Я знал, однажды, придёт возраст, когда единственным поводом для редких встреч со старыми друзьями будут похороны. Кряхтящие, седовласые, в окружении плачущих потомков усопшего, мы будем делать ставки, кого костлявая приберет в следующий раз и стараться при этом не выдавать свои собственные болячки. Возможно, в доказательство своей удали я даже буду пытаться флиртовать с кем то по старой памяти, при этом с трудом вспоминая свое последнее соитие, не крайнее, а именно последнее. Думаю, к этому возрасту ничто в мире более не заставит меня собрать остатки всего светлого и позитивного во мне, чтобы спустить в каком то там коитусе. Ох уж эти похоронные вписки, я ждал вас во второй половине двадцать первого века, когда мне будет за семьдесят. Однако, к возрасту Христа, это уже надцатые похороны моего сверстника, и других поводов для встреч с друзьями нет уже пятый год.
Не буду вдаваться в подробности и называть имя вновь представившегося, ибо смерть- дело интимное. Скажу лишь о том, что самый популярный облик смерти в нашем гетто - суицид. Не знаю, как там в других суровых районах, про которые поют чтецы ртом про реальную жизнь (а-ля "Не сдамся мусорам живым или приму нож на разборке за свой район"), но у нас ребята самостоятельные - мыло, веревка, табуретка. Сходить в туалет. Не забыть снять крестик. Можно подумать, это для того, чтобы цепочка не врезалась в шею. Однако, те, кто предпочитают уходить в полете, тоже оставляют крестики после себя на балконе. Суеверие - не иначе. Тарпейский способ, кстати, второй по популярности в дисциплине самовыпила. Каждая одноподъездная "свечка" в районе, если в ней двенадцать и более этажей, считай поминальная. Только если в Риме с тарпейской скалы сбрасывали по приговору суда, то в нашем случае этот приговор человек выносит себе сам. И уходящие в небытие лемминги не всегда оставляют его письменный экземпляр на столе.
Первые суициды соратников я встречал с недоумением. Затем презрением и насмешкой, но с возрастом начал относиться к ним с пониманием. Бог наделил этих ребят бесконечным стремлением к счастью, как и всех остальных существ, но в какой то момент поиск этого самого счастья привел их к мысли: "А неплохо было бы сдохнуть.". У людей всегда какая то херь с этим поиском.
То ли дело волк. По своему благородный хищник, призвание которого охота. Выбрал момент и в прыжке вцепился в горло оленю, которого на тебя гонит братва. Сохатый чего то там вопит на оленьем, а у тебя перед глазами всё красное: не то кровь оленья застилает, не то кровожадность твоя. Повалил его и загрыз. Он дергается еще по инерции, а ты бегаешь вокруг довольный, машешь хвостом и гордо рычишь, обозначая, что заслужил свою долю тёплой оленей плоти. Вот оно простое волчье счастье - быть полезным стае, вновь и вновь загоняя добычу. И такому красавцу придет в голову мысль о самоубийстве?
Страшно представить, что будет если лишить волка этого счастья. Первая охота нередко становится последней для молодой особи. Не сдал экзамен - пшёл вон из коллектива! И юный зверь идёт ловить гусей в ближайшей деревеньке пока не поймает порцию дроби. Часто к тому моменту он уже нервный, несчастный, и как следствие болезненный. Не реализовавшееся существо. Что может быть более жалким?
Если призвание волка коллективная охота, то призвание человека, как вида и исходя из его особенностей, способностей и предрасположенностей, заключается в коллективном творческом созидательном труде, в созерцании его результатов и заслуженном приобщении к ним, в собственном преображении и росте через самореализацию на этом пути. Звучит витиевато и непонятно, но для меня счастье - быть полезным общему делу.
Не найдя подобного источника счастья, мы пытаемся найти, схожую в эмоциональном наборе, альтернативу. Ассортимент средств для отсрочки суицида достаточно широк: от алкоголя, как способа вырубить нахрен все тревожные сигналы и объединиться с группой товарищей по интересу вокруг бутылки, до компьютерных игр, чтобы и в сорок лет оставаться, сука, молодым успешным эльфом. Сюда же можно отнести все остальные виды наркотиков и развлечений, профессиональный спорт и многое другое. Ну, а какая к чёрту разница, спросите вы, если эмоции схожи?
А разница всё же есть.
В случае, когда положительные эмоции являются результатом самореализации и достижения цели, то, по прошествии эйфории, с нами остаются прокаченные на этом пути воля и скилл, которые будут нам в подмогу на пути к следующей цели. Полученные материальные блага и признание тоже никто не отменял. То есть сами по себе положительные эмоции здесь вторичны.
А вот первичный сублимированный кайф оставляет после себя лишь похмелье, как физическое, так и в форме моральных терзаний от напрасно спущенных средств возможностей и времени. Плюс потеря скила и личностная деградация.
Фишка в том, что эмоции нельзя накопить, поэтому выстраивать жизнь, как погоню за ними, занятие не самое разумное.
Итак, в здоровом обществе человек испытывает подлинное счастье от самореализации в общем деле. В нашем же обществе человек отдает свое время и производственные возможности в обмен на сублимированный кайф и суррогаты счастья, будучи при этом полностью отрезанным от результатов труда. “Работай! За что мы тебе платим!?” Это приводит человека к постоянно накапливающимуся “похмелью”, депрессивным состояниям, ухудшению физических показателей и в какой то момент к той самой мысли: “А неплохо было бы сдохнуть”.
Может и не плохо. Как говорил Раст Коул, тот самый упоротый персонаж в исполнении Мэттью Макконахи, люди должны отказаться от размножения, взяться за руки и вымереть. Вот только, старина Раст, если люди возьмутся за руки, они снова захотят жить.
Ха, чувак! Левые идеи не работают! Проверено историей!
А я и не топлю за левые идеи. За свой насыщенный руководящий стаж я успел сильно разочароваться в пролетариате. В конце концов волка изгоняют из стаи не просто так, а потому что не прошел инициацию, оказался негодным для общего дела.
Почему бы волкам-изгоям не объединяться в свои изгойские стаи?
Возможно, причиной тому, что наше общество идет на суицид, заключается в неспособности средней особи пройти эту инициацию и прийти к общему делу. Вот и получается, что все мы - одинокие волки-изгои, пытающиеся избавиться от чувства своей ненужности всеми доступными способами, в том числе через суицид.
И здесь мы приходим к вопросу, в чём же она заключается эта человеческая инициация?