С течением времени становилось всё более очевидным, что для нормализации ночного сна, необходимо было исключить сон дневной, причём в любой его форме. По крайней мере, вернее, определённо, — не спать на протяжении всего тихого часа, а, следовательно, придумать себе занятие — достойное, но не обременительное.
Остановился я на том, чтобы решать очередной судоку и делать записи об утренних событиях. А если это станет утомлять, попробовать продолжить чтение.
[…]
Как только был объявлен тихий час, я приступил к решению судоку. Но вскоре появилась Наталья Брониславовна, и мои планы были нарушены. Она появилась в палате бесшумно, неожиданно и шёпотом пригласила меня «пройти к неврологу».
Невролог был специалистом приходящим и принимал по четвергам, обычно в двенадцать часов. Однако сегодня, видимо, что-то не сложилось, и, когда мы с Натальей Брониславовной, нарушая распорядок дня, выходили из палаты, — чего она, в отличие от меня несколько опасалась, — было уже десять минут третьего. Для столь редкого в Горнозаводске специалиста сделали исключение и пациента на приём доставили непосредственно из кровати, расстроив тем самым приятный послеобеденный отдых.
Невролога, надо сказать, я ждал и объясню, по какой причине.
Проблемы, связанные с заболеванием кисти (?) правой руки, возникли ещё дома, до отъезда в Горнозаводск.
10-го марта, после праздников, я впервые обнаружил, что два пальца, безымянный и мизинец, плохо меня слушались.
Выяснилось это печальное обстоятельство случайно, когда стал переключать каналы телевизора, и не получилось. Во-первых, не получилось правильно вложить пульт в руку, а во-вторых, нажать на нужную кнопку. Последнее было особенно удивительным, поскольку кнопки обычно нажимают большим пальцем. Но оказалось, что в этом простом движении задействованными являются все пять.
Изучив руку, я с прискорбием установил, что четвёртый и пятый пальцы самопроизвольно незначительно загнулись внутрь, в направлении ладони, и никак не удавалось их выпрямить. Также не удалось свести все пальцы вместе: безымянный и мизинец были отодвинуты наружу от ладони и никак не хотели пододвигаться к трём остальным.
«Непослушные» пальцы не только плохо работали, они ещё и онемели, причём мизинец сильнее безымянного. Я с усилием помассировал их, предполагая, что онемение пройдёт, как это бывает обычно, но ощущение никуда не исчезало, а пальцы не выпрямлялись и не сводились воедино. Оставалось только надеяться. Между тем время шло, а ничего, к сожалению, не изменялось.
Поскольку я правша, то не действовавшая должным образом правая рука доставляла мне неудобство во всём, начиная с умывания, когда нужно было сделать руки ковшиком, и заканчивая работой на компьютере — управлять мышкой было неловко. С трудом получалось писать, и почерк испортился. Вообще, любое действие, выполняемое правой рукой, давалось нелегко, и часто приходилось помогать левой.
А я, по известным причинам, внимания этому, увы, не уделял. Теперь же, после «Никаких выписок!», времени было более чем достаточно.
[…]
Невролог оказался молодым человеком, не более тридцати лет, и не производил впечатление опытного.
Он внимательно выслушал меня, осмотрел руку, а после, попросив сравнивать ощущения, выполнил простое тестирование. Используя в качестве иголки разогнутую металлическую скрепку, произвёл лёгкие уколы больных и здоровых пальцев, а также поверхностей ладоней и внутренней стороны обеих рук, по всей их длине.
— Без аппаратного обследования поставить точный диагноз затруднительно, — сделал заключение молодой доктор. — После выписки необходимо обязательно обратиться к неврологу по месту жительства, — продолжил он и, зная о дефиците специалистов подобного профиля, добавил: — или в частную клинику. Пройдёте обследование, и Вам назначат лечение. Давайте подумаем, что можно сделать здесь? По поводу медикаментов поговорим в следующий раз, вначале надо сдать анализы, а вот физиотерапия — возможна.
Позволив дослушать, Наталья Брониславовна, переживающая относительно нарушения нами распорядка дня, проводила меня в палату, пообещав, что завтра утром «назначение невролога передадут нашему больничному физиотерапевту», а с понедельника я буду «посещать физиокабинет», находящийся «в диспансерном отделении, на втором этаже».
Приписка. Не знаю, какой диагноз поставил мне невролог и какое физиотерапевтическое лечение назначил, поскольку на следующий день, в пятницу 27-го марта, меня с сожалением уведомили, что «физиокабинет с понедельника закрывается на ремонт и раньше, чем через месяц» не возобновит свою работу.
Попасть к специалисту в Горнозаводске после выписки мне также не удалось.
[…]
Шестого июня по неотложным делам я вернулся домой. В связи с режимом повышенной готовности, действовавшем в то время, направление к неврологу в поликлинике по месту моего жительства мне не дали (случай же — не смертельный!). Пришлось обращаться в частную клинику, где был поставлен точный диагноз — невропатия локтевого нерва — и назначен первый, продолжавшийся в течение месяца, курс медикаментозного лечения.
Наконец, в самом конце августа мне удалось встретиться с неврологом из нашей поликлиники, и, кстати, очень хорошим специалистом. Не буду утомлять подробностями, скажу только, что лечение продолжается до сих пор, имеются определённые успехи и весьма значительные, но, думаю, добиться полного восстановления удастся ещё не скоро.
Дневник пациента. Запись 074
Начало ← Предыдущая ← → Следующая → Все записи