Продолжение.
Начало в предыдущих публикациях
ВОЙНА
1942 год
Ленинград, Ржев
«И ежели останешься живой,
гуляй, рванина, от рубля и выше»
(В. Высоцкий)
I
В конце весны сорок второго года, среди каторжан пошли разговоры о том, что свой срок, можно не отбывать, а пойти на фронт, и там кровью искупить свою вину, честно воюя за свою Родину.
Много пересудов было на эту тему. Политические, как и блатные, разделились на два лагеря. На тех, кто хоть сейчас готов был идти в бой и на тех, кому это было либо «за падло», либо неприемлемо из-за ненависти к существующему строю. Уже тогда было понятно, что добром это противостояние не кончиться.
Мне было двадцать лет. Да, я был зол на Советскую власть, но злость эта, концентрировалась, почему-то, на конкретной личности, а именно на этом хитром и алчном НКВДшнике, по фамилии Рудь.
По сути своей, я не был антисоветчиком или кулацким выкормышем. Да, я видел перегибы и несправедливость. Но время все лечит. И к тому же я был комсомольцем.
Добровольцами нас записалось двести пятьдесят человек, но сто сидельцев не прошли по разным причинам. Кто по здоровью, кто по возрасту, а кто и по статье, по которой отбывал срок.
В сорок втором, еще до того, как вышел указ Сталина, о штрафных подразделениях, я не задумываясь, записался добровольцем в штрафную роту 42-й армии Ленинградского фронта. Это было, если можно так выразиться, экспериментальное штрафное подразделение. Необходимость создания его была вызвана тяжелым положением, сложившимся в тот период, на позициях сорок второй армии.
Самой первой штрафной ротой во время Великой Отечественной войны была сформирована отдельная штрафная рота 42-й армии Ленинградского фронта. Рота была сформирована двадцать пятого июля сорок второго года, за три дня до знаменитого Приказа № 227 (неофициально названного «Ни шагу назад»). В составе сорок второй армии она воевала до начала октября этого же года. Это было, если можно так выразиться, экспериментальное штрафное подразделение. Необходимость его создания была вызвана тяжелым положением, сложившимся в тот период на позициях сорок второй армии.
Рота была сформирована из сидельцев Ухто-Печорского исправительного лагеря. Добровольцами нас записалось двести пятьдесят человек, но сто сидельцев не прошли по разным причинам.
Что за народ тут был? Были и политические, были бандиты, и уголовники-рецидивисты, и просто воры. Причиной отправки в штрафную роту из фронтовых частей могло быть «невыполнение приказа, проявление трусости в бою, оскорбление старшего начальника, драка, воровство, мародёрство, самоволка, а может, просто ППЖ комполка не понравился боец, и прочее и прочее».
Прошедшие отбор заключенные были переведены в отдельный барак. В течение недели мы прошли минимальный курс молодого бойца. Затем, под охраной взвода солдат войск НКВД, были погружены на баржу, и отправлены на большую землю. По прибытии нам выдали обмундирование, оружие и на машинах, все так же под охраной НКВД, отправили на передовую.
Командиром роты был назначен капитан Котоменок, сухощавый, немного веснушчатый сорокапятилетний блондин. Поджарый, как гончая, он был высокого роста, с длинными руками и лицом со впалыми щеками. Он редко улыбался своей железной улыбкой, свои зубы он оставил в подвалах «дома на Литейном».
Командиров взводов и отделений, он назначил, исходя из тех документов, которые ему были на нас предоставлены. Я попал в первый взвод, нашим командиром назначили Колю Лидовского, совсем молодого парня, попавшего в лагерь прямиком из военного училища, где он на учебных стрельбах застрелил своего командира роты, за издевательство над ним в процессе обучения.
Это уже потом в штат роты входили: восемь офицеров, и четыре сержанта «постоянного состава», а пока командиры взводов и отделений назначал командир роты.
Нас накормили на полевой кухне. Порции были полновесные, и варево было сытным и достаточно вкусным. Выдали нам и сухие пайки, состояли они из разных баночек, в том числе в одной был американский сыр, в другой были сосиски. Было и наше украинское сало и немного сухарей. Сухие пайки были рассчитаны на трое суток.
К вечеру мы были уже в окопах. Котоменок собрал комвзводов и поставил перед ними боевую задачу. На острие атаки на деревушку, находившуюся на стратегической высоте, была наша рота. А общая картина была такова. Батальон, в который входила наше подразделение, должен был нанести удар по противнику и освободить деревню.
Задача была практически не выполнима, но у Котоменка был свой план действий. Заключался он в следующем. Силами полковой артиллерии под утро должна быть проведена артподготовка наступления из всех стволов, после которой должно начаться наступление. Так вот артиллеристам был отдан приказ за пятнадцать минут до конца артподготовки, перенести огонь дальше позиций противника. Наша рота, уже во время артподготовки, скрытно должна выдвинуться в направлении деревни, а когда огонь будет перенесен дальше позиций противника, мы пойдем в атаку.
И вот началась артподготовка. Командир роты отдал приказ,
- В атаку бойцы, и чтоб я ни звука не слышал. Ползем молча, и не гремя костями. Когда пойдем в полный рост всем идти молча -.
Выдали нам по двадцать патронов и по две гранаты, усиление составляли четыре станковых пулемета «Максим», по одному на взвод.
Мы ползли, прижимаясь к земле и цепляясь за нее, как будто боясь, что она оттолкнет нас от себя. Внутри меня все дрожало, но адреналин уже начал вырабатываться организмом и мышцы напряглись сами собой, а мозг начал лихорадочно работать, просчитывая всевозможные варианты развития событий, хотя я ни разу не ходил в атаку и вообще не был в такой обстановке.
Расчеты командира были точны, и когда наша артиллерия перенесла огонь внутрь немецких позиций, мы были уже перед окопами противника. Не скажу, что в едином порыве, но мы поднялись почти одновременно и безмолвными привидениями двинулись на немецкие окопы. Немцы заметили нас слишком поздно. Мы стреляли, в упор, уже находясь в их окопах, а потом кололи штыками, били прикладами и резали «финками» и «заточками». Это безмолвное нападение вселило страх во врага. Никто из нас не проронил ни слова. Немцы дрались ожесточенно, но кричали и визжали, когда их резали, как свиней. Все было кончено в считанные минуты. Заняли первую линию обороны мы без потерь, но Котоменок не дал нам ни секунды промедления и скомандовал,
- Вперед, на вторую линию обороны. Пулеметчики, занять позицию. Рота, в атаку, вперед! -.
Пулеметчики тут же открыли огонь по позициям врага, облегчая нам атаку. Мы, все так же молча, серой массой, в белесой утреней дымке, двинулись на вторую линию противника.
Но то ли мы быстро наступали, то ли артиллерия затянула артподготовку, но в атаку мы шли под завывание наших снарядов, некоторые из которых не долетая до противника взрывались, и вызывали потери в наших рядах. Но мы не останавливаясь, и уже почти бегом атаковали позиции противника. Когда мы были возле немецких окопов, здоровенный мужик, по имени Фрол, выхватил саперную лопату, готовясь прыгнуть в окоп, и уже выбрал жертву своего нападения. Но в этот момент рядом с нами разорвалась мина. Один осколок, как топором отсек голову Фрола, и она полетела вперед его, в окоп к немцам, с широко раскрытым ртом и вращающимися глазами.
Все это я увидел за доли секунды. В следующий момент, Фрол, уже без головы, спрыгнул в окоп, ухватил намеченную жертву за грудки, и обрушил на того всю мощь удара саперной лопатой. От всего этого, волосы у меня на голове встали дыбом.
А немцы, увидев, что русские, даже без головы могут воевать, как пробки из бутылки с шампанским, повыскакивали из окопов и улепетывали до ближайшего лесочка, беспорядочными группами.
Мы заняли немецкие позиции почти без сопротивления врага, и только в окопе, комвзвода Лидовский, сказал,
- Володя, у тебя кровь -.
И действительно, гимнастерка на мне была пропитана кровью. В пылу боя, я даже не заметил, что ранен, а рана была не маленькая. Наверно, та же мина, что отрезала Фролу, голову зацепила и меня. Рана была сантиметров на двадцать пять, грудь и часть живота, были прорезаны, как будто я сделал себе харакири. Причем из раны на животе, из этой битвы.
Позже, историки озвучат, что наши действия способствовали выходу части личного состава второй армии. К концу июля из окружения вышло почти десять тысяч бойцов и командиров. Примерно столько же красноармейцев и комсостава, все же не сумели пробиться сквозь вражеское кольцо. Впоследствии мы узнали, что во многом этому поспособствовал бывший командующий второй ударной армией генерал Власов, который с остатками второй армии, сдался в плен и стал предателем и активным пособником фашистов.
…Продолжение истории следует.
Друзья, читайте в следующей публикации новую главу, в которой наш старший герой неожиданно встречается с родными и женится на Агате.
Если эта глава вам понравилась, оцените её большим пальцем поднятым вверх. А также делитесь моими публикациями в соцсетях и комментируйте их. Ваше мнение для меня очень важно.
Кто ещё не успел, подписывайтесь на мой канал «Дороги, которые нас выбирают» на Дзен.
Удачи всем и здоровья.
С искренним уважением ко всем моим читателям
Никита Суровцев.