Может сложиться впечатление, что я только и делаю, что анализирую происходящее, а потом сажусь и пишу очередной текст.
Это не так.
Сейчас я расскажу вам, как на самом деле живет невротик (я).
Невротик (я) вообще и не живет толком. Невротик ждет.
Я провожу целые дни в напряженном ожидании отклика извне. Иногда я его даже получаю. Но это почти не приносит облегчения.
Я бесконечно мониторю соцсети и мессенджеры в ожидании заветного лайка или сообщения. Или хотя бы онлайна. И это не преувеличение — в особо тяжелые дни я проверяю их каждые пять минут.
Чего же я хочу, и почему так сложно мне это получить?
Вопрос сложнее, чем с ходу кажется. Обратимся к авторитетам.
Я читаю книгу Карен Хорни «Невроз и личностный рост». Читаю — громко сказано, первый раз я ее открыла в свой первый заход в терапию, 10 лет назад.
Недавно я прочла сразу несколько глав и мягко говоря офигела. Там моя модель взаимодействия с реальностью описана полностью, в пугающей полноте и шокирующих подробностях.
Хорни — ученица Фрейда, она во многом развила, а во многом пересмотрела его учение.
По Хорни, невротики бывают трех типов, в зависимости от того, как они направлены по отношению к другим людям.
Движение может быть против людей, к людям и от людей. Соответственно, человек-невротик делает свой главный жизненный выбор: бороться за власть, смириться, «уйти в отставку» — и дальше следует ему.
Я тот тип, который движется к людям. Хорни называет его смиренным.
Смиренный тип готов на все, чтобы заслужить любовь. Это его единственная цель и главный смысл жизни. Он обожествляет любовь — а заодно и секс.
Открываем, читаем:
«Эротическая любовь манит этот тип личности, как высшее исполнение желаний. Любовь должна ему казаться и кажется билетом в рай, где кончается любое горе; нет больше ни одиночества, ни чувства потерянности, вины, ничтожности; нет больше ни ответственности за себя, ни борьбы с грубым миром, для которой он считает себя безнадежно неприспособленным. Вместо этого любовь, кажется, обещает защиту, поддержку, страсть, вдохновение, сочувствие, понимание. Она даст ему чувство своей ценности. Она придаст смысл его жизни. Она будет спасением и искуплением. Неудивительно поэтому, что люди часто делятся для него на „имущих и неимущих“, но не по их деньгам или положению в обществе, а по наличию у них супружеских (или эквивалентных супружеским) отношений».
Казалось бы, чего такого, понятная, даже достойная цель. Заслужил — получи.
Но нет, с невротиком так почти не бывает.
На самом деле смиренный тип питается не любовью, а унижением, отвержением. Энергией обиды. Потому что полон непроявленной ненавистью к себе, как и другие невротики.
Вроде бы невеликое событие — открыть учебник условно говоря по психиатрии — а там ты весь, со всеми своими уникальными как тебе казалось механизмами взаимодействия, способами познания реальности, и даже такие вроде бы личные качества, как широта взглядов — там тоже прописаны.
Еще цитата: «В особенности он (Смиренный) Должен быть неуязвим к уколам ревности — приказ полностью невыполнимый для человека, чей страх быть отвергнутым и брошенным не может не вспыхивать легче легкого. Все, что он может сделать, в лучшем случае — это упорно претендовать на „широкие взгляды“. Любые трения возникают по его вине. Ему Надо быть спокойнее, он Должен был подумать, Должен простить».
Прочитанное произвело сильное и тягостное впечатление.
Потому что отношения мои, в которые я так впахиваюсь — не отношения вовсе, а болезненная зависимость. По Хорни, но тут я с ней согласна.
Поясню на свежем примере.
Год назад у меня начались отношения. Они выглядели гораздо здоровее, чем почти любые из предыдущих. Во-первых, мужчина существовал в реальности (до того я ряд лет варилась в почти полностью воображаемых, односторонних историях). Во-вторых, не женат (бывало и такое). В-третьих, он вроде как заинтересован в нашем общении. Сам этот факт наполнял меня скрытой гордостью.
Мы много переписывались и иногда встречались. Ездили вместе в поездки, обменивались музыкой, ходили на выставки и выпивали. Разворачивались интереснейшие для меня сюжеты: я наблюдала, как он общается с дочкой, возвращалась в свои 15 лет за подростковой романтикой, пересматривала свои отношения с деньгами и телом (уточнение: история была платонической, они у меня почти все такие). Я многому училась — вполне практическим вещам, вроде ходить по горам или грести на байдарке.
При этом я была уверена, что мы в начале романа, и очень радовалась, что все развивается медленно и постепенно. Мне казалось, это свидетельство нашей взрослости — всегда хотелось и казалось естественным, чтобы сначала возникла близость душевная, а потом телесная. За интересными занятиями и острейшим эмоциональным напряжением я не заметила очевидного: мои интересы тут никак не отражены. Разговоры обрываются на полуслове, просьбы игнорируются, договоренности забываются. Я бесконечно жду внимания и бесконечно обламываюсь, забиваю на себя, поступаюсь всем чем только можно. Меня никто особо не просит, это просто мой стиль «заслужить любовь».
Чтобы меня добить, Хорни посвятила болезненной зависимости отдельную главу. И в конце ее расписала мою последнюю историю просто как по нотам. Я хотела ее сюда скопировать, но воздержусь — это слишком жестоко по отношению к себе, а книга доступна онлайн, если кто-то так же как я жаждет посмотреть неприятной правде в глаза.
Пару месяцев назад оказалось, что у меня и второго участника событий картина не совпадает ни в одной точке. Более того — у него начинается роман с очень красивой женщиной сильно моложе меня. Или продолжается, там уже неважно. А меня он считает другом, хотя и относится не очень по-дружески.
Я попробовала развернуться и уйти — честно, попробовала. У меня не получилось.
Я попалась в собственную ловушку дружбы. Потому что приятель был уверен что «мы же друзья». Что ж, я и правда хороший друг — но друзей мне в жизни хватает, новых не надо. Я как в том анекдоте про мужика с огромным членом в публичном доме: минет я и сам могу.
В итоге я втянула себя в чужие шашни. И познала весь кошмар отношений в эпоху соцсетей.
Я лазала в инстаграм к красавице и ловила своего приятеля на вранье. Он как назло начал напирать на то, насколько я важна в его жизни, и моментально запутался. Меня это парализовало — во-первых, стыдом «почему я вообще решила, что нравлюсь ему», во-вторых, сознанием, что ложную картинку бескорыстной дружбы (с моей стороны) я создала сама. И как теперь объяснить, что мне надо не того (еще больше сбивает с толку, что я сама не уверена, чего мне от него надо — Хорни говорит, что смиренный тип вообще не состоянии признаться в своих захватнических мотивах). Я честно пыталась прояснить, поговорить, отстоять свои интересы, сбежать, в конце концов — у меня не получалось.
Максимум, что мне удалось — прийти на встречу и честно сказать «жаль, что ты в меня не влюбился, мне так этого хотелось». Да, я горжусь собой.
На следующий день после разговора приятель с красавицей поехали в поездку, а я поехала в ад.
Это было как раньше — когда мне изменяли или от меня уходили мужья (именно эти измены я считаю ключевыми вехами своей жизни, к сожалению). Изменяли, не делая из этого тайны. Я проходила кошмар круг за кругом — безо всяких к тому предпосылок, потому что строго говоря я не влюблена, и это не измена. Мне просто очень хотелось, чтобы у меня кто-то был. Нравилась сама идея — я не одна, кому-то не плевать. Мне так спокойнее.
Я отравляла себя чужими картинками и чувствовала, что тону в ядовитом болоте, в которое завела себя сама. Меня мучил стыд и отвращение к себе за малодушие и мазохизм.
Я попробовала сказать себе: смотри, ты сейчас так поступаешь, чтобы сделать себе хуже. И не можешь перестать, ну и ничего страшного.
В последнее время хорошо действует способ признать очевидное. Принять его и не тратить силы на борьбу с собой. Подействовал он и сейчас (этот текст — тоже такая попытка).
Я перестала шпионить и начала дышать. Осознала, что у меня есть пространство для маневра и хоть какая-то, но свобода выбора. Все же в терапии подросла моя здоровая часть.
И если я не решаюсь сказать, что со мной так нельзя, с первого раза, со второго разговор не клеится, с третьего меня не слышат — то надо просто продолжать. Глядишь, и сама себя в этом убежу.
Я решила отследить, как же я тут каждый раз оказываюсь. Довольно сложная схема, на самом деле.
Я не могу просто прийти и сказать: мне нужно вот это и вот то, ты готов мне это дать?
Я плету сеть. Сеть такая: я охуенный друг, и мне ничего не надо. Я всегда наготове, онлайн, с поддержкой, заботой, восторгом и полным принятием. К тому же я очень умная и интересная.
И это все неправда (кроме последнего предложения, естественно). Я изображаю несуществующего персонажа, чтобы усыпить бдительность. Я надеюсь, что чары подействуют, человек утратит критичность и я смогу им наконец завладеть. Все это — почти без участия сексуальности, потому что физическое желание подразумевает риск и свободный выбор, а я себя демонстрирую существом зависимым.
Ни разу чары не сработали. Мужчины искренне думают, что им просто повезло, что наконец их кто-то оценил. Они ведутся, но не на то. Фразу «ты такая классная, давай дружить» я слышала не раз и не три — обычно после нескольких месяцев такой вот «передружбы, недоотношений». Быть объектом моего внимания весьма приятно и даже лестно.
Параллельно я прикидываюсь овцой. Я выставляю себя слабее, зависимее, беспомощнее, чем я есть на самом деле. Я взываю о помощи, всем своим видом я говорю: приди, спаси меня, я пропаду одна (это тоже неправда).
В глубине души я жду награды за свои страдания — и в общем уверена, что имею право на это награду, что я заслужила — и пережитыми траблами, и хорошим поведением, вниманием, заботой, готовностью помочь или как минимум контейнировать.
Еще Хорни: «Любой невроз причиняет реальное страдание, обычно большее, чем это осознает сам больной. Смиренный тип страдает от оков, препятствующих его захватническим тенденциям, от издевательств над самим собой, от двойственного отношения к другим. Все это — просто страдание, оно не служит никакой цели, его не „надевают“ на себя, чтобы так или иначе поразить окружающих. Но, помимо того, страдание несет определенные функции. Я предлагаю называть страдание, возникающее в результате этого процесса, невротическим или функциональным страданием. Я уже упоминала некоторые из его функций. Страдание становится основой требований. Оно — не только мольба о внимании, заботе и сочувствии, но дает право на все это. Оно служит поддержкой невротического решения и, следовательно, имеет интегрирующую функцию. Страдание — это также особый путь мщения».
Конечно же, не от Хорни я это все впервые узнала. Я все же долго в терапии, там есть другие люди, они давно мне намекали, что я немного излишне ношусь со своей черной дырой, незарастаемой бездной в душе, и требую особого отношения, и рассчитываю на него.
В результате я не живу — я жду сигнала. Жду приглашения. Жду, когда кто-то придет и разглядит наконец этот алмаз, сияющий в дорожной пыли. Подберет его, помоет и будет наконец восхищаться. И беречь.
Я не еду сама туда, куда хочу, не иду заниматься чем хочу, хотя давно скачала расписание (контемпорари, стендап, шибари — где вы?) Не проявляю себя в полную силу почти ни в чем. А годы идут.
Я торгую своей интересностью, веду хитрую, сложную игру. Я на шаг впереди, на подхвате, в вечной боевой готовности и постоянной тревоге.
Одной рукой я протягиваю все самое «вкусное», что у меня есть и убеждаю, что это бесплатно — другой прячу свое истинное лицо, свою требовательность, понты и уровень притязаний. Истории, которые все же случались, развивались не по этой канве, а вопреки ей.
Прямо сейчас я не знаю, как и куда эту конструкцию можно сдвинуть. Прямо сейчас я в это не особенно верю — что это можно исправить, что я могу быть собой, просто жить и заниматься интересными мне вещами, не уповая ежеминутно на волшебное спасение.
Я не знаю, как мне донести, что я не хочу быть никаким другом и слушать про чужие пиздострадания.
Святая Хорни, святой Ялом, помогите мне.