Максим помолчал.
— Страшно-то как, — прошептал он. — Как вы это всё пишете, Пётр Максимович?
— А чёрт их знает, как они пишутся. Ещё в госпитале мне Рая-Рябина говорила, что буду ей стихи писать, вот и пишу.
— А можно я еще прочту? — спросил Максим.
— Читай, мне не жалко, только сам подкапывай.
Максим раскопал ещё одну табличку.
Смахнул с неё землю и начал читать:
— Бережёшь ли ты
Сына?
Мне в груди без вас
Стыло.
Мне в груди без вас
Пусто,
В жизни моей всё
Грустно.
Я хочу ходить
С вами,
Жить вы без меня
Стали.
Тянут небеса
Тучи,
Вам там без меня
Лучше?
Вам там без меня
Сладко?
Чувствую себя
Ватой.
Не нужна мне жизнь
Больше,
С каждым днём без вас
Горже.
Забери мою
Душу,
Будет с вами мне
Лучше
Будет с вами мне
Сладко,
А без вас совсем гадко.
Ну и дела… И куда вы теперь? Может, ко мне, отдохнёте, наберётесь сил, — предложил Максим.
— Нет, — Пётр покачал головой. — Отвык я от людей. Я как лист осенний одинок. Все меня покинули давно, и дети приёмные, и Раечка, что детей помогала воспитывать, и дети детей покинули меня. А внуки есть, но я и не знаю многих.
Никому я не нужен. Последнего на своей памяти я похоронил Любиного мужа Алексея, Люба сама после дочки всего пять лет прожила. А потом и Алексей слёг, он двадцать лет лежал. Я за ним ухаживал. Умер он у меня на руках. Перед смертью рассказал мне то, чего я от Любы так и не добился.
Она мне всё говорила: «Знаешь, что Велена твоя мать, вот и живи с этим. А остальное тебе ни к чему. И молчала. И когда болела молчала. А Алексей рассказал. Пожалел меня, видимо. Он-то последний кто историю эту знал.
Я поначалу верить ему не хотел. Ну никак в моей голове всё это не укладывалось. А поверить-то пришлось. Не сам же он это всё придумал.
Он-то, конечно, много чего не смог вспомнить. Рассказывал обрывками. Я потом из его рассказа восстановил события. Вот так и живу. Чьи-то жизни ношу, а они всё никак не изнашиваются.
Жалею, что тогда на том берегу Ивана не дождался. А он ведь хотел меня во всё посвятить. А я как будто знал, что вот так один останусь. Меня тогда всё это выбивало из жизни.
Рябина то нормальная была, то безумная, то уходила, то приходила, то за письма меня ругала. Письма… Сколько их было… Не счесть. Сколько надежд они несли в себе, сколько любви. Горько мне от этого, Максим. Из-за своей сумасшедшей матери я теперь вот тут. Давно бы уже съели меня черви, или коршуны расклевали на поле боя.
— А я бы хотел вот так сто лет прожить, — мечтательно произнёс Максим. — У вас интересное время было: цари, Ленин, война.
— Интересное? — Пётр усмехнулся. — Это было страшное время, парень. Время кровавое и трудное. Не счесть всех, кто пал от того века. Живи и не думай о том, что впереди. Сейчас живи. У тебя мать не Велена, тебе отмерено столько, сколько нужно.
— А что Рябина хотела с письмами сделать, почему она их забрала с собой?
—Дай передохнуть, Максим, я помолчать хочу, с Рябинушкой поговорить, потом продолжим. Завтра. Ты иди, завтра в восемь утра приходи сюда. Поговорим. А мне тут очень нужно побыть.
— А вы не обманите? Приду завтра, а вас и близко не будет.
— Тебя не обману, ты же мне жизнь спас. Не беспокойся, я тут каждый день с Рябиной.
Максим кивнул и пошёл.
Пётр долго смотрел ему вслед.
— Ну вот, — произнёс он, — Рябинушка, привёл я тебе помощника. Теперь он за могилкой твоей ухаживать будет. А там гляди, и до моей доберётся.
Максим шёл домой и всё думал о Петре. Нужно было на завтра поменяться с кем-то на работе.
Зацепила его эта история. Когда перед своим домом переходил дорогу, в пару сантиметрах от него пронеслась машина. Максима как будто кто-то толкнул в грудь сильно, и его отбросило назад. Чудом уцелел. Лежал на асфальте, приходил в себя. Сердце бешено колотилось.
Вокруг столпились люди. Остановились машины. Максим встал. Успокоиться долго не мог. Кто-то вызвал скорую. Но Максим отказался от госпитализации, пошёл домой. Ноги дрожали.
Никто не захотел его подменить, и тогда Максим решил, что просто не выйдет на работу, а поедет к Петру. Что-то тянуло его туда…
Продолжение тут
Другие мои рассказы тут