Следов пропавшей Эстер нигде не нашли, а выловленное из реки Тисы чье-то мертвое тело с трудом поддавалось опознанию, поскольку шла уже вторая половина июня.
Показания всё время менялись, и даже мать девочки то решительно отвергала версию, что тело принадлежит её дочери, то подтверждала её. А поскольку следов ритуального убийства на теле не нашли, то была придумана новая причудливая и очень запутанная история. Два судебных медика и врач практикант объявили, что это тело взрослой молодой женщины, обеспеченной, ухоженной, имевшей много половых связей, а её, нарядив в платье пропавшей горничной, пытаются выдать за убитую, чтобы скрыть очередное жертвоприношение. Тех, кто нашел тело, угрозами заставили отказаться от прежних показаний и оговорить себя. После того как они показали, что сами одевали тело, а одежду им дала какая-то еврейка, их тоже отправили под арест. Дело становилось совершенного абсурдным, и в это время в него вмешались три неординарные личности.
Первой личностью был журналист и парламентарий Карой Этвёш, помогавший адвокатам выстраивать линию защиты и организовавший серию сатирических публикаций в прессе с памфлетами и стихами. Этвёш создал прецедент, попытавшись обратить внимание на систему давления и пыток в судебной системе. Но сам он мало что мог сделать, поскольку «четвертая власть» ничем не управляет, лишь информирует общество, по крайней мере так было тогда, в то время.
Второй личностью стал венгерский президент-изгнанник, вождь Венгерской революции 1848-1849 годов Лайош Кошут, проживавший в итальянском Турине. Он заявил, что всё это дело — национальный позор для его любимой страны, а расовые предрассудки возможны только в нецивилизованном, дикарском обществе. Но и смещенный президент едва ли мог помочь обвиняемым, находясь вдали от родины. Его страна продолжала устраивать погромы и требовать процесса. Тогда в ноябре 1882 года депутат Эрнё Мезеи направил официальный запрос министру юстиции, и тот послал в город Ньиредьхаза поверенного Хаваша, установившего, что обвиняемые ни ризу не были выслушаны. Он потребовал освободить некоторых арестантов, но испытал сильнейшее давление и подал в отставку.
Впрочем, противодействие зашло уже так далеко, что пересмотр дела невозможно было предотвратить. И 7 декабря того же года три профессора медицины Будапештского университета — Шентхауэр, Белки и Михалкович — вновь осмотрели найденное в реке тело и обвинили предыдущих экспертов в отсутствии профессионализма и медицинском невежестве. Они объявили, что тело принадлежало пропавшей горничной, однако без следов убийства. Но даже это не заставило снять обвинения с арестованных.
Именно тогда и появилась третья примечательная личность — тот самый венский профессор Эдуард фон Гофман, основатель уникальной школы криминалистики. Австрийский эксперт выступил уже в июле 1883 года на судебном заседании в Ньиредьхазе. Он составил подробный аналитический отчет обо всех судебно-медицинских экспертизах, подтвердил результат повторного вскрытия и выразил возмущение непрофессионализмом ранее привлеченных к делу экспертов.
Профессор произвел в суде бурю и революцию. Благодаря его заключениям на свет выплыли все нарушения судебной процедуры и выявились противоречия в показаниях главных свидетелей. Третьего августа суд закончился полным оправданием обвиняемых в связи с отсутствием состава преступления.
Гофман был наставником многих талантливых ученых-криминалистов, в частности тирольского криминалиста профессора Карла Ипсена — главного эксперта в громком деле 1904 года об убийстве итальянским националистов художника Августа Пеццеи. Немалую роль в этом туманно деле сыграло как раз то, что в своих решениях доктор Ипсен всегда руководствовался принципами своего учителя Эдуарда фон Гофмана, а следовательно — ставил под сомнение устраивающие всех выводы. Доктор Гофман передал своим ученикам профессиональную принципиальность, и жажду доводить всё до полного конца.
Дело было закрыто. А Эстер Шоймоши как в воду канула, так сказать, без вести пропала.