О.Иванов.
Отрывки из дневника человека, много лет наблюдавшего за жизнью необычных существ в Новгородской области.
Мы пропускаем часть 7. В ней рассказывается о найденных в торфяном болоте древних воинах. Это очень интересно, но не относится к теме авдошек. Полный текст можно прочитать здесь.
Уже третий год мы с Толиком Дмитриевым ходили по лесам и болотам в поисках следов авдошек. За это время много раз принимали след медведя за авдошкин. Первого медведя встретили у бывшей деревянной геодезической вышки у дороги Поддубье —Горнецкое. Вышки уже давно не было, а название так и осталось. Этот медведь, повстречавшись с нами, убежал, не успев нас даже напугать.
Толик мне внушал, что нам нужно вырабатывать “кошачий ход”, чтобы в будущем ходить по следам авдошек. Я был с ним согласен. К тому же ходить по следам крупных зверей, а тем более авдошек, опасно.
Однажды в деревне за две бутылки водки приобрели старое охотничье ружье — одностволку шестнадцатого калибра. Отпилив ствол и изменив конструкцию приклада, сделали из него обрез. Уже вечером за старой кузницей мы его испытали на дальность выстрела. В дальнейшем я уже и без Толика ходил с ружьем по лесам Вологодской и Архангельской областей, а также республики Коми.
На другой день мы уже с новым оружием шагали по горнецкой дороге. На сыром торфянике увидели следы медведицы и трех медвежат. Пройдя по ним с километр в сторону болота, на лесной полянке увидели их семейство. Здесь действительно мы затаили дыхание, так как медведица иногда поглядывала в нашу сторону. Но затем она успокоилась.
А ее медвежата, наоборот, стали играть. Сначала бегали по земле друг за другом. Обычно два медвежонка набрасывались на третьего и валили его с ног, а он, лежа на спине, отбивался от своих собратьев. Вырвавшись от них, он побежал и полез на корявую, уродливую сосну. Она была, возможно, поражена когда-то молнией, так как верхушка состояла в основном из сухих веток.
Два медвежонка преследовали его и на дереве. Удравший уже был на макушке сосны. Наконец братцы его достигли и начали лапами бить его по голове. Он тоже оборонялся. Но вдруг сосновый сук не выдержал тяжести, и забитый у собратьев медвежонок рухнул на землю. Он пытался вскочить на ноги и не мог. Потом долго лежал на земле. Медведица сидела рядом, а медвежонок умирал. Наверное, у него был сломан позвоночник. Мы так наблюдали за ними несколько часов. Медвежонок не шевелился — он был мертв. Сколько им было времени от роду — они были первогодки и размером были с собачку-дворнягу.
На другой день мы снова пришли, но здесь уже никого не было. На траве видна была вылизанная кровь. По смятой траве определили, что медвежонка утащил какой-то зверь, но не медведица. Я еще тогда, в юности, задавался вопросом: почему же медведицы, приносящие каждый год по два или три медвежонка, не могут заполнить потомством наши леса? Ведь у них практически нет врагов, да и охотники не часто их бьют. Выходит, что немало медведей погибают. От травматизма, особенно в детском возрасте.
Еще вопрос. У медведей нет врагов. Еды им хватает и на земле. Зачем тогда им лазать по деревьям? Мед доставать? А может, скрываться на крайний случай от авдошки? Он-то не лазает по деревьям, я это потом уже определил. Нам было очень жаль маленького медвежонка.
Уже в августе мы снова напали на следы крупного и старого медведя. Походив по его следам не один день, опять пришли к выводу, что у этого медведя здесь постоянное место обитания, и другие молодые медведи даже не заходили на его территорию. Этот медведь жил очень далеко от нашей деревни. Место находилось между горнецкой дорогой и речкой Хубкой. Ходили туда по компасу и тренировались в ходьбе по лесу. Иногда шагали в день по тридцать километров и более. Не забывали отрабатывать “кошачий ход”.
За этим медведем наблюдали до глубокой осени, пока он не стал искать место для берлоги. Он облюбовал в густом еловом лесу неподалеку от верхового болотца небольшой бурелом. Здесь под упавшими рядом толстыми елями и устроил себе берлогу.
Елки были густые, разлапистые и лежали почти параллельно друг другу. Их вывороченные корни тоже находились на одной линии, образуя длинную и высокую стену в пять метров. А под их упавшими стволами в трех метрах от корней медведь и начал устраиваться на зиму. Ветер был с его стороны, и мы отчетливо слышали, как он ломал сучья и хрустел ветками. Ведь он ложился спать не на одну ночь, а на длинную зиму. Снегу еще не было, и через неделю в ясный ноябрьский день мы снова наведались к берлоге. Подкрались тихо-тихо и, встав на корточки, разглядывали среди веток его логово. Видно было плохо — сплошные сучья. Но зато еще слышно было дыхание уснувшего зверя. Это не был храп, а спокойное ритмичное дыхание зверя, который надолго, основательно лег спать.
Я стоял и думал: “Вот ведь как в природе все устроено — даже дыхание зверя, очевидно, было сбалансировано в соответствии с накопленным жиром, энергией”. Потом ушли домой, и за всю зиму у нас не возникло желания рассказать охотникам о берлоге.
И следующее лето мы также ходили по медвежьим следам, но следов авдошек не видели. Один раз мы договорились с Толиком сходить по краю болота, от подмошской дороги, до окрестностей деревни Горнецкое. Ушли с расчетом на два дня. От Липухи пошли влево по болоту. Идти по нему было вязко и вскоре мы пошли по окраине леса, где суше. Идти здесь тоже было трудно — сплошной ивовый кустарник. Между лесом и болотом много топких мест, приходилось делать обходы. Рядом протекал липушский ручей, который и вытекал из этого болота, а впадал в нашу речку.
Около ручья кормилось много уток, и у меня часто возникало желание разрядить свой обрез, но потом все же я подавлял свою страсть. Через некоторое время мы зашли в такую топь, что еле выбрались из нее. Продираясь сквозь колючий кустарник, наткнулись на стадо кабанов. Они с этого леса делали набеги на липушское поле картошки. Здесь в торфянике у них, очевидно, был свой “санаторий”. Вспугнув диких свиней, шли некоторое время по следам и вышли на другое болотце, поросшее сосной. Но нам нельзя было уходить от Лушина болота и мы снова стали забирать вправо. Топь осталась позади. Мы вышли на чистую гладь болота. Исток ручья остался позади.
Вскоре мы на стыке болота и леса нашли следы авдошек, но уже старые. Они тут питались сочной травой с полукруглыми листьями. Из этого растения, похожего на оранжерейные цветы каллы, рос один цветок на мясистой зеленой ножке. Вот этот-то цветок — растение и корень — был основным хлебом авдошек, как для нас пшеница.
Мы пошли по следам, но на сухом месте вскоре их потеряли снова. Походив по лесу, увидели горнецкую дорогу. На ней и пошли опять эти загадочные следы. Они привели нас снова на край леса. Здесь тоже авдошки кормились этой зеленью. Потом пошли краем леса. Ветер доносил до нас ужасный запах гниющего мяса. На высокой сухой елке увидели стаю ворон. Они тоже нас заметили и своим карканьем предупредили всех о нашем приходе.
Вскоре мы увидели страшное зрелище, от которого чуть не потеряли самообладание. На толстой сосне с широкими ветками на нижнем суку висит... медведь.
Подойдя ближе, остановились, пораженные увиденным. Да, на нижнем суку, в двух метрах от земли, висел спиною к стволу медведь. Его ноги касались зеленой травы. Сук был сломан и часть его валялась в пяти метрах от дерева. Из тела медведя торчал обломок сука, красный от крови. Вокруг сосны смята трава, поломаны кусты ивы и крушины. Видна на земле кровь и много рыжей шерсти. Ран на теле медведя не было, но кровь, очевидно, шла, а сейчас это было заметно на левой стороне шеи, где шерсть.
—Т-ты понимаешь, ведь авдошка повесил медведя на этот сук,—заикаясь сказал я Толику.
—Да вижу. Кроме него никто не сможет повесить мишку,—с трудом вымолвил он.
Я видел, как у него дрожат губы. Вытащив обрез, я зарядил его и начал обходить место схватки хозяина леса и авдошки. Что они здесь не поделили? Может быть, участок леса и не поделили. Медведь-то был сильный, но молодой еще. Ему было где-то около четырех-пяти лет от роду. Вот мишка и позарился на свободный участок леса, а авдошка его наказал. “Закон тайги — медведь хозяин”, — в данной ситуации это изречение можно теперь было и опровергнуть.
Мы с Толиком пошли подальше с этого места. Бродили около часа, пока не поняли, что бредем, не зная куда. Небо затянулось тучами, и пошел мелкий дождь. Встали под елку, достали компас. Мы знали, что дорога Селищи — Горнецкое была в северном направлении, но далеко до нее или близко, мы не знали. Поэтому пошли на запад на нашу речку Вишерку.
Через несколько часов без дорог и тропинок ночью вышли мокрые и усталые к своей деревне. Так мы с Толиком впервые пересекли огромный лесной массив с востока на запад, в котором жила семья авдошек. Массив, который мы назвали “горнецким треугольником”.