Фотометрия убитой девушки была сделана специально — это было красиво и траурно. Такую фотку можно было легко продать в любой вечер — хотя, конечно, ни за какие деньги никто не стал бы тратить столько денег на бесплатную рекламу смерти. Так, во всяком случае, думал Эрвин, снимая табличку с платьем. Но он чувствовал, что тут что-то не то.
Наклонившись над трупом, он внимательно рассмотрел лицо девушки. Оно было ему знакомо. Еще одно напоминание о мотивах, которые двигали убийцей. Фотография была и впрямь хороша, но в ней не хватало чего-то неуловимо важного. Чтобы понять, чего именно, Эрвин потратил целый вечер, и только когда над левым глазом девушки показались еле заметные легкие блики близкой смерти, понял. Все было просто — кто-то сфотографировал ее при ярком освещении, а потом закрасил свет, скрывший полуночный ужас. Убийца тоже хотел убить ее при ярком освещении, но даже не попытался это сделать. И все-таки на ее лице было написано: еще не все кончено.
Когда Эрвин сделал фотографию и повесил табличку на стену, она светилась в темноте, и казалось, что убийца смотрит в камеру глазами-угольками. И в этом было что-то мрачное, величественное и даже мистическое. Но самое интересное, что она светилась очень недолго, всего десять минут. И постепенно ее сияние угасло. Видно, убийца понимал, что к чему. "Если даже в наших жизнях бывает такой ледяной бездушный расчет, то в наших душах будет царить вечная ночь." - так думал Эрвин, вспоминая этот случай и относясь к происходящему с подозрением, потому что его чувства к Харриет были далеко не однозначны. Во-первых, на всем белом свете не было такой девушки, которая стоила бы таких усилий, а во-вторых, Эрвин давно подозревал, что она — не что иное, как приведение. У призраков тоже нет настоящих имен.
Не трудно представить, как выглядела бы Харриет, если бы она осталась в живых. Сейчас, глядя на нее, Эрвин вспомнил другой случай, из которого он вынес важный урок: когда ты всерьез думаешь о смерти, следует помнить, что ты не слишком много потерял в этой жизни. Но что делать, если смерть неожиданно приходит, когда ты смотришь на человека, с которым совсем не хочется умирать? Тогда она просто приходит и забирает. От мысли об этом Эрвину становилось немного не по себе. Еще больше ему не по себе становилось, когда он думал о том, что из-за этого убийцы и всей этой неразберихи он так и не смог найти человека, которому был бы дорог. Тогда он начинал думать о своей работе, вспоминая, сколько таких убийств приходится на его долю и что, в сущности, он совсем не чувствует себя винтиком этого огромного механизма.
Что мы понимаем о механизмах? — думал он иногда. — Механизмы просто составные части большой системы, и, когда мы о чем-то думаем, мы просто не понимаем, как глубоко внедрился в эту систему наш ум. Это, в сущности, наш враг, а враг, как известно, не дремлет. Он потихоньку выползает наружу, и начинается конвейер смерти. Иногда это будет самурай, порой маньяк, но рано или поздно все мы будем пожинать то, что посеяли. От этого никуда не деться. Но бороться со смертью бессмысленно. Надо просто делать свою работу. Создавать фотометрию , опрашивать свидетелей, ловить маньяков. А потом уже будет ясно, почему было совершено одно убийство, почему это оказалось подлогом, куда исчезнет лжец. И что из этого выйдет. Или не выйдет. Поэтому в работе он никогда не думал о том, что жизнь кончена, и, засыпая, обязательно представлял, что все, что его мучило, исчезнет вместе с ночью. Все равно, будет там любовь или ненависть, будет смерть или жизнь. В конце концов, какая разница?