На XX съезде КПСС Хрущев обвинил Сталина в «антиленинском» развязывании «массовых репрессий» и «террора» 1937-1938 годов.[1] Оказывается, однако, что Хрущев сам был в высшей степени замешен в так называемых репрессиях 1930-ых годов и, тем более, одним из самых кровожадных руководителей террора. Осуждая жесткость Сталина, Хрущев, таким образом, пытался свалить свою немалую долю вины за репрессии на своего предшественника.
В начале 1930-ых годов Хрущев выделялся энтузиазмом в борьбе с кулаками и другими контрреволюционными элементами советского общества. За его энергичную работу Хрущев был назначен Первым секретарем Московского горкома в 1934 году. Год спустя его повысили до Первого секретаря целого Московского обкома.
Когда Сталинская Конституция 1936 года предоставила бывшим кулакам гражданские права – включая право голоса – впрочем, Хрущев, по всей видимости, начал чувствовать себя под угрозой. Наряду с другими местными руководителями, активно участвовавшими в раскулачивании и партийных чистках начала 1930-ых годов, Хрущев принялся за еще более решительную и жесткую кампанию против всевозможных реальных и подозреваемых «вредителей».[2]
Никита Сергеевич сам призвал: «Каждый партийный и непартийный большевик должен помнить, что враги народа, подонки эксплуататорских классов – японо-германские фашистские агенты, троцкисты, зиновьевцы, правые, эти шпионы, диверсанты и убийцы, будут всячески пытаться использовать выборы для своих вражеских контрреволюционных целей…Разоблачение, выкорчевывание и разгром всех врагов народа являются важнейшим условием успешного проведения выборов в советы, осуществления сталинской конституции и дальнейшего продвижения нашей страны к коммунизму. (курив наш -К. Ст.)»[3]
К цели «разгрома всех врагов» Хрущев в июне 1937 года просил разрешение у центрального руководства казнить 41 305 «бывших кулаков» и «уголовников» в одной только Московской области. По его предложению 32 805 человек должно подвергаться высылке и 8500 – расстрелу.[4] Эти цифры, видимо, казались чрезмерными даже «кровожадному» Наркому внутренних дел Николаю Ежову, который снизил запрошенный Хрущевым «лимит» до 30 000 и 5000 к высылке и расстрелу, соответственно, в своем печально известном приказе №00447 30 июля 1937 года.[5]
За исключением Первого секретаря Новосибирского обкома Р. И. Эйхе, Хрущев настаивал на репрессии больше граждан, – и тем самым вносил бо́льший вклад в так называемый «Большой террор» - чем любой другой государственный или партийный деятель. В Московской области считается, что свыше 50 000 человек было репрессировано за 1937-1938 годы при Хрущеве.
Роль Хрущева в «Большом терроре» на этом, однако, не заканчивается. В январе 1938 года Хрущев перешел на должность Первого секретаря Украинской ССР, в которой он продолжал развязывать всеобщий террор. Один авторитетный историк подсчитывает, что Хрущев носит ответственность за не менее 160 000 арестов и наказаний в Москве и на Украине за 1937-1938 годы.[6]
В конце концов Хрущеву удалось смести с дороги оппонентов и достичь продвижения по службе. Кроме Ежова, он был единственным человеком, повышенным до статуса кандидата в члены Политбюро за 1937-1938 годы. Более того, Хрущев стал первым членом Политбюро без партийного опыта до революций 1917 года.[7]
Тогдашний Нарком пищевой промышленности Аностас Микоян объяснил головокружительный карьерный рост Хрущева в 1930-ые годы следующим образом: «А Хрущев ведь сделал карьеру в Москве за два-три года. Почему? Потому что всех пересажали. Ему помогла выдвинуться Аллилуева - она его знала по Промакадемии, где он активно боролся с оппозицией. Вот тут он и стал секретарем райкома, горкома, попал в ЦК. Он шел по трупам.»[8]
[1] Никита Сергеевича выступал с обвинением: «Сталину были совершенно чужды ленинские черты – проводить терпеливую работу с людьми, упорно и кропотливо воспитывать их, уметь повести за собой людей не путем принуждения, а оказывая на них воздействие всем коллективом и идейных позиций. Он отбрасывал ленинский метод убеждения и воспитания, переходил с позиций идейной борьбы на путь административного правления, на путь массовых репрессий, на путь террора. Он действовал все шире и настойчивее через карательные органы, часто нарушая при этом все существующие нормы и морали и законы». Н. С. Хрущев, «Доклад «О культе личности и его последствиях» ХХ съезд КПСС», 25 февраля 1956 года. https://www.sovtime.ru/archive/documents/khruschev-doklad-1956.
[2] Историк Юрий Жуков подытожит: «Широкомасштабные репрессии, да еще направленные против десятков и сотен тысяч крестьян, были выгодны прежде всего первым секретарем обкомов и крайкомов. Тем, кто в годы коллективизации восстановил против себя большую часть населения, которую и составляли колхозники и рабочие совхозов …Именно местным партийным руководителям, и именно теперь, в ходу всеобщих равных, прямых, тайных, да еще и альтернативных выборов, грозило само страшное: потеря одного из двух постов – советского, обеспечивавшего им пребывание в широком руководстве, гарантировавшего обладание неограниченной властью». Ю. Н. Жуков, Иной Сталин: Политические реформы в СССР в 1933-1937 гг. (М.: Концептуал, 2019), 326.
[3] Н. С. Хрущев, «Об итогах июньского пленума ЦК ВКП(б): Резолюция собрания партийного актива Московской организации ВКП(б) по докладу тов. Н. С. Хрущева», «Правда», 6 июля 1937 года, с. 2.
[4] РГАСПИ, ф. 89, о. 73, д. 49, л. 1-2. Жуков, 331-333.
[5] Жуков, 333-334.
[6] Даже западные историки-антисталинисты признают масштабы хрущевских репрессий. В оригинале: “At least 160,000 victims, in Moscow and Ukraine, would be arrested under Khrushchev during the terror. Such rough figures should put to rest the notion that Beria was a singular monster, instead of an exceedingly ambitious figure, like Khrushchev, who developed ways to thrive in a monstrous system.” Stephen Kotkin, Stalin: Waiting for Hitler, 1929-1941 (New York: Penguin, 2017), 520.
[7] Kotkin, 521.
[8] Анастас Иванович Микоян, «Глава 49. Хрущев у власти», Так было (М.: Вагрус, 1999). http://militera.lib.ru/memo/russian/mikoyan/05.html.