Валера снова очнулся в четыре часа утра. Сквозь шторы пробивалось мерзкое свечение, которое он за полгода бессонницы уже успел возненавидеть. Сегодня оно явно было сильнее. «Снег выпал», - словно чужой голос прозвучал внутри уставшего сознания.
Сильно надавил пальцами на глаза. Яркая вспышка, белая пустота, пара секунд слепоты – и вот можно рассмотреть очертания предметов, знакомых и привычных в свете дня, но чужих и пугающих после прыжка из бредового полусна. Компьютерный стол со стеллажом навис, будто гора, и грозит рухнуть, раздавить; огромная «плазма», как чёрная дыра среди темноты, готова выпустить всех монстров Стивена Кинга, одного за другим. Лучше не рисковать и не опускать ноги с дивана…
Будильник сработает только через три часа. Валера к тому времени неимоверно захочет спать, его голова отяжелеет, в ушах появится противный звон. Все признаки разбитого корыта, помноженные на полсотни лет трудового стажа. А ведь ему всего тридцать четыре!
Работа в редакции газеты, единственной в провинциальном городке, дремлющем на востоке Нижегородской области, помимо воли Валерия Соловьёва дала о себе знать: бесконечный поток информации о жизни, которой он не жил, приказов, постановлений, решений, которых он не издавал и не принимал, интервью, репортажей, отчётов, написанных неискренне, лишь в угоду заказчикам довёл его до бессонницы, точнее, засорил дешёвой кашей подсознание, и оно не выдержало. Инсомнию породили мысли, то быстрые, пёстрые и своенравные, то угрюмые и депрессивные.
Это раннее ноябрьское утро не стало исключением. Сон бежал от Валеры, и вороньей стаей его облепили мысли.
…Тяжёлые грёзы прогнал сработавший будильник. Мелодичное вступление из «Nemo» группы Nightwish оборвалось на второй секунде – точным нажатием кнопки «отбой».
- Как же я тебя ненавижу! - зло прошептал Валера и без раздумий сел, отшвырнув одеяло. Пока он сидел на краю дивана, зажав ладони между колен, понемногу пришёл в себя и осознал, что будильник не виноват и злиться на него глупо.
На кухне, не включая свет, налил воды в чайник, поставил на плиту. Пошёл в ванную, осторожно ступая по скрипучему полу. Ему не хотелось разбудить жену и маленького сына, спящих в соседней комнате, - пусть отдыхают. Двухгодовалому мальчугану нужны силы на дневные проделки, а его матери – хорошее расположение духа, чтобы их вытерпеть.
Наклонившись над раковиной, счастливый папаша через слив услышал резкий, сдобренный матерщиной крик, будто работница советской свинофермы обращается к своим «подопечным». Соседка с первого этажа, тётя Аня, тактом не отличалась и гоняла своих внучку и внука в хвост и в гриву. Этим утром она явно переусердствовала, так как после её матерной отповеди раздались звонкие шлепки и следом – дружный рёв шестнадцатилетней девчонки и шестилетнего пацана.
Не любил Валера свою соседку. И это ещё мягко сказано. Женщина «за пятьдесят», получившая от жизни, видимо, лишь негативный опыт, демонстрировала явные признаки психического расстройства. Истеричная, взрывная, скандальная личность, плюс застарелая мания величия – гремучая смесь. Портить людям карму и настроение у тёти Ани получалось мастерски. Вдобавок всем соседям было известно, что ей нравится, когда вокруг бардак, любовно устроенный ею же.
Бокал кофе и бутерброд – обычное утреннее меню – довершили Валеркины сборы в редакцию. «Вашу ножку, Валерий Владимирович! Извольте, почистим-с?» - бурчал под нос Валера, обувая тяжёлые, военного образца, ботинки.
- Ключи – тут, сигареты -… чёрт, кончаются. Ладно, в обед куплю, - решил он и шагнул в полутёмный подъезд.
«Не думай о секундах свысока» - кажется, так начинается песня «Мгновения»? Умели же раньше сочинять! Валера о секундах не думал и не подозревал, что может случиться, когда он переступит порог.
Глубокие протекторы берцев смачно заполнились калом, наваленным на резиновый коврик, утопающий в огромной луже.
Когда случилась эта неприятность, в лестничный пролёт сиганула хвостатая тень. Будто в slow motion Валера увидел трёхшёрстную кошку. Кошку соседки. Тёти Ани.
У двери напротив тоже лежал «сюрприз». Зверюга превратила второй этаж в личный туалет. Вонь была тошнотворная.
Сматерившись на весь подъезд, Валера схватил свой коврик так, чтобы ничего не упало, и, задержав дыхание, ломанулся вниз. Не раздумывая, резким движением швырнул испоганенный кусок резины на дверь соседки. Дерьмо частично оказалось на полу, но большая часть прилипла к двери.
Аннушка не замедлила появиться, как чёрт из табакерки. Наверное, подглядывала в дверной «глазок».
- На. Ешь! – проревел Валера. Он был уже не в состоянии сдерживаться, испепеляя взглядом нерадивую кошатницу.
- А я тут при чём?! – заверещала она, попятившись в коридор. - Это ваша Мотя, я видела! Тоже мне, хозяева: квартиру купили и порядки свои устанавливают! Я тут всю жизнь живу и…
- Заткнись! Ты живёшь здесь, как свинья в хлеву, а я этого не потерплю, - осёк неадекватную женщину Валера. – Мы будем «свои порядки» устанавливать, тебя не спросим. Подъезд не твой, и дом не твой, твоя только квартира. Прими меры, иначе буду действовать по-другому.
Матильда, или коротко - Мотя, всю ночь провела дома, как и подобает воспитанной кошке. Объяснять это человеку, потерявшему совесть, лжецу, наглецу и бесстыднику Валера даже не пытался. Тёте Ане было лень пройти пять метров до уличной двери и выпустить кошку на улицу? Хорошо, так получите и распишитесь, - вот он, результат, с доставкой на дом.
- Я не буду это убирать! – прокричала «буйная» и захлопнула дверь. С потолка посыпались штукатурка и дохлые мухи. Из-под лестницы, куда зашкерилась голубоглазая засеря, послышалось угрожающее ворчание.
Весь путь до работы Валеру неистово трясло. Встречал он в жизни много мерзких людей, и стычки с ними навсегда остались в памяти, как бы ни хотелось от этого груза избавиться…
Мысли роились, были отрывистыми, гневными, горячими. «В глаза мне врать, мне! Да я этого вранья ежедневно тонны разгребаю». «Хозяева! Ну да, хозяева: у свиней они всегда есть». «Только вчера жена пол вымыла!». «Ребёнку расти и видеть всё это…». Сигарета не помогла успокоиться, и только привычные, рутинные дела затмили воспоминания об испорченном утре.
Аннушка сдержала слово: кошачьи экскременты пролежали напротив её двери добрый месяц. Остальные жильцы первого этажа, тоже не особо чистоплотные, старательно обходили этот памятник человеческой глупости. Кошка же бесследно исчезла.
***
В середине декабря ударили 20-градусные морозы. Дороги, тропинки, тротуары превратились в ледяные желоба. Деревья спали мёртвым сном под гнётом инея.
И только деду Косте не спалось. Опухшие ноги и больная спина не давали отдыха по ночам. Он то ложился, то вставал с жёсткой кровати, охал, молился и ругался, часто мочился в эмалированное ведро, стоявшее в углу комнаты.
Была у него, инвалида с детства, такая странность: он не пользовался туалетом, когда ходил по-маленькому. Делал свои дела в ведро, туда же сливал воду, в которой мыл посуду, бросал пищевые отходы – в основном, рыбьи кости. Выплёскивал потом этот «коктейль» прямо с общего крыльца.
С дедом ругались, вызывали работников ДУКа для беседы, даже грозились побить. Всё без толку: с одними он умело прикидывался глухим, а других беспардонно посылал на три буквы. «Буду делать, что хочу!» - этой фразой с ноткой стариковской истеричности обычно заканчивались все бытовые «разборки».
Очередное морозное утро только начиналось, а уровень жидкости в дедовом ведре за ночь приблизился к критической отметке. Старик не мог отнести на улицу больше половины ведра, по пути не расплескав содержимого. Чертыхаясь, он кое-как просунул непослушные ноги в безразмерные валенки и как был, в трико, майке и распахнутой фланелевой рубашке, согнувшись буквой «Г», прошаркал из своей берлоги к крыльцу. За ним по полу тянулась струйка мочи – ведро без ручки нести было неудобно.
Тугая железная пружина подъездной двери за ночь совсем окоченела. Дед Костя не думал об этом: толкнул дверь и сразу же шагнул на крыльцо. Отскочить он не успел бы, да и прыти такой не имел, - годы всё-таки. Бах! Удар пришёлся по руке, которая уже ослабла от своей ноши. Ведро упало, и ступеньки щедро оросились его жёлто-коричневым содержимым.
- Ой ты Господи, Господи! – запричитал «антидворник», схватившись за ушибленный локоть. Поминая всех святых, а также мастеров ДУКа, врачей, власть, погоду, он совсем не переживал об изгаженном крыльце, поднял ведро и вернулся в квартиру.
Вскоре место происшествия покрылось молодым ледком.
***
Аннушка с утра была на взводе. Всё её раздражало: не до конца закрытый кран в ванной, громко свистящий чайник, стиральная машинка, барабанящая в режиме отжима, путающийся под ногами внук и дерзящая внучка. Без конца она срывалась на своих домочадцев, которым просто не повезло оказаться рядом с такой сварливой бабкой, жить на её территории.
А тут ещё масло растительное закончилось, даже яичницу на завтрак не приготовить!..
Обуваясь, Анна крикнула с порога:
- Ирка! Поставь сосиски вариться! Я в магазин.
Внучка не услышала – закрылась в душе с искренним желанием не выходить ближайшие полчаса.
На улице окончательно рассвело, было пустынно и от этого очень тихо. Рабочий люд сидел по конторам, пенсионеры страдали новым недугом – самоизоляцией.
«Так, куплю масло, хлеба половинку и селёдку на ужин. Молока топлён…»
Мысль Аннушки внезапно оборвалась. Свет вспыхнул в голове невыносимо ярко и тут же померк. Навсегда.
***
Валера Соловьёв не верил в предназначение, иными словами – в судьбу. Он много размышлял над этим таинственным феноменом, вёл с друзьями жаркие споры, отрицая влияние мистического начала на жизнь человека, и усвоил для себя следующее: судьба есть стечение обстоятельств – неизбежных либо управляемых. В итоге они приведут тебя к смерти, вопрос лишь в том, будет смерть мгновенной или отсроченной. Да, почти как в «Пункте назначения», но не настолько банально и предсказуемо.
Была ли смерть Аннушки предопределена? Может, и впрямь сверхъестественное вмешалось в ход событий, подстроив так, что в чудесный зимний, солнечный день одна неряха поскользнулась из-за чудачеств другого неряхи и сломала шею? Или всё-таки справедливая закономерность?..
Как же неоднозначна жизнь и причудлива смерть!
Швырнув докуренный до фильтра бычок к еловым веткам, обозначившим последний путь так и не купившей масло Аннушки, Валера зашёл в подъезд.
Дважды щёлкнул замок дешёвой китайской двери - дед Костя впервые явил свою физиономию на девятый день после похорон соседки. Они молча стояли друг напротив друга: знающий обо всём журналист и старик-смерть с отрешённым, совершенно пустым взглядом.
Новое ведро, теперь оцинкованное, поблёскивало в его трясущихся руках.
26.12.2020