Это было давно. Когда я учился в музыкальной школе. Есть в моей биографии такая отдельная страница, которая называется – «оркестр».
Большой детский школьный симфонический оркестр. В нем участвовало человек сорок. Репетиции начинались поздней осенью, тянулись весь учебный год и заканчивались в начале марта, выступлением на большом отчетном концерте. И шли эти самые репетиции каждое воскресенье.
Что делает обычно человек в воскресенье? Один долго спит, плотно завтракает, а затем может снова пойти вздремнуть или на прогулку. Другой - тоже долго спит. А после легкого завтрака занимается генеральной уборкой жилища.
Но я, был не из таких. Каждое воскресенье, на протяжении нескольких лет, в любую стужу, буран, дождь и палящий зной, я брал виолончель и, к 11 утра, шёл в детскую школу искусств. Репетиции длились по три, а то и по четыре часа. Вместе со мной к этому таинству просыпалась и мама. Она давала мне с собой пару вареных сосисок, чай в термосе и с Богом отправляла «на оркестр».
А вместе со мной, в этот водоворот мелодий и ритма, под своды школы засасывало и других, таких же, как я. Вот Володя Семибратов. Он идет со скрипочкой. А вот Миша Ройзман. У него подмышкой труба. А вот бежит Вова Шейнин. Это малый барабан нашего коллектива.
Партию второй скрипки, в нашем оркестре играл сын давнишней подруги моей мамы, Михаил Курков. Не то что бы мы были друзьями, но знали друг друга. Были иногда в гостях друг у друга. Мама часто звонила им домой, и когда трубку брал Миша, мама издевательски спрашивала:
- Алло, Хуйков? Это ты?
Как-то раз, Миша подписывал тетрадь по русскому языку. На титульном зеленом листе он написал: тетрадь по русскому языку, ученика 6 класса, Михаила Хуйкова. Привык. А может просто не чувствовал разницы.
Руководил и дирижировал нашим оркестром Юрий Владимирович Лившиц. Это был полностью человек музыки. Пожилой одесский еврей, с большими и невероятно грустными глазами. Осенью, зимой и летом он шел по улице в пальто, берете и с длинным шарфом. В его руках, обычно была скрипка или стопка партитур. А как он дирижировал? Он не дирижировал, он проповедовал! Широко взмахивая руками, он будто играл на воображаемой скрипке. Позади его места в оркестре была лестница, ведущая вниз, к зрительному залу. Однажды, он настолько глубоко ушел в музыку, что забылся и слетел по этой лестнице вниз, под пронзительные звуки Adagio Альбинони. Он летел под оркестровое фортиссимо! И даже откуда-то снизу он продолжал взмахивать.
Как правило, Юрий Владимирович оставался не доволен нашим исполнением.
– Вы не одаренные, а одуренные, дети! Я попрошу еще раз, со второй цифры, из-за такта! И мягче… У всех в нотах написано dolce! И вооооот такой контрапункт у виолончелей! Вооооот такой! – кричал Юрий Владимирович, взбивая длинный седовато-темный чуб волос.
И однажды, наш оркестр должен был торжественно, «Маршем веселых ребят» Исаака Дунаевского открыть какой-то важный концерт. Он проходил в Театре Российской армии.
Репетиции к этому выступлению длились полгода. Без устали, нота за нотой, такт за тактом, мы шлифовали наших «веселых ребят».
– Ну какие же это ребята!? Это пьяные матросы из кабака! И какая фальшь! – возмущался на репетициях Юрий Владимирович, нервно и сильно дергая себя за ухо.
Так подошел день концерта. В назначенный час мы собрались у дверей школы. Всех предупредили, что за нами приедет автобус, который довезет и привезет нас обратно. Нарядно одетые дети держали в руках инструменты и сумки с закусью, так как всем сказали, что мероприятие не быстрое. Кто-то даже пустил слух, что нас будут снимать и показывать по телевизору.
Подъехал автобус. Это был обычный длинный желтый маршрутный Икарус, снятый с городской линии. Погрузившись и помахав провожающим нас родителям, мы отправились.
Доехали мы быстро, без приключений и приехали часа за три до начала. В огромном главном зале театра нам выделили всю левую от сцены часть балкона. К нашему изумлению, играть мы должны были именно там. Вероятно, такова была задумка режиссера.
Расчехлив инструменты и настроившись, мы вновь начали репетировать. Прогон за прогоном. Юрий Владимирович в тот день, по всей видимости, был в особом ударе. Увлекшись, он не слышал ни режиссера, который проверял готовность всех коллективов и техники, ни его ассистентов. Мы же, дети, боялись ему что-либо сказать и словно дрессированные львы, рьяно, с чертовщинкой в глазах, лабали наших «ребят».
Так прошло часа два. Или быть может три. Что и говорить, за репетицией, весь наш оркестр чересчур глубоко погрузился в наше произведение, и мы совсем не заметили, как зал начал заполняться зрителями. Юрий Владимирович скомандовал: «Перерыв». Наверное, он был уверен, что хотя бы минут за десять до нашего номера, нас предупредят.
Перекусить волнующиеся оркестранты решили здесь же, на балконе главного зала Центрального, ордена Трудового Красного Знамени, академического театра Российской армии. Скрипач Миша Курков достал завернутую в фольгу целую, запеченную в духовке, курицу. Тучный трубач Ройзман устроился на большой звуковой колонке и бил об нее вареное яичко. Юрий Владимирович Лившиц, сидел у колонны на стуле и, прихлебывая, пил чай из крышки термоса. Каждый из нас думал о своем.
И вдруг, красивый баритон конферансье объявил:
– Наш концерт открывает большой симфонический оркестр Детской школы искусств имени Мамонтова. Исаак Дунаевский. «Марш Веселых ребят». Дирижирует Юрий Лившиц!
Зазвучали аплодисменты.
Осознав глубину этого момента и поперхнувшись чаем, наш руководитель метнулся к своему месту и вскинул руки, объявляя готовность. Но поняв, что приготовиться сию минуту, перекусывающий детский оркестр не сможет, в уже умолкнувшем зале громко произнес:
– Так.
Вспорхнув фольгой, курица Миши Куркова выскользнула из его рук. Гремя скорлупкой, покатилось крутое яйцо трубача Ройзмана. У кого-то с пюпитра с шелестом повалились ноты.
На то что бы собраться с мыслями и рассесться, нашему ансамблю потребовалось минуты две. Режиссер, скорее всего поняв, что номер срывается, скомандовал следующий номер и на сцену вышел хореографический коллектив. Но, не обращая на это никакого внимания, мы что есть силы, торжественно грянули наш «Марш веселых ребят». Однако и хореографисты, стоящие на сцене, не хотели уступать. Сквозь нашу игру послышалась народная фонограмма танцевального номера. Началась схватка двух направлений искусства. Точность движений пыталась одолеть ритмичность мелодии. Курков зло пилил свой инструмент, поглядывая изредка на лежащую на полу пищу. У Юрия Владимировича нервно дергалась бровь. Но вот, мы доиграли до конца. Спустя минуту закончилась и хореографическая постановка. Публика, не в полной мере поняв сложный режиссерский ход вяло похлопала.
От досады, что все прошло не так как надо, мы начали собираться назад, домой. Прямо посереди идущего концерта.
Не помню, как мы вышли из здания театра, и как погрузились в автобус. Наш дирижер сидел в начале салона и смотрел в окно. Было тихо. Желтый Икарус выезжал на Новослободскую улицу.
И вдруг кто-то из нас, молча, расчехлил инструмент и заиграл! Тот самый, наш торжественный «Марш веселых ребят». Его подхватил другой, третий и вот, спустя минуту, по Москве ехал желтый маршрутный автобус, с живой музыкой. Мы играли по-взрослому и самозабвенно, стараясь не «киксовать», когда автобус въезжал в ямы или тормозил на светофоре. Мы играли без нот и наизусть. Мы доигрывали до конца и начинали марш снова и снова, нон-стопом.
Когда мы подъехали к зданию родной школы, Юрий Владимирович посмотрел на нас, улыбнулся и сказал:
– И все-таки фальшивите вы, одуренные дети!
Все это было Бог знает когда. Многое с тех пор изменилось. Юрий Лившиц, скорее всего, покинул этот мир. Последний раз, я видел его уже после школы. Он гулял с женой, после инсульта и не узнал меня. Михаил Курков, отрастил длинную бороду и работает телеоператором на хоккейных матчах. Владимир Семибратов стал довольно известным скрипачом. В театре Российской армии показывают мюзиклы. Давно нет тех желтых Икарусов. Хорошее было время. Золотое время моего детства.