Продолжение книги «Собери моё тело»
Нашествие
В ночь на 12 июня 1812 года французская армия численностью около 610 тыс. человек при 1370 орудиях перешла русскую границу на р. Неман в районе Ковно. Русскому командованию к этому времени удалось сосредоточить на западных границах лишь около 240 тыс. человек при 934 орудиях. Эти силы входили в состав трех армий: 1-я армия генерала М. Б. Барклая де Толли (около 130 тыс. человек) развернулась на петербургском направлении, 2-я армия генерала П. И. Багратиона (около 50 тыс. человек) располагалась на московском направлении и 3-я армия генерал А. П. Тормосова (около 50 тыс. человек) прикрывала киевское направление…
Война. Шанс совершить ещё один, а, может, и не один подвиг. Но Ермолова – «лучшего артиллерийского офицера» армии, император определяет на штабную работу – начальником штаба 1-й армии – к Барклаю-де-Толли.
Ермолов пытается уклониться «от многотрудной сей должности», мотивируя свой отказ недостатком знаний и опыта, и даже просит Аракчеева поговорить с государем и предложить ему другую кандидатуру. Однако император не согласен.
– Кто из генералов, по вашему мнению, более способен исполнять должность начальника штаба? – спрашивает он Ермолова.
И слышит в ответ дерзкое:
– Первый встречный генерал, государь, конечно, не менее меня годен!
Но вместо гневного отчёта генерал получает редкое право в случае необходимости писать самодержцу лично. И Ермолов не раз воспользуется этим правом, причём будет обращаться к императору «на «ты»: «Государь! Ты мне прощаешь смелость в изречении правды!»…
Известно, что начальник штаба Ермолов написал Александру I четыре письма и уже в первом из них, от 16 июля, поставил вопрос о назначении единого главнокомандующего над 1-й и 2-й армиями: «Необходим начальник обеих армий. Соединение их будет поспешнее и действия согласнее». В заключение второго письма, от 27 июля, Ермолов уже настаивает: «Нужно единоначалие!». А в четвертом начальник штаба фактически подвергнет сомнению действия своего командующего – Барклая-де-Толли:
«Отступление долгое время продолжающееся, тяжёлые марши возбуждают ропот в людях, теряется доверие к начальнику. Солдат, сражаясь как лев, всегда уверен, что употребляет напрасные усилия и что ему надобно будет отступать. Соединение армий ободрило бы войска, отступление и худое продовольствие уменьшает силы, уменьшает дух их».
Ермолов убеждает: надо дать генеральное сражение. «Москва не далека, драться надобно! Россиянин каждый умереть умеет!...». При этом он подчёркивает: «…если никто уже, в случае поражения армии, не приспеет к защите Москвы, с падением столицы не разрушаются все государства способы. Не всё Москва в себе заключает, есть средства неисчерпаемые, есть способы всё обратить на гибель врагов Отечества нашего, завиствующих могуществу и славе нашего народа».
Заметим, до исторического решения Кутузова оставить Москву – ой как далеко, да и Кутузова ещё не назначили главнокомандующим…
Именно в эти дни впервые проявились не только стратегические таланты нашего героя, но и знаменитая ермоловская жёсткость к тем, кого Алексей Петрович считал преступниками, и которую многие современники считали жестокостью.
Это произошло в Поречье – первом старом русском городе на пути отступления нашей армии. Многие жители, опасаясь прихода неприятеля, покинули город. Но раньше французов сюда пришли свои и стали грабить оставленные дома и церкви. Ермолов арестовал пятнадцать мародеров. Все они были повешены…
Кто хочет решать проблему - ищет средства, кто не хочет – ищет причину. Ермолов хотел совершать подвиги и умудрялся это делать даже будучи штабистом. 7 августа за сражение при Валутиной Горе Ермолов был представлен к чину генерал-лейтенанта, причём не в порядке очередного производства, а за выдающиеся заслуги – в трудную минуту он взял на себя командование и не допустил разделения двух Западных армий, не дал отсечь русскую армию от основного пространства империи, лишив путей снабжения. До генерала от инфантерии оставалась одна ступень. А там – и фельдмаршальский жезл…
На следующий день главнокомандующим русскими армиями был назначен Михаил Кутузов, который принял решение дать генеральное сражение армии Наполеона под Бородино.
«Недаром помнит вся Россия…»
Поле у маленького русского села стало символом героизма русского воинства. Отличился здесь и Ермолов, заслужив у потомков звания героя Отечественной войны 1812 года.
Итак, 23 августа 1-я и 2-я армии подошли к Бородино. Позиция была так выстроена, что армии разделяла так называемая Курганная высота. И французы, и русские понимали: ключ победы – в ней – овладение высотой разорвёт позицию русских, что приведет к их поражению. И потому пехотные дивизии под командованием прославленных французских генералов Брусье и Морана с самого начала стали атаковать Курганную. Одновременно французы сосредоточили на ней огонь более 100 орудий. И вскоре центр позиции русских был прорван, силы Барклая-де-Толли и Багратиона – разобщены.
Тем временем Кутузову начали поступать донесения об огромных потерях во 2-й армии, о смерти и ранениях многих её военачальников, наконец, о тяжелом ранении командующего Багратиона, вызвавшем в армии замешательство. И он решил направить на левый фланг Ермолова, дабы тот восстановил положение и привёл в порядок артиллерию 2-й армии. Для выполнения приказа Ермолов взял из резерва три конно-артиллерийские роты и начальника артиллерии 1-й армии молодого генерала Кутайсова.
Однако, проезжая восточнее Курганной высоты, они увидели беспорядочно отступающих русских солдат. Мгновенно оценив обстановку, Ермолов принял решение сначала выбить с высоты неприятеля, а уже потом выполнять распоряжение Кутузова по левому флангу. Приказав конно-артиллерийским ротам начать обстрел высоты, Ермолов развернул расположенный невдалеке 3-й батальон Уфимского пехотного полка и повёл его в штыковую контратаку…
Сам Ермолов так описал свой подвиг:
«Не раз случалось мне видеть, как бросаются подчинённые за идущим вперед начальником: так пошли и за мной войска, видя, что я приказываю самим их полковым командирам. Сверх того, я имел в руке пук георгиевских лент со знаком отличия военного ордена, бросал вперед по нескольку из них, и множество стремилось за ними. Являлись примеры изумительной неустрашимости. Внезапность происшествия не давала места размышлениям; совершившееся мероприятие не допускало возврата. Неожиданна была моя встреча с егерскими полками. Предприятие перестало быть безрассудною дерзостию, и моему счастию немало было завиствующих!»
То есть сначала был подвиг – «безрассудная дерзость», а уже затем – обдуманная атака.
Близкий к Ермолову Николай Муравьев рисует такую картину:
«Он собрал разбитую пехоту нашу в беспорядочную толпу, состоявшую из людей разных полков; случившемуся тут барабанщику приказал бить на штыки, и сам с обнаженною саблею в руках повел сию сборную команду на батарею. Усилившиеся на ней французы хотели уже увезти наши оставшиеся орудия, когда отчаянная толпа, вбежав на высоту под предводительством храброго Ермолова, переколола всех французов на батарее (потому что Ермолов запретил брать в плен), и орудия наши были возвращены… Сим подвигом Ермолов спас всю армию».
В этом бою наш герой в первый и последний раз в жизни был контужен. Как вспоминал он сам, «картечь, поразившая насмерть унтер-офицера, прошед сквозь его ребра, пробила воротник моей шинели, разодрала воротник сюртука, но шёлковый на шее платок смягчил удар от контузии. Я упал, некоторое время был без чувств, шея была синего цвета, большая вокруг опухоль и сильно помятые на шее жилы. Меня снесли с возвышения, и отдых возвратил мне чувства».
Ну а что же его товарищ по атаке – генерал Кутайсов? Исследователи говорят, что Алексей Петрович за день до сражения предрёк ему гибель от пушечного ядра. И оказался прорицателем. Тела юноши так и не нашли, его лошадь была облита кровью, а передняя лука седла забрызгана мозгом. Очевидно, что снаряд просто разорвал юношу...
За Бородино Барклай представил Ермолова к ордену Св. Георгия 2-й степени. Это была максимально высокая для генерала его уровня награда – Георгием 1-й степени награждались лишь фельдмаршалы и августейшие особы. Но Кутузов предпочёл, чтобы Георгием 2-й степени наградили самого Барклая. А Ермолов получил орден св. Анны 1-й степени с алмазами.
«Весьма справедливо сделали, что мне его не дали, – говорит Ермолов в своих записках, – ибо не должно уменьшать важности оного; но странно, что… дали Анненскую, наравне с чиновниками, бывшими у построения мостов».
Тем не мене, подвиг Ермолова прогремел на всю Россию. И хотя ни до, ни после этого он не принимал участия в сражении, штурм Курганной сделал его героем Бородинской эпопеи и вписал в список самых выдающихся генералов русской армии.