Несколько дней до скорбной даты – 80 лет с начала самой кровопролитной из войн для нашего Отечества!
Хочу поделиться с вами моментами жизни одной обыкновенной женщины с характерной судьбой, для своего времени, отличной от других в деталях, но общей по внутреннему ощущению беды.
Это будут фрагменты, осколки прошлого, глубоко засевшие, вросшие в сердце и отдающие тупой болью при воспоминаниях. Уже привычной, но до черноты в глазах.
1. Отца не помню. Его увели в лес партизаны, вместе с коровой. Он не хотел её отдавать. Она была нашим шансом на спасение, нас у отца было четверо, все дочки. Домой он больше не вернулся.
2. Мы все оказались в лагере. Уже после войны, много лет спустя нам документально подтвердили, что мы являемся малолетними узниками концлагеря. Но ведь я ничего не помню. Были там бесконечно долго, все стояли прижавшись друг к другу. Помню ноги и костёр, точнее отблески его пламени между ног. Только потом я осознала, что помню только то, что видела с высоты своего маленького роста.
3. Ко мне подбежала подружка и сказала бежать домой. Дед с войны вернулся. Я припустила со всех ног, влетела в дом, а там двое сидят. Кто из них мой дед я не знала… Догадалась, когда он протянул мне конфету. Я взяла и засунула её в рот. Всё в голос зарыдали. Засунула то вместе с фантиком, ведь раньше никогда конфет не видела.
4. Это сразу после войны. Всё были худыми, рёбра сквозь одежду считать можно было. И только я пухла от голода. Такая реакция организма. Меня все дразнили Ступой.
Старшие сестры со школы притащили глобус. Им дали задание выучить реки Сибири. И вот они показывают их ведя пальцем по глобусу: «Енисей… Лена...». А я повторяю, провожу пальцем по большому животу младшей сестрёнки, у неё рахит, синие вены взбухшие, и тоже повторяю: «Енисей… Лена...».
Вот такой вот материал про войну. Без подвигов, стрельбы и бомбёжек. Звали эту девочку Софья. Её отца Еврастом. Было это в Белоруссии. Беседовали мы в 94 году, в моём родном городе, в Казахстане. Здесь она работала долгие годы, никому не рассказывая об этих моментах своей жизни. Говорила: «Повода не было».