Чаще всего пациентами отделения паллиативной помощи становятся пожилые люди. Они как дети - очень радует их любое проявление внимания, нуждаются в заботе и уходе, доверчивы и ранимы…
Общение с ними после знакомства обычно начинается с дорогих им воспоминаний, которые, оказывается не уходят из памяти даже в случае полной потери рассудка ( у нас уже несколько
бабушек в отделении, которые не помнят своего имени, потеряли связь с реальностью, но печенье и конфеты, которыми мы их угощаем они прячут в тумбочку для маленького сына, и до сих пор ждут его со школы…)
Дедушка Леша попал в отделение для профилактического лечения, живет в этом же поселке. Знакомится легко, доброжелательный (все продукты, с которыми пришел из дома тут же раздал в палате соседям, искренне удивляясь их статусу – БОМЖ), любознательный и интереса к жизни не утратил. Душа светлая и открыта нараспашку, глаза голубые. С большим вниманием слушал рассказы о жизни наших теперь уже общих знакомых, отзываясь состраданием к каждому герою повествования. А когда я закончила читать, серьезно спросил:
- А обо мне напишешь?
Я «торжественно» пообещала. Он не стал откладывать на потом, а рассказать было о чем:
- Родился в деревне. Тогда трудились от зари до зари и детки смалу помогать учились родителям. Помню, год выдался тяжелый, голодный. Отец решил в осень в город податься на заработки, что бы с голоду не померли… Да там и остался, забыв о родной семье. Нас трое детей. Мамке одной не выкормить нас. Прознали о нашей беде родственники – приехали с дальнего хутора тетка с дядькой. Бог деток им не дал. Жили они зажиточно. Вот и предложили маме меня забрать к себе. Выхода другого не было, мама согласилась. Ко мне относились сердечно и с любовью, Царствия им Небесного. С большой благодарностью их вспоминаю. Все что делать умею, им обязан: сами работали на совесть и меня этому обучили (все умею и за скотиной ходить, и дом построить, и серпом жать, стог скирдовать…). Это сейчас не знают как детятю развлечь, маются такие дети, вырастая… Человек должен трудиться, с детских лет к работе привыкать! Хозяйство вели такое, что нынешним людям это не под силу – и огород, и поле с пшеницей, скотины полон двор, а зимой ткали и пряли, шили… К другим относились как Бог велел: десятину в Храм, людям помогали, ко мне как к сыну родному - с любовью и строгостью. Вот весна придет, ноги подлечу, жду вас на даче у меня. Здесь не далеко, сразу за нашим поселком – у меня там даже пруд свой есть и рыба в нем плавает, всем на удивление! Все сам когда-то оборудовал! А мне вся работа всегда в радость, да только последнее время силы не те. Так вот жили мы на земле честно, Бога за все благодарили!
Стал я подрастать, чаще задумывался о том, с чего мне начать маме с сестренками самому помогать, лет то мне уже 13 – 14, пора. А тут снова голодный год, мама немного зерна имела в запасе, а тут какая-то очередная продразверстка, все в колхоз со дворов собирают… Мама в слезы:
- Не отдам! С голоду дети сгинут…
Ее арестовали, вот само пришло мое время о сестрах заботиться… Вернулся я в родной дом уже единственным кормильцем. Сестер в детдом не отдал. Пошел в колхоз работать и сразу на трактор попросился. А чтобы на нем работать, курсы закончить нужно. Я-то читать хоть чуть умел, а вот писать и вовсе не мог. Школа от хутора далеко была, не ходил я туда. Тетка дома читать учила по молитвослову.
Не взяли меня на курсы тогда.
Пожалел меня председатель, видел как я, живота не жалея, для сестер стараюсь, в школу устроил на вечернее отделение. Я день работаю в колхозе, а на уроке засыпаю от усталости, но на
курсы я через год все же поступил, хотя до сих пор с ошибками пишу. Работа на тракторе почетная техника, прогресс. Хотя и тяжко мне пришлось, до педалей управления с трудом дотягивался, однако знал, ради кого стараюсь… Так стал я трактористом, работал на совесть, мужики меня уважали. Собираем урожай, работа спориться особо, ведь сегодня два мешка зерна мне за работу полагается. Поле бескрайнее, нива от ветерка волной перекатывается, сердце поет, сестрички с хлебушком будут. Выдал мне звеньевой мешки с зерном заветные, сложили мы свое богатство в ямку у кромки поля, дальше работать продолжили. Сделал я один круг по полю, на второй развернулся, смотрю, ко мне бегут люди и милиционер с ними. Оказалось, что мужик какой-то на воровство решился, но чтобы как-то скрыть следы - ворованное зерно к нам в ямку и подложил. Вывозит потом на телеге понемногу, чтобы не так заметно было. Его поймали, а он возьми и скажи:
- Леха меня на воровство подбил, его это зерно! Он украл!
Меня тут же и арестовали.
Сижу в камере, решения своей участи жду. Горько было, но в душе зла не было! Бог ему судья.
А вскоре после ареста и новость хорошую узнал: мамка возвращается, снова сестричкам повезло. На суде и председатель, и ребята из бригады заступались, добро обо мне говорили, но доказательств нет…
Посадили меня. Хлебнул я в лагере и страха, и холода, и голода, но не долго. Помню свою радость от освобождения.
Председатель ходатайство отправил куда-то наверх, вот меня освободили досрочно.
Вернулся я домой, женился. И всей семьей сюда переехали.
Пошел на шахту работать, уголь добывать. Дом построил, детишек родили, сад посадил. Мама с нами жила, деток моих молитве учила, они меня и вымолили, когда в шахте авария случилась… Обвал серьезный произошел в лаве, казалось, что света солнечного больше не видать нам. Два дня под землей сидели всей бригадой, на вторые сутки стал и я тихонько молитву вслух читать, а мужики просят:
- Читай громче, так на душе легче!
Молодые они по сравнению со мной были, да мало что о Боге знали. В советское время о Вере не говорили, а как человеку без Бога?! Спасли нас тогда, Слава Богу!
Время пришло - маму досмотрели, сестру-вдову к себе перевез - негоже ей одной куковать! Плохо человеку одному, близкие должны вместе держаться, помогать друг другу! Так и жили – семья и забота, труд и терпение.
Удивительно: не роптал, не ругал никого, не злился, не проклинал, не жаловался, не обижался. Спокойно свою жизнь описывал. Вот какая мудрость и сила духа – судьба тяжелая, а душа легкая, светлая, добрая.
К Приичастию дедушка Алексий с радостью готовился:
– Батюшка к нам в палату придет! Сам давно я в храме не был, ноги совсем не слушаются… Весной все оживает, и радуется душа, жду я это время…
Причастился и выписался, а вот до весны не дожил: ухаживал за женой парализованной, вышел на улицу во двор по хозяйственным делам, упал и умер – так и ушел к Богу в трудах и заботе о ближнем…
Алдошина Альбина Николаевна