В статьях «Вторжение Запада на Русь. Начало» и «Вторжение запада на Русь. Смена тактики», говорилось о том, какие шаги предпринимал Запад для завоевания обширных территорий Руси. Но эта картина будет не полной без освещения событий, происходивших на религиозном поле битвы.
Истоки этой битвы находятся в Византии XIII века. Оппозиция латинству зрела в монастырях Афона, В это время в там находилось много мыслителей, интеллектуально одарённых людей.
Идеологами оппозиции латинскому Западу являлись Григорий Палама и Филофей, ставший патриархом.
О том, какими критериями оперировала латинская вера в те времена, за какие воззрения боролись афонские отцы, можно видеть на примере полемики, развернувшейся между Григорием Паламой и Варлаамом Калабрийским. (калабрийский (итальянский) монах, писатель, философ и богослов, закончивший свои дни в сане епископа Джераче).
Вот несколько тезисов, которые позволяют понять, что заботило мыслителей того времени с обеих сторон:
Тезис Варлаама:
«Знание едино. Нельзя делить знание на Божественное и человеческое, как здоровье, подаваемое Богом и врачом, делить нельзя. Философия так же необходима для христиан, как Писание».
Возражение Паламы:
«врачи не могут воскрешать мёртвых, а Бог может. Внешнее знание совершенно отлично от истинного и духовного знания, невозможно «от [внешнего знания] научиться чему-либо верному о Боге». При этом между внешним и духовным знанием существует не только отличие, но и противоречие: «оно настроено враждебно по отношению к истинному и духовному знанию». Когда мудрость мира служит Божественной мудрости, они составляют единое древо, первая мудрость приносит листья, вторая плоды. Мудрость Божия начинается с блага за счет чистоты жизни, а также с истинного ведения сущих, которое происходит не от научения, а от чистоты. «Если ты без чистоты, хоть бы и изучил от Адама до кончины мира всю природную философию, ты будешь глупцом, а то и хуже, а не мудрецом».
Следующий тезис Варлаама:
«познать Бога невозможно. Возможно лишь символическое видение Бога. В этой жизни видеть Бога невозможно, но только после смерти».
Возражение Паламы:
«возможно некоторое знание, когда человек обладает предпосылками знания Бога, Который становится доступным через Свои энергии. Бог является одновременно постижимым и непостижимым, знаемым и незнаемым».
В отличие от Варлаама для Григория Паламы созерцание выше всего, включая апофатическое богословие. Одно дело говорить или молчать о Боге, другое жить, видеть и обладать Богом. Варлаам говорил о видении катафатическом (совокупность теологических принципов, постулирующая познание Бога через понимание того, чем, или вернее, кем Он является) и апофатическом (видение через переживание), а Палама — о ви́дении выше ви́дения, связанном с вышеестественным, с силой ума как действием Святого Духа.
В ви́дении выше ви́дения участвуют умные очи, а не помысл, между которыми проходит непреодолимая пропасть. Обладание подлинным созерцанием Палама сравнивает с обладанием золотом: одно дело думать о нём, другое иметь в своих руках.
«Богословствование столь же уступает этому ви́дению Бога в свете и столь же далеко от общения с Богом, как знание от обладания. Говорить о Боге и встретиться с Богом не одно и то же».
И это реальное христианство XIV (!!!) века.
Так какую концепцию разработали Афонские отцы?
Идея афонской партии заключалась в следующем: объединить под своим духовным руководительством огромную территорию. Это территории Юго-Западной Руси, Литвы, восточных княжеств во главе с Москвой. Прародиной этой территории должен был быть Киев.
Скрепляющим элементом «всея Руси» объявлялось христианство в его греческой версии: именно оно должно было стать тем знаменем, вокруг которого нужно сплотиться. А для того, чтобы осуществлять духовное руководство и быть таким знаменем и необходима была религия, отличавшаяся от существовавшего тогда латинского христианства. Именно поэтому необходимы были эти философские споры, в результате которых и формировалось греческое христианство.
Ставки были сделаны на существующие государства, раскинувшиеся на северных просторах. Особенное внимание уделили Московскому княжеству, поскольку с наступлением «монголо-татарского ига» распространение латинского христианства там было невозможно.
В статье «Латинская Киевская Русь» подробно было рассказано о том, почему религия, которая была там принята, являлась латинской, а не греческой.
После окончания «татаро-монгольского» нашествия, Русь по-настоящему начинает втягиваться в орбиту греческой веры. Вообще, о христианизации Руси, можно говорить лишь начиная с XIV столетия. Именно с тех пор население стало называться крестьянами (то есть христианами), а монастыри стали строиться вне городов, выходя из-под защиты крепостных стен. Начало этому положили преподобный Сергий Радонежский и целая плеяда его последователей.
Естественно, это не делалось греками с альтруистических соображений. Реализация этого плана позволяла с выгодой для себя «окормлять» огромные территории, а с другой, в случае необходимости, сбыть объединённый религиозный актив в лице «варварских территорий» Риму, в уплату за поддержку Византии в борьбе против неверных. Отсюда та настойчивость, с которой поставленные Константинополем митрополиты проводили религиозное сплочение «всея Руси».
Её светлый образ оттачивается в первой половине 14 века. Здесь нельзя не вспомнить митрополита Петра, начавшего подготавливать Московию к грядущему «счастью».
Он перенёс митрополичью кафедру в Москву и это было явно нелишним, поскольку здесь плохо понимали о чём идёт речь . Пётр с большим трудом балансировал между различными князьями, их интересами.
С 1340-х годов в термин «всея Руси» перекочёвывает из афонских монастырских бесед в государственные документы Византии. Присланные оттуда архиереи буквально метались между Москвой, Киевом и Вильно, настраивая эти разные регионы на искомое единство. Для практической работы их снабдили соответствующими летописными сводами, являвшимися продуктом византийско-монастырской мысли. Так, в северо-восточных землях появляется знаменитая Лаврентьевская летопись, повествующая о Киевской Руси: именно здесь содержится Повесть временных лет. В литовских же территориях известна Радзивилловская летопись с аналогичным набором информации о прошлом.
На московскую митрополию тогда посылались греки Феогност, Фотий, серб Киприан или уроженцы Малой Руси, Алексий (Бяконта). Вся их деятельность оценивалась Константинопольским патриархатом исключительно с точки зрения успехов на религиозно-объединительном поприще. Большие надежды возлагались на доверенное лицо патриарха Филофея — митрополита Киприана.
Утверждённый в 1375 году он около пятнадцати лет провёл вне Москвы, куда его не пускали из-за попыток примирить литовских князей и Дмитрия Донского, что последний воспринимал без энтузиазма. Вообще, Москва отличалась стойким нежеланием участвовать в реализации византийских планов, скорее всего ещё и потому, что ничего не знала о них. Дмитрий Донской стремился к самостоятельности, он планировал провести собственного кандидата на митрополичью кафедру, настоял на отмене при богослужениях упоминаний о византийском кесаре.
В Вильно были свои планы по этому вопросу. Витовт попытался без посредников выйти на сделку с Римом и начать свой торг с папством. Не случайно в это время он активно подминал Московию через своего зятя, великого князя Василия Дмитриевича. Проект «всея Руси» уже под литовским началом и в латинском варианте христианства, конструировался с помощью племянника митрополита Киприана Григория Цамблака.
Витовт усадил его киевским митрополитом, несмотря на протесты Константинопольского патриарха. Под эгидой этого Цамблака собрали так называемое великое русское посольство, которое в 1418 году направилось прямиком на католический собор в Констанце. Делегация состояла из трёхсот человек, представлявших Киев, Новгород, Перемышль, Львов, Смоленск, Вильно, Стародуб и др. Великому русскому посольству устроили торжественный приём, а император Священной Римской империи Сигизмунд (венгерский герцог) выехал навстречу, приветствуя желающих вернуться в лоно католической церкви. На аудиенции у папы Мартина V, посланцы «всея Руси» преклоняли перед ним колени, выражали живое желание соединиться со Вселенской церковью.
Чем бы всё это закончилось, неизвестно, если бы всё это не сорвал очнувшийся Константинополь, где возмущение било через край. Патриарх со всем сонмом кинулся проклинать Цамблака, лишил его сана, доказывал неправомочность посольства и т. д. Такая реакция вполне объяснима, ведь литовцы своим поступком ставили крест на планах Константинополя.
История, произошедшая в Констанце, показала, что реализовать проект «всея Руси», в котором объединяющим началом будет христианская вера в греческом варианте, невозможно.
Поэтому решено было реализовать запасной план. Для этой цели в 1435 году митрополитом в Москву был направлен Исидор.
Исидор должен был добиться согласия великого князя Василия Васильевича на участие в готовящемся Ферраро-Флорентийском соборе, где планировалось поставить точку в воссоединении церквей. Изощрённый «грек» под клятвы о незыблемости православной веры сумел обосновать поездку на собор, получил деньги на поездку, 100 человек свиты. Но стоило ему прибыть в Юрьев (Дерпт) тут же переметнулся в латинскую веру - кланялся латинскому кресту, посетил костёл.
Одновременно из Константинополя в Феррару выехала представительная греческая делегация из семисот человек во главе с императором Иоанном VIII Палеологом, константинопольским патриархом Иосифом и никейским архиепископом Виссарионом.
Запасной план, предусматривавший операцию по подчинению Руси Римской католической церкви, уже в авторском (греческом) исполнении, вступал в заключительную стадию. В этом внушительном «православном десанте» серьёзная роль отводилась Московскому митрополиту Исидору.
Уния об объединении церквей, с соответствующей помпой, провозглашена участниками собора в 1439 году.
Перед отбытием из Италии и Виссариона, и Исидора возвели в кардиналы.
Возвращался Исидор неторопливо, подолгу задерживаясь в Кракове, в Вильно. За это время великий князь Василий Васильевич получил достаточную информацию о произошедшем.
19 марта 1441 года он приехал в Москву и передал Василию II послание Евгения IV, содержавшее просьбу помогать митрополиту в воссоединении Католической и Русской церквей. Во время архиерейского богослужения в Успенском соборе митрополит помянул предстоятелей в соответствии с порядком церковной пентархии — папу Римского Евгения, патриарха Константинопольского Митрофана, папу Александрийского Филофея, патриархов Антиохийского Дорофея и Иерусалимского Иоакима. Затем Исидор прочёл с амвона Соборное определение Ферраро-Флорентийского собора.
В какой-то иной стране, после этого можно было бы праздновать победу, но не в России. Прошло всего три дня, и Исидор был объявлен еретиком, взят под стражу по указу великого князя, заключён в Чудов монастырь.
Осуждён на Соборе русского духовенства, при этом отказался от покаяния и отречения от унии.
Не столько вероотступничество Исидора вызвало в Москве недоумение и возмущение, сколько предательство греческих верхов - императора и патриарха.
Ведь император Иоанн VIII считался уже своим, он был женихом скончавшейся в 1417 году дочери Василия Дмитриевича, Анны.
«Князь великы Василий Дмитриевич отдасть дщерь свою Анну в Царь-град за церевича Ивана Мануиловича»
Репутация Византии и её церкви была бесповоротно подорваны.
В сложившейся обстановке Василий Васильевич приступил к реализации сценария по возведению в московские митрополиты епископа Ионы — уроженца Костромского края.
Наступила ожидаемая полоса нескончаемых пререканий и согласований с Константинополем, не желавшим допускать Иону в митрополиты. Тут ещё из-под ареста бежал Исидор, объявившийся сначала в Польше, а затем в Риме. Тем не менее в 1448 году состоялось долгожданное избрание Ионы, при этом московская церковь заявила об автокефалии, то есть самостоятельности.
Больше всего возмущался Рим, ведь ему уже удалось посадить своих митрополитов в Киеве и в Вильно. Казалось бы, всё, и Москва подчинена. Ведь там уже сидел митрополитом "всея Руси" представитель знаменитейшего итальянского рода Колонна –Исидор, которого сделали греком и под этой личиной отправили в Москву. И вдруг всё полетело прахом. В порыве злости папа Пий II повелел польскому королю «поймать и сковать нечестивого Иону». Было бы интересно увидеть лицо того польского короля, после того, как ему прочитали этот приказ папы…
Так провалился хитроумный план константинопольского патриархата по подчинению Москвы Риму. Вполне возможно, что за этим стоял и сам Рим, который в попытке подчинить себе Москву, предложил ей ту же «конфету» (латинское христианство), но завёрнутую в другую упаковку (греческая вера).
Провалилась и затея Афонских старцев объединить различные государства, скрепляющим элементом которых было бы христианство, в его греческой версии.
Продолжение следует......
На канале "Семь Заветных Струн" вы найдёте другие публикации о нашем прошлом. Читайте, вам будет над чем задуматься.