Часть III
Тем временем процесс кулирования принял массовый характер.
Почти все верные стареющие и больные органы
Старались заменить
на новые,
Чтоб вновь здоровыми
и молодыми быть.
И многие то повторяли многократно.
Понятно,
что эксперименты во все стороны велись,
И мысль
научно-медицинская все дальше развивалась.
Так считалось
опасным раньше пересаживать мозги,
Что, мол, являются они
носителями личного начала.
Но нет,
эксперименты показали,
Что только чуть менялся интеллект,
а сам субъект
Все тем же был, с кем все
отождествляли.
В связи с победой над инстинктом размноженья
И здесь был сделан впечатляющий прорыв.
Открыв
однажды половой закон полиформизма –
Мозг человеческий любой тип сексуальности
способен воспринять –
Медслужба начала предпринимать
Эксперименты по внедренью бисексизма.
Сказать
попроще – операции по удвоенью пола.
Их стали называть –
так – гермотерапия.
Суть в том, что людям половые органы вживлялись
от другого пола,
А свои при этом оставлялись.
Такой гермафродит
Попеременно сексом мог заняться
То в женском образе, а то в мужском –
Большой нет разницы при том,
с кем так совокупляться.
Тут, правда, перегибы начались:
секс не попеременно –
одновременно.
Так многие рвались
попробовать.
Но выяснилось: мозг человеческий
Не может вынести такого напряженья.
Его почти буквально разрывает,
Когда оргазм двойной случается –
бывает
Немедленный обширнейший инсульт, и наступает
смерть.
И эпидемия смертей прошла гермафродитов,
Да так, что даже ВТМ не стал молчать,
И после новой серии смертей был вынужден сказать,
Что извращенья эти осуждает,
а гермотерапию запрещает,
Пока медслужба все не прояснит
и не представит безопасный вид
И способ удвоенья пола.
Но операции продолжились подпольно.
Отчаянную тягу к наслажденьям
уж невозможно было удержать,
Но и ученые медслужбы не заставили себя уж слишком долго ждать.
Эксперименты показали
то, что крысы-грызуны недаром выживали
Первыми в различных катаклизмах –
Их мозг способен был держать оргазм двойной.
Больной
вопрос, похоже, разрешался…
Но начался
другой поток проблем –
эффект один побочный оказался
У всех кулированных органов – в том,
Что обнаружилось: они стареют быстро.
Быстрей, чем принявшие их тела,
Особенно, когда была
их возрастная планка выше.
Тогда вживленные те органы опять
По кругу приходилось заменять.
И в связи с этим органов все больше нужно было.
Бастардов вскоре стало не хватать,
Тогда замену стали им искать,
И тут медслужба новый путь
открыла.
Как раз и в это время ВТМ призвал
В связи с проблемой продовольственной добычи
Рождаемость всецело ограничить
одним ребенком.
А на других детей медслужбой
Контракт всем донорам из женщин предлагался:
Ребенок после родов подвергался
кулированию,
А по мере поступленья заявок
От своего отца ли, матери, или других родных -
Для них
на органы он разбирался.
Но не только.
Мать-донор получала грант
На дополнительный ресурс обеспеченья.
Тела же детские до всех кондиций потребленья
В специнкулятор помещались.
И там росли до времени, питались,
Пока не подходил кулированья час,
А затем, как обговорен был для донора лист-прайс,
На органы они
и разбирались.
* * *
Андрей открыл глаза. Больничная палата
Казалось,
расплывалась
дымноватым серебром.
При том,
что в одиночном боксе было темновато.
Андрей пришел в себя впервые после пересадки сердца
И еще плохо головой соображал.
Пульт и экран с огнями увидал,
Что змейками и строчками светились.
Врачи в палате сразу появились,
Сверяя показанья цифрограмм,
Над ним и по углам
склонились, самочувствие пытая.
Едва им отвечая,
Андрей все время чувствовал
Тупую боль в районе сердца.
Не боль, скорее тяжесть, что ныла
и давила
в раскуроченной груди.
А впереди
поверхность у экрана светом проступила.
Здесь тоже время ВТМ-а началось.
Больные и врачи его, как правило, смотрели врозь
За исключением подобных ситуаций.
И вот на фоне гаснущих оваций
Вслед за заставкой появился ВТМ.
Андрей прищурился. Всегда был удивлен он тем,
Как ВТМ
таким быть умудрялся.
В одно и то же время разным людям разным он казался.
Кому блондины нравились – блондином,
Другим – брюнетом жгучим
иль шатеном.
Одновременно –
могучим, строгим,
Тем, кому нравился суровый жесткий стиль,
Напротив – ласковым для тех,
кто в утешении нуждался.
Но вот сейчас Андрею он казался
Внушающим лишь страх и отвращенье.
Наркоз, быть может, выходил еще томленьем
И ноющим давлением
в груди…
Тем временем уж ВТМ вещал минуты три
И речь свою снабдил
предупрежденьем:
- Да, мы пока не можем объяснить
Средь верных непонятные измены,
И потому всем бдительными нужно быть,
Присматривать за каждым и следить
И отмечать любые перемены
В речах, поступках, поведеньи,
мыслях вслух.
И в СЛОБ-е всем трудиться следует за двух,
И каждый верный пусть сотрудником внештатным станет.
Друзья, еще рывок, и верьте –
скоро вечный мир настанет
И жизни бесконечной благодать,
ему под стать…
Андрей еще неделю был под наблюденьем
В стационаре
для «оперантов пересаженных»,
Как называли их,
таких,
как он, больных,
Которым органы других
людей, кулированных некогда, вживляли.
Блистали
формально у Андрея результаты все:
На сто процентов совместимость тканей,
И пульс, и биоритм кардиограмм,
Однако странный тот тяжелый «килограмм»
По-прежнему он там,
в груди, на месте сердца ощущал.
Консилиум врачей плечами только жал -
Все показатели как будто были в норме…
Андрей расписку написал
по надлежащей форме,
Что, мол, к медслужбе у него претензий нет,
А за режим восстановленья ответственность он на себя берет.
И вот домой от остановки биобаса
он идет.
Личный транспорт
при дефиците топлива
Был запрещен частично
для обычных
верных.
Верхушка служб машины лишь имела,
Но не сидела
транспортная служба зря, без дела.
Здесь тоже был достигнут впечатляющий прорыв.
Ученые, альтернативные источники энергии открыв,
Решили важную проблему.
Для службы транспорта был ими биодвигатель предложен,
Он гениально прост был,
а в источниках питанья – сложен.
Он мог любую биомассу на первоэлементы разложить,
Затем окислить с выделеньем жара.
Людей, животных трупы вскоре перестали хоронить –
Пора тотально экономной энергетики настала.
Как биомассой стали заправлять,
Полученной из всевозможных трупов,
Большие группы
специально разработанных движков -
На кладбищах так даже стали добывать
В могилах эксгумированных кости,
На фосфор, кальций, калий разлагать
И окислять,
энергию из той же биомассы получая.
Большая
кампания прошла по ликвидации могил.
Спешили многие, призы и дополнительные гранты получая,
Нередко
несколько захоронений и могил вскрывая,
Сдать кости своих
предков…
Андрей уж к дому подходил.
Давил
По-прежнему в груди на месте сердца как бы камень.
И вместе с этим странный зуд
добавился на лбу и на руке
Как раз в местах, где числочипы были,
Как будто в тех местах сверлили,
или водой горячею облили.
Он зуда этого кривился он…
Тут по дороге обогнал его фургон,
С решеткою на задней дверце и эмблемою гепарда.
Бастардов,
видно, пойманных в отстойник повезли.
Андрей поморщился и вдруг подумал:
«Вот, смотри!
Тобою тоже брат ведь был опознаваем…» -
«Каин,
ты – убийца, Каин!..» Но вспомнить он не мог,
откуда имя это.
«Я знал ведь раньше, точно, слышал где-то…»
Андрей мучительно напрягся:
«Что-то с братьями там было…»
Его уж на подходе к дому осенило:
«Из Библии! Да, точно ведь – наверняка!..
Пока
читал, я знал…. Я знал, пока
все Библии слобистам мы не сдали…»
Два года с этого момента миновали,
Когда священные писания всех вер,
Религий, этносов и стран,
Средь них – буддийские трактаты, Библия, Коран -
Все оказались под запретом.
И при этом
все эти книги были верными сданы.
Страшны
были особенно на Библию гоненья.
За распространенье
ее – кулирование иль на биомассу передел,
А кто не доглядел,
и она случайно в доме оставалась,
И это по доносу узнавалось –
Немедленно к слобистам в лапы попадал.
Концкамп тогда его немедля ждал,
А там режим проверки на лояльность страшен был, -
Не биоробом редко кто оттуда
выходил…
Андрей по лестнице поднялся и вошел в квартиру.
Был час двенадцатый. Тамары не было еще.
Он запертый давно чулан открыл, вошел
и там остался,
И ворошить стал пыльное хламье.
Тут были вещи старые Мишеса, его книги,
Андрей сосредоточенно их стал перебирать:
Конверты рваные, альбом, тетрадь
И старая печать –
Мишес ее когда-то вырезал из шахматной фигуры.
Шкатулка… Андрей открыл ее.
Лежала книга там в обложке яркой –
Картины пляжных видов, райских птиц
И полуголых млеющих девиц,
и меж страниц –
закладки.
«Странно, Мишес как будто бы не увлекался тем…» -
Андрей поморщился. Затем
открыл страницу первую
С каким-то чувством грусти и печали:
«Вначале
сотворил Бог небо и землю…»
«Да, это Библия! Обложка – маскировка.
Ловко!
И даже переплет он заменил».
Андрей теперь мучительно серьезен был.
«И Каин где-то здесь… -
он как-то внутренне собрался весь -
Да, точно! Вот, глава четвертая…»
Глазами пробежал и сразу вспомнил:
Каин, Авель, который его младшим братом был.
«И убил
Каин брата своего…»
Андрей сидел опустошенно.
«Да, я – Каин.
Я брата на смерть лютую предал…
Но как же я забыл? Я ж это знал!..»
Отрешенно
он опустил глаза. Давило камнем грудь.
На лбу и на руке все тот же зуд.
И даже чуть,
как точки, проступили числочипы.
В средине Библии – закладка.
Андрей страницу машинально приоткрыл:
Псалтырь.
И псалом семьдесят второй помечен был,
И словно бы украдкой
слова подчеркнуты фломастером,
Чей цвет уже поблек:
«Бог – твердыня сердца моего и часть моя навек…»
Андрей еще раз прочитал –
он словно бы не понял:
«…твердыня сердца моего и часть моя навек».
«Что это значит?.. Бог в сердце навсегда у тех,
у всех,
Кто верным до конца Ему остался?..»
Андрей сидел, как будто совершенно потерялся,
Ему смысл слов под сердца гулкий стук
все резче прояснялся.
Под сердца стук его… Точнее, не его…
Подумал горько, что он боль унять не мог
В том сердце,
где твердыня Бог…
И не заметил, как пришла Тамара.
Пара
уже минут прошла
с того момента, как она вошла
И тоже лишь тогда увидела Андрея.
Слабее
стало зрение еще.
И бифокальных линз уж не было довольно.
- Ахрекольно! – воскликнула она, -
Вернулся!
Ну что? Как с братцем сердцем ты махнулся?
Андрей молчал –
не отвечал.
- В ажуре все? Не больно?..
Ахрекольно!
Теперь как зверь меня замучишь ночью…
Точно!
Она зашлась гадливо-жадным смехом.
В застрехах
бифокальных линз
Дрожали, ширились огромные зрачки
Из-под огромной желто-рыжей челки…
- Елки!..
А завтра сразу же сексоргов позовем.
Ух, оргазнем
по-крупному ромашкою напольной!
Ахрекольно!..
- Мерзость!.. –
Андрей вдруг глухо выдавил из тьмы.
Все так же неподвижно у чулана он сидел.
И даже в темноте заметно побелел
от муки внутренней.
- Все мерзость!..
Тамара, наконец, переоделась.
- Ты что, Андрос?
Небось,
замучили тебя в больничке…
Ах ты, мой бедненький замученный дружок!
Давай, я заведу тебя чуток…
Она к нему подсела на колени
и только уже было обняла…
- Пошла! –
тот, содрогнувшись, сбросил ее на пол.
Она упала, ушибив о стул плечо.
- Андрос, ты чо?..
– Мерзость! Это мерзость!.. –
он, встав со стула, хрипло прокричал.
И в комнату к себе ушел. Упал
там на кровать.
Лежал,
и в голове картины рисовались
Того, что будто навсегда забыл,
Как будто папки информации вскрывались -
раскрывались,
Что стерты были – будто ключ какой-то их открыл.
Вот первая картина:
года два назад учителя их школы
Все были на форматизации мозгов.
Банданы и крепежные корсеты
на руки и на лоб надеты
были врозь
Так, чтобы числочип на лбу воздействовал на мозг,
А на руке был активирован на сердце.
И дальше импульсы пошли чрез них,
Стирающие память, а, точнее, ловко
На информационный доступ ставя
блокировку.
Пучки нейтронных импульсов мозги как будто прошивали,
И лишь сейчас спадали
электронные замки
Той кодировке числочипов вопреки.
Они сейчас на лбу и на руке огнем горели.
Он вспомнил многое за эту ночь:
Кто Бог, кто дьявол, кто такой Иисус Христос,
Их споры с братом, когда тот ему под нос
Страницу ткнул библейских откровений,
Где говорилось, что антихрист-зверь придет
И каждому на руку и на лоб
положит начертание печати.
И без нее никто, хоть смерть принять,
Ни покупать
тогда не сможет, ни продать…
И дальше снова брат Мишес и Мара через раз –
Вся жизнь текла из памяти
сейчас…
Он до утра так и не смежил глаз,
А на работу встал, как будто оглушенный.
Казалось, ничего не замечал -
Не отвечал
на реплики Тамары.
Она так подозрительно взглянула
И в школу раньше без него ушла…
Пошла
вторая пара сдвоенных уроков,
Когда поднялся он в свой класс.
Он был историком. Сейчас
вел курс такой: «История деяний ВТМ-а».
Перемена
всей исторической науки совершилась на глазах.
Все то, чем человечество жило в веках
до воцаренья ВТМ-а –
Лишь предысторьей было названо теперь.
А ВТМ – как вход, как дверь
Заблудшим людям в царство счастья
и спасенья.
И потому достойна изученья
Лишь та история, что связана лишь с ним,
Все остальное предано забвенью, -
История с критерием таким
была представлена на службе просвещенья.
Андрей в каналы информации включился,
Учебные места детей настроил на прием…
А каждый ученик теперь в отдельной находился
кабинке,
С монитором и столом,
в наушниках, видеошлеме,
К которым он и подключился.
Открылся
информационно-тематический канал.
И каждый тему
урока на дисплее прочитал:
«Бессмертные деянья ВТМ-а
и его непримиримые враги».
Андрей расширил папок информации круги,
И текст из них ученикам направил…
Из новых правил
службы просвещенья
Следовало, что учитель
простым координатором лишь был
Информационных обучающих потоков,
А по итогам инструктивных блоков
Контроль индивидуальный
проводил…
Почти что пол-урока шел разбор деяний ВТМ-а
В эффектах электронной видеоигры:
Заставки, анимации, подуровни, призы,
или дары,
От правильно подобранных ответов.
Все в видеореальности с эффектом погруженья.
Андрей угрюмо в монитор глядел
В поток текущий
информационных электронных дел.
Но вот пошла вторая часть – враги у ВТМ-а,
И стазу выступил на первый план
Блок информации о секте христиан,
как наиболее зловредной,
Что самых фанатичных выродков-бастардов вновь и вновь дает.
И следом информационный блок идет
Об основателе их секты некоем Христе, -
Во времена доисторические те,
Что был или лжецом, или безумцем:
Дар вечной жизни людям обещал,
Меж тем, любой поверивший ему, как и другие, умирал.
Но тот безумец лживый все же выдавал
себя за Сына Бога.
Но хорошо известно то о нем немного,
Что сыном римского солдата и блудницы с именем Мария был.
И многих сам, став взрослым, в свою секту совратил…
И в грязных роликах-картинках
вся информация была дана…
Андрей как будто бы очнулся ото сна.
Боль в сердце жуткая его пронзила
и пробила
насквозь…
- Ложь! – он вдруг,
поднявшись с места, закричал.
- Ложь! Мерзость!.. – и с размаха дал
Рукой по проводам и пульту монитора -
Панели подключенья
оборвал.
Ученики недоуменно поснимали шлемы.
Андрей, шатаясь, вышел в коридор.
И тут почти в упор
с двумя слобистами столкнулся.
Один как бы случайно у двери пригнулся,
Отвернулся
другой, мимо которого Андрей прошел…
В Учительской, куда он после этого зашел,
на мониторе
Горел предупрежденьем общий сбор.
И разговор
учителей-коллег при проявлении Андрея прекратился…
А общий сбор
учителей с учениками обычно проводился
В центральном зале, где висел большой экран.
Весь школьный персонал собрался
там,
И все ученики сидели по местам –
уход учкарцером карался.
Начинался
внеочередной «общенья час».
Андрей сел у стены – подальше,
От всех внимательных и любопытных глаз
уйти стремясь,
Сердечной болью мучась и душевной вместе с тем…
Как только на экране появился ВТМ,
Он замер весь от ужаса и отвращенья -
Без сомненья,
ему почудилось: не человека видит он,
Звериный взгляд был хищно устремлен,
Казалось, в самые глубины его рвущегося сердца.
Андрею вдруг на ум пришло:
«Твердыня сердца Бог…»
Пошевелиться даже он не мог,
Меж тем, как рядом аплодировали стоя,
Ловя с восторгом слово, предложение,
движение любое.
- Сегодня вас хочу поздравить, - начал ВТМ, -
С великим достижением науки.
Натруженные руки
Ученых нам преподнесли бесценный дар.
Теперь любой, как ни был бы он стар,
имеет доступ к вечной жизни.
Вот всех исканий человечества итог –
Чтоб каждый верный мог
жить бесконечно.
Да, именно – жить вечно
не в каких-то там химерах –
Религиозных и потусторонних сферах…
Но здесь, да здесь!
Предел мечтаний весь
Вот, наконец-то, близок к воплощенью!
Стремленью
к этой цели
Мешала долго ограниченность количества кулированных тел.
Не каждый, кто хотел,
по мере надобности мог органы менять,
Теперь хочу я всех поздравить и сказать:
Изобрели мы удивительное средство!
Сей препарат был мною назван – созверин.
Лишь только он один
все человеческие свойства подавляет
И навсегда без отторженья совмещает
Любой животный орган с телом человека…
Да, не удивляйтесь, - с нашими телами!
Теперь со всеми нами
животные и звери совместимы могут быть,
Любой свой орган можно полноценно заменить
На любой звериный от животного любого.
И преимущества сочления такого
уже проверены экспериментально
С участием десятков из людей –
От обезьян, коров, баранов, лошадей
Все органы работают нормально…
- Завально!.. –
Андрей услышал
От старшеклассников восторженных смешок.
- Вот у всех телок будет шок,
когда себе хозяйство лошадиное поставлю!..
А ВТМ,
меж тем,
продолжил выступленье:
- Но лучшие, однако, достиженья
достигнуты в сочлении свиней
С любыми категорьями всех возрастов людей.
И главное - свиное сердце оказалось
Заменой идеальной человеческих сердец.
Нашелся радикальный способ, наконец,
Отныне положить конец
сердечным всем заболеваньям.
Свиное сердце схоже с сердцем человека,
Но лучше и работает надежно…
Тревожно
Андрей на череп ВТМ-овский смотрел:
Был выше лба на нем пробел
Под словно бы из шерсти иль щетины волосами,
Зализанными, будто что-то скрыть, в бока,
Которые не прикрывали
сами
Два странных выступа, как будто бугорка,
Что из шерсти топорщили волосяной каркас…
- Уже издал указ
я о создании свинариев повсюду.
Там свиньи разводиться будут
Крупнейших человекообразных пород.
Я думаю, что где-то через год
Все слабые, больные, ненадежные…
Ну, в общем, все сердца людей,
мы поменяем на надежные свиней…
И рукою
он волосы над выступами черепа разворошил слегка.
И вдруг Андрей все понял: «Это же рога!..
Рога!
Господь мой Бог!..»
А ВТМ подвел итог:
- Мы подошли к решающему рубежу.
Без преувеличенья вам скажу:
Когда мы обновим сердца людей
То вечной жизни, наконец, откроем дверь…
- Зверь! –
вдруг разнеслось по залу.
- Он же зверь!..
Андрей поднялся у стены,
ладонь направив на экран:
- Он зверь из бездны. На погибель послан нам!..
Очнитесь!.. Как мы ошибались!..
Но с двух сторон к нему уж по проходам рвались
те два слобиста.
- Антихрист!
Он – антихрист!..
Он – зверь, посланец дьявола,
Себя за Бога выдает!..
Но ему уже заткнули рот.
В проходе между креслами скрутили
И к выходу из зала потащили…
Андрей хотел еще там что-то прокричать,
Пришлось слобисту со всего размаха дать
Ему под сердце, отскочив назад, ногой…
Последнее, что, скрючившись дугой,
увидел он, - Тамару,
Увлеченно, с жаром
шептавшую о чем-то быстро
На ухо ближнему слобисту…
Эпилог
Недели через две Тамара выходила
из спецкулятора.
Был только что подписан с нею договор,
что с этих пор
Готовящимся оперантом становилась.
Добилась
она быстрейшей пересадки глаз.
Сейчас
вот только что кулированное тело
Андрея, дяди своего, в спецбоксе
осмотрела…
Андрей кулирован был там совсем недавно,
И вслед на внутренние органы
уже разобран был почти совсем.
Тамара в договоре все предусмотрела
С тем,
чтоб органы все были
зарезервированы в будущем за ней.
Глаза же ей
уж завтра поменять решили.
А тело, точнее оболочка от него,
Пойдет в медслужбу для того,
Чтобы продолжить опыты по совмещенью
людей с животными
До адекватного в параметрах и полного
сочленья.
Уже на выходе Тамара прочитала объявленье:
«В связи с негативными побочными эффектами
кулирование и пересадка человеческих сердец
запрещены по распоряженью ВТМ-а».
Какое-то время по прочтении поэмы все сидели неподвижно, переживая сходные чувства. Все были просто поражены. Просто в уме не укладывалось, что этот… такой простой и знакомый Вовчик, которого все знали, как «облупленного»… и вдруг выдал такое…
- Ахрекольно!.. – наконец выдал Спанч. – Да, та… (Он хотел сказать «таджик», но почему-то не смог.) Да…, такого мы от тебя не ожидали… Ахрекольно!..
Но больше всех хвалил Митькина Иваныч. Он даже обнял его «в восхищении» и все не мог успокоиться:
- Супер, Вовчик!.. Супер!.. Ведь это же явная и зримая картина будущего!.. Я слушал и даже видел все эти порталы, отстойники, школу, учеников в видеошлемах… Ведь как-то так все и будет!.. Мы стремительно к этому идем…. Все эти сексорги и оральные семинары… А как хорошо ты с сердцем…. Бог – твердыня сердца… Супер!.. Я в восхищении!..
А вот Найчоров Марат неожиданно начал смеяться. Сначала редкими всхлипывающими толчками, а потом все сильнее и сильнее. Навалившись на край стола и переваливаясь с одного бока на другой, Марат сотрясался от внутренних конвульсий и пароксизмов смеха, хотя лицо его с выпученными глазами скорее выражало страдание, чем что-то похожее на удовольствие. Наконец, что-то стало рваться из него наружу равномерными сериями толчков – все это больше походило на истерику. И только через минут пять, когда сидящей рядом Полатиной удалось дать ему выпить воды, он, наконец, прекратил смеяться, хотя и продолжал какое-то время вздрагивать от внутренних толчков. Никто не рискнул спросить, отчего все это - что в поэме Митькина его так «страшно» рассмешило. Все боялись «повтора» и какое-то время говорили «ни о чем», лишь бы стереть неприятное и непонятное впечатление. Один Вовчик как-то «мягко» отреагировал на смех Марата – с каким-то, видимо, одному ему понятным «пониманием».
Но это оказалось не все, чем Митькин всех удивил. Уже под конец встречи, когда за стеклом кильдимовского окна, покрытом «оспинками» снега, сначала трупно посинело, а потом и почернело, он предложил всем спеть недавно написанную им песню – песню о Рождестве.
- Слушай, ты же неверующий!.. – попробовал «возмутиться» Спанч, хотя после поэмы он далеко уже не был уверен в этом.
- Я верю в добро и вечную любовь…. А Рождество – это символ всего этого… - слегка нахмурясь, пояснил Вовчик. Он всегда был недоволен, когда подвергали сомнению искренность его творческих опусов.
Впрочем, все уже разобрали листы с текстами и, подпевая Вовчику, не очень слаженно, но проникновенно (особенно почему-то старался Марат) исполнили вместе с ним его песню.
В Рождество
Кто родился в ночь,
Тот нам дарит день,
Чтоб тебе помочь,
Чтоб согреть в метель.
На дворе - мороз
И снегов гряда,
Но цветет куст роз,
И горит звезда.
**
В Рождество –
поспеши скорее…
В Рождество –
к нам в сердечный круг…
В Рождество –
станем чуть добрее…
В Рождество –
будь со мной, мой друг.
***
Ты устал в борьбе,
Ты клянешь былое,
Ты узнал в судьбе
Только боль и мрак,
Но взгляни вокруг
И забудь все злое,
И прими, мой друг,
Всю любовь за так.
***
Пусть сияет ночь
Новою звездою,
Вечною звездой
Пусть сверкает ночь.
Кто родился вновь
Ждет меня с тобою,
Ждет меня с тобой
Вечная Любовь.
**
В Рождество –
поспеши скорее…
В Рождество –
к нам в сердечный круг…
В Рождество –
станем чуть добрее…
В Рождество –
будь со мной, мой друг.
Расходиться стали, когда в кильдим массовки заглянула сторожиха и недоуменно поинтересовалась, доколе «все это будет продолжаться»…
(продолжение следует... здесь)
начало поэмы - здесь
начало романа - здесь