Буквально с первых недель после Октябрьской революции новая власть под руководством В.И. Ленина сделала одной из приоритетных задач приобщение как можно более широкого круга людей к духовным богатствам художественной культуры. Это отмечали и зарубежные специалисты. Так, например, известный французский историк кино Жорж Садуль писал, что Ленин превратил кино из коммерческого предприятия в «средство культурного воздействия».
Этот курс продолжил и Сталин, причём, тоже сохранял его даже в самых тяжёлых для страны условиях. Потому что оба они хорошо понимали, что главная цель социалистического строительства - создание системы, которая, говоря словами Маркса, «производит как свою постоянную действительность человека со всем богатством его существа». В результате такой целеустремлённой многолетней работы у миллионов советских людей из разных социальных групп выработалась внутренняя потребность в «общении» с по-настоящему художественной культурой.
Но в послесталинское время, эта система духовного развития людей не укреплялась и совершенствовалась, а разрушалась. И причина всё та же – ошибки, допущенные руководством партии, о которых я писал в предыдущих материалах «Что погубило советский эксперимент».
Одной из них был отказ от Сталинского основного закона социализма и ориентация экономики на прибыль, Но этим дело не ограничилось. Критерий прибыли был распространён и в ту сферу, в которой он самой сущностью подлинного социализма исключался категорически и безусловно – в сферу художественной культуры.
Это вело, в частности, к тому, что кино в СССР вновь начало превращаться в коммерческое предприятие, поскольку основным показателем работы кинотеатров сделали финансовый план. Как мне откровенно объяснила в начале 80-х годов директриса белгородского кинотеатра: «За твои статьи (резко критикующие репертуарную политику – В.В.) меня поругают на каком-нибудь совещании. А если я не дам план – снимут».
Некоторое время назад в одной из статей, доказывающих, что никакого «застоя» в нашем обществе не было, приводилась как подтверждение динамичного развития кинематографии цитата из Пятилетнего плана на 1976-1980 годы: «Значительно улучшить кинообслуживание населения, расширить сеть кинотеатров и материальную базу кинематографии. Повысить идейно-художественный уровень фильмов».
Сеть кинотеатров, действительно, расширялась, и материальная база кинематографии совершенствовалась. Но вот с идейно-художественным уровнем фильмов, которые в них шли, дело обстояло куда хуже.
То, что судьбу фильмов стали решать не идейно-художественные достоинства, а кассовые сборы, поставило произведения подлинного искусства в условия коммерческой конкуренции с поделками буржуазной «массовой культуры». В результате уже в 70-е годы нередки стали случаи, когда фильмы, которые могли бы способствовать духовному обогащению зрителей, вытеснялись с экрана картинами «лёгких жанров». Причём, среди последних становилось всё больше и больше совершенно бездуховных, а то и прямо антигуманистических лент.
Воспользуемся «машиной времени» - старыми статьями из белгородской молодёжной газеты «Ленинская смена» – и перенесёмся в 1978 год, когда осуществление этого Пятилетнего плана было в разгаре.
Вот несколько цитат из статьи «Слеза за полтинник (вопрос, возникший у киноафиш Белгорода)», которую написал я в соавторстве с заведующей отделом пропаганды «ЛС».
«На них [киноафишах] густо пестрят «детективы», «комедии», «мелодрамы». А лучшие советские фильмы прошлого года – «Восхождение», «Подранки», «Неоконченная пьеса для механического пианино» остались без внимания». «Один из мэтров мировой кинокритики, англичанка Нина Хибин, после просмотра «Неоконченной пьесы…» сказала, что приехала бы в Москву только для того, чтобы увидеть этот фильм. Видимо, белгородцу, желающему посмотреть «Неоконченную пьесу для механического пианино», тоже пришлось бы совершить такое путешествие. К его счастью, из Белгорода до Москвы значительно короче, чем из Лондона».
«Очень редко в Белгороде можно посмотреть и лучшие фильмы прошлых лет. (пояснение из XXI века: в те времена фильмы не исчезали из проката после первого показа, а по много раз возвращались на экраны клубов и кинотеатров – В.В.) В основном, из старых фильмов демонстрируются те же комедии, детективы… Весьма популярны у нас арабские мелодрамы. Мало того, что эти фильмы проповедуют мещанские вкусы, они ещё и отличаются примитивной режиссурой, убогим операторским решением, «ходульной» игрой актёров».
Среди откликов на эту статью был и такой, который, по сути, резюмировал наши размышления, – от учительницы М.М. Чистовской: «Очень волнует вопрос: имеем ли мы право предпочесть моральный убыток финансовому при подборе кинорепертуара. Сейчас очень остро стоит вопрос о воспитании молодого человека. А сколько мы огорчений испытали, благодаря «кассовой политике» наших кинотеатров. Сорвалась в «Родине» демонстрация «Звезды пленительного счастья», в «Соколе» - «Иванова детства». Два года я не могу посмотреть «Белый пароход» - он шёл только три дня в «Победе». А изношенные «Анжелики» идут неделями с повторением через полгода».
То, что критерием, определявшим прокатную судьбу фильмов, стали не идейно-художественные достоинства, а кассовые возможности, подталкивало советских режиссёров к тому, чтобы следовать образцам буржуазного коммерческого кинематографа.
Речь не о развлекательных фильмах как таковых. Их немало создавалось и в прежние годы. Но раньше в комедиях и приключенческих лентах было какое-то человеческое содержание. И уж практически было исключено обращение к низменным чувствам зрителей. Теперь же нередко авторы развлекательного кино, прежде всего, приключенческого, в стремлении повысить прокатные возможности своих фильмов обращались к средствам, используемых для этой цели в буржуазном коммерческом кино. На этом пути они сплошь и рядом теряли вкус, такт, нравственные ориентиры.
В частности, в советском кино появилось то, что было невозможно представить себе в 30-60-е годы – спекуляция на насилии. Доходило до того, что демонстрация жестокостей и убийств становилась не только элементом формы, но и фактически самим содержанием картин. Если из фильмов «Пираты ХХ века», «Одиночное плавание», «Шестой», «Заложник» и ряда им подобных убрать драки и стрельбу, то останутся, по сути, только пролог и эпилог.
«Говорят, дурные примеры заразительны! – возмущался в нашей беседе в 1981 году режиссёр Ходжакули Нарлиев. – Наши этому дурному быстро научились. Зрителей держат тем, скольких людей убьют и каким способом. Убивают не для того, чтобы заставить человека в зале задуматься насколько это страшно и противоестественно, а чтобы развлечь... Художник, решившийся на такое, становится преступником перед будущими поколениями». Участвовавшая в нашей беседе жена Нарлиева актриса Мая-Гозель Аймедова добавила, что привычка видеть развлечение в демонстрации насилия «отбивает у людей человеческую память».
В том, что это не пустые страхи, меня убедила, в частности реакция некоторых молодых людей на фильм «Иди и смотри», вышедший на экраны страны в 1985 году. Режиссёр Элем Климов сделал его очень жестоким, рассчитывая таким способом дать, как он сам говорил, «чувственный опыт» событий Великой Отечественной войны тем людям, которые сами её не пережили. Однако когда фильм вышел в прокат, в белгородскую «Ленинскую смену» пришло письмо от учительницы из Старого Оскола. Она была потрясена тем, что самые жуткие сцены фильма достаточно многие молодые зрители воспринимали весьма жизнерадостно. Мне тоже довелось на сеансе в Белгороде слышать таких «весельчаков». Расправа гитлеровцев над жителями белорусской деревни вызвала у них смешки и поразительные в своей бесчувственности комментарии.
Такая реакция убедительно подтвердила, что привычка к развлечению насилием и жестокостью отбивает у людей человеческую память.
Всё это привело к тому, что «важнейшее из всех искусств» (эти слова Ленина о кино были начертаны чуть ли не в каждом кинотеатре) фактически превратилось из средства духовного развития людей в мощное средство разрушения духовности.
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород