«Мама обняла нас и сказала, что мы улетим в Россию и что там не будет тюрьмы!» — последний разговор с мамой семилетняя Айша помнит до сих пор. И может пересказать его на татарском и русском языках.
Девочка родилась в Ираке, но по документам она гражданка России. С малых лет Айша познала все ужасы войны. На ее глазах самолеты бомбили дома и убивали людей... Вместе с мамой, братьями и сестрой она оказалась в тюремном бараке Багдада.
Россия одна из немногих стран в мире, кто возвращает детей из зон вооруженных конфликтов – например, с захваченных некогда террористами территорий Сирии и Ирака. Кто-то из маленьких граждан нашего государства родился и вырос в тюрьмах, кто-то в поселениях беженцев на Ближнем Востоке. У некоторых отцы примкнули к рядам запрещенных в России террористических организаций или погибли во время вооруженных конфликтов. А их матери, смиренно последовавшие за своими мужьями, сейчас находятся под следствием или отбывают тюремное заключение.
Только из Сирии в прошлом году удалось вывезти 144 ребенка. Всего же из зон конфликтов с конца 2018 года в Россию вернулось более 300 детей. 10 из них сейчас живут с родственниками в Пензенской области. Айша, ее сестра и два брата — в Средней Елюзани. Ребятишек забрал родной дедушка Рауф и его супруга Нажия. Теперь они законные опекуны детей войны.
Гузал
История этой семья — как татарский пирог губадия — многослойна и замысловата. Гузал родилась в Ташкенте в 1982 году. Ее мама — узбечка, отец Рауф — татарин, родом из Средней Елюзани Пензенской области.
Девочке дали мусульманское имя, которое в переводе означает «прекрасная». Родители надеялись, что и судьба у дочери будет такой же красивой, как и она сама. Но по-детски беззаботными у Гузал были только первые 10 лет жизни.
После развала Советского Союза татарам, как и русским, оставаться в Узбекистане стало небезопасно. Рауф вынужден был уехать в Среднюю Елюзань. Он звал с собой жену и надеялся, что она рано или поздно приедет в Россию, но… женщина так и не решилась на переезд. Она осталась в Ташкенте со своими родителями.
Гузал училась в пятом классе, когда у ее мамы обнаружили онкологию. Врачи не давали никаких шансов. А девочка носила в больницу все, что было ценного в доме, в надежде, что медики сделают невозможное. Чуда не случилось… После похорон женщины прошло чуть больше месяца, когда прямо на руках у пятиклассницы умерла ее бабушка, а еще через месяц — и дед.
В это время ее отец создал в Средней Елюзани свою семью. Нажия воспитывала дочь от первого брака, которая была на шесть лет младше Гузал. «До сих пор храню ее письма, — рассказывает Нажия. — После смерти матери мы не раз звали ее к себе. Но она долго не соглашалась. Гузал приехала сюда только после седьмого класса. Стала бояться, что в Ташкенте ее рано отдадут замуж».
Женщина до сих пор вспоминает, как первый раз увидела дочку мужа. Худенькая, высокая, а на голове пряди поседевших волос. «Сколько она пережила, одному Богу известно!» — вздыхает женщина.
Нажия говорит, что никогда не разделяла свою дочку и Гузал. Они обе были ей как родные, и каждую она старалась одарить своим теплом и вниманием. Одежду и ту покупала одинаковую, только разных размеров. Девочки сдружились, доверяли друг другу как родные сестры. У них даже комната была одна на двоих.
Гузал была прилежной ученицей. Быстро освоила материал, которого не преподавали в ташкентской школе. А после девятого класса, как и еще несколько девочек из Средней Елюзани, поступила в медресе — мусульманское духовно-просветительное учебное заведение — в Набережных Челнах.
«Гузал никогда не называла меня по имени, — рассказывает Нажия. — Обращалась уважительно, на вы, как и к отцу. А когда мы провожали ее в Татарстан и сажали на поезд, она первый раз сказала «мама»…»
Вторая жена
«Как-то приезжает Гузал домой на каникулы, — вспоминает Нажия, — как будто не в своей тарелке, встревоженная. Но потом вдруг осмелилась. Мама, говорит, меня вечером сватать придут … Я удивилась, замуж выходит и не рада. Оказалось, нашу Гузал хотели взять второй женой, и она боялась сказать об этом отцу. Может, для русских женщин — это шок, а для мусульманских — это реальность».
Будущий зять Нажии и Рауфа жил в Татарстане, работал в прокуратуре. Уже 15 лет он был в браке, родил пятерых детей. Вместе с первой женой выбирал себе еще и вторую. Специально для этого супруги ездили в набережночелнинское медресе. Среди всех учениц им особо приглянулась Гузал — статная, красивая, скромная.
«Одновременно ее сватал учитель-шейх, — рассказывает Нажия, — он преподавал уроки Корана в медресе. Молодой и еще не женатый. Но Гузал сделала свой выбор… Помню, было время намаза, а я стою перед ней и плачу. Столько примеров приводила, как тяжело женщине быть второй женой. Но она — хочу и все тут!»
Две женщины старались уживаться в одном доме. У каждой – своя комната. Муж выбирал, с кем проводить время. Гузал очень переживала, что супруг больше времени проводит со старшей женой и их детьми. Но терпела, ждала и проглатывала обиды…
А в 2004 году, когда супруг позвал ее за собой в Ирак, ни минуты не стала раздумывать. Она так надеялась, что это будет началом новой счастливой жизни, которую ей так пророчили в детстве. Но дорога оказалась только в один конец, без обратного пути домой. Это Гузал поняла уже оказавшись в зоне вооруженного конфликта, но было поздно.
…За это время Гузал дважды овдовела. Первый муж погиб, когда их старшему сыну Абдулле исполнилось 7 лет, а младшему чуть больше месяца. Второму мужу она родила троих детей — Айшу, Сумаю и Мухаммеда. Супруг тоже погиб во время военных действий, когда Гузал была беременна младшим сыном. Мальчик появился на свет уже в иракской тюрьме, где женщина до сих пор отбывает наказание, в том числе за нелегальное пересечение границ. Родственники говорят, что ей хотели дать пожизненный срок, но потом срок заключения сократили до 19 лет.
Дорога домой
Возвращению детей, чьи родители отбывают наказание в Ираке и Сирии, предшествует многолетняя работа. Оформляются документы, проводятся экспертизы ДНК, чтобы подтвердить родство с отцами и матерями. В России разыскиваются родственники ребятишек, которые их, конечно, никогда не видели, но готовы принять под опеку.
После долгой подготовки достаточно суток, чтобы прилетел российский самолет с представителями гуманитарных служб, МЧС, МИД и медиками и забрали детей на родину. Рассказывают, что невозможно передать словами душераздирающий вой матерей и детей, когда они прощаются навсегда. И эта разлука для многих женщин более суровое наказание, чем жизнь за решеткой.
В ноябре 2019 года дети Гузал и еще три десятка ребятишек прилетели в Россию. Айшу, Сумаю и Мухаммеда — им тогда было пять лет, два и полтора года — представители российских служб забрали из тюрьмы, где они были с мамой. Абдуррахмана – ему в то время исполнилось семь – из мужской тюрьмы. Мальчики по законам Ирака не могут находиться в женской исправительной колонии. А где сейчас старший Абдулла, не знает никто.
Рауф с женой встречали спецборт с внуками в Москве. У каждого из детей на руке была бирка с именем, чтобы родственники не перепутали.
Плачущую в аэропорту Нажию тогда показали все федеральные каналы. «Конечно все для ребятишек готово, — говорила она. — Их ждут теплый дом, теплая постель и самое главное - наша любовь…»
Абдуррахман
Средняя Елюзань — самое большое татарское село в Европе. Оно единственное в Городищенском районе и, наверное, во всей Пензенской области, где много лет подряд фиксируют естественный прирост населения — ребятишек здесь рождается больше, чем умирает стариков.
Когда чиновники описывают демографическую ситуацию, они констатируют, что в Средней Елюзани на свет появляется столько детей, что за год в селе за счет жилищных программ для семей с детьми формируется новая улица. Теперь здесь живут и дети узницы Гузал.
На фоне елюзанских коттеджей дом Нажии и Рауфа выглядит скромно — длинный, одноэтажный, из белого кирпича, построен на три семьи. Мужчине дали это жилье, когда он работал в совхозе. Все удобства — во дворе, тут же кусты желтых роз и жасмина, припаркован отечественный автомобиль. По периметру натянуто много веревок с яркими прищепками. Здесь бабушка сушит вещи своих внуков.
Темноволосый мальчик смотрит на гостей исподлобья и складывает на диване в стопку высохшие после стирки футболки и штаны. «Это наш Абдуррахман!» — говорит Нажия, зная, что внук неохотно общается с незнакомцами. Ей немало пришлось сделать, чтобы ребенок перестал бояться людей. Еще в Москве, в медицинском центре, он рванул из кабинета психолога и спрятался под кроватью. Испугался, что его снова куда-то повезут.
«Такие они, дети войны, ничего не поделаешь, — с пониманием относится к поведению мальчика бабушка. — Игрушки-самолеты они увидели намного позже, чем настоящие бомбардировщики. Помню, вышла с ними на улицу. А на небе — белый след от самолета. Так они меня за руки хватают — домой, скорей домой!»
Абдуррахман практически не улыбается. У 9-летнего мальчика взрослый взгляд. Только один раз он смог выдавить из себя по-настоящему детскую улыбку, когда я попросила его сфотографироваться с самолетом, который он сам собрал из конструктора.
Айша
Из-за двери комнаты, выглядывает стеснительная девочка. У нее две туго заплетенные косички.
— Как тебя зовут? — спрашиваю.
— Айша, — еле слышно отвечает она.
— Сколько тебе лет?
— Семь, — произносит девочка и втягивает голову в плечи.
— Смотрю, щечки немного наела, — отмечает приехавшая с нами заместитель главы администрации Городищенского района Марина Лященко. Она и еще несколько специалистов регулярно навещают эту семью. Социализация детей, вернувшихся с войны, на особом контроле межведомственной комиссии. Специалисты по делам несовершеннолетних, отдела образования, органов опеки, социальной службы и педагоги-психологи — все без исключения следят за условиями, в которых живут эти ребятишки, и смотрят, как проходит их непростая адаптация после экстремальных условий.
Айша не проронила ни слова, когда прилетела из Ирака и находилась в медицинском центре. Только через пару дней спросила медсестру: «Где моя игрушка?» Оказывается, в самолете детям раздавали плюшевых зверушек, чтобы хоть чем-то отвлечь на время долгого перелета. Мягкая кошка стала первой игрушкой в жизни девочки, вернувшейся домой с войны. Правда, по прилету все вещи ребятишек сразу ликвидировали. Они были заражены чесоткой и педикулезом. Медсестра попыталась объяснить это Айше. А на следующий день принесла ей новую игрушку, раскраску и фломастеры.
К заботливым опекунам у комиссии претензий нет. Абдуррахман и Айша не умели читать, считать и писать. Чтобы их взяли в первый класс, Нажия учила с ними буквы и цифры. Теперь уже девочка хвалится аккуратными тетрадками с четверками и пятерками. А мальчику стало неинтересно за одной партой с младшими. Он быстро освоил программу первого года, выучил таблицу умножения, и уже готов идти в третий класс.
Не пойду в тюрьму!
Младшие дети - Сумая (ей 4 года) и Мухаммед (ему 3) — более общительные, ходят в детский сад. Но тоже долго к нему привыкали. «Приведу Сумаю, а она — в слезы, — вспоминает женщина. — Очень боялась, что я оставляю ее и больше никогда не заберу. Она тоже натерпелась. Несколько месяцев ей было, когда в их дом угодил снаряд. В окно влетел, из двери вылетел…»
Мухаммед самый разговорчивый из детей. «Привет!» — бойко выдает он по-русски и тут же по-татарски смело спрашивает, как меня зовут и почему я пришла в гости без своего мужа.
В какой-то момент даже кажется, что только научившийся говорить Мухаммед в отличие от своих братьев и сестер не знает той войны, но… Оказалось, он хорошо понимает, и что такое бомбежка, и что такое тюрьма. Мальчик и сейчас боится громких звуков. «Я не пойду больше в тюрьму!» — услышав наш разговор с бабушкой, маленький Мухаммед обхватил ее руками. «Что ты, что ты! — обняв его, сразу успокаивает Нажия. Так она делает уже на протяжении двух лет, чтобы снова и снова доказать внукам, что теперь они в безопасности. — Я вас никому не отдам!»
Комментарий в тему
«В Пензенской области в семьях опекунов воспитывается 10 детей, которых вернули в Россию из зон вооруженных конфликтов на Ближнем Востоке, — рассказал «МЛ» руководитель аппарата антитеррористической комиссии в Пензенской области Александр Паршин. — Четверо детей — в Городищенском районе, они прибыли из Ирака в ноябре 2019 года. Еще четверо — тоже в Городищенском районе - до октября 2020 года находились в лагере беженцев «Аль-Хоуль» в Сирийской Арабской Республике. В мае этого года сюда из Сирии вернулась их мать.
Еще два ребенка — 8 и 12 лет — находятся под опекой в Сосновоборском районе. Они были в Ираке до февраля 2019 года. Их мать отбывала там пожизненное заключение за участие в международной экстремистской террористической организации, запрещенной в России».