– Николай, а были ситуации в Вагановке, когда вы видели все то, что вы когда-то на себе почувствовали в Большом театре? Эту конкуренцию, нечестное соперничество?
– Да, к сожалению, я видел, как это зарождается в детях. Я понимаю, как каждый из этих детей построит свою судьбу, с завистью, которая дана от природы человеку и он не может с ней справиться, как они дальше будет жить с ней, как они понимают, что придя в театр можно нечестным путем получить роль: наушничеством, доносами.
Есть вещи, которые заложены в ребенке изначально. Его не приучили дома. У него детство было омерзительное. Мама с папой виноваты. Не школа. Школа не воспитывает, школа дает только знания. А воспитывают дома, к сожалению. Вот дома воспитывают до школы очень часто чудовищно.
– Вам часто доводилось отчислять студентов?
– Очень часто, потому что это профессия. Это же не церковно-приходская школа, не богадельня. Тут дети получают оценки сообразно своей успеваемости и сообразно развитию собственного организма, потому что очень часто в пубертатный период маленькая кошечка превращается в крокодила. А очень неказистый мальчик или девочка становятся просто Аполлоном или Венерой. Такое тоже бывает. И очень часто те дети, которые были в детстве как бы на задних рядах, к выпуску становятся №1, и наоборот.
– Ни травля, ни травма вас в свое время не сломала (которая была до того).
– Ну, травма, подумаешь, господи, это у всех бывает.
– Нет, это была травма, которая выбивает из профессии.
– Она многих выбивала из профессии. Другое дело, как вы из нее вышли. Ведь надо судить по результату.
– Андрис Лиепа, по-моему, с такой травмой ушел из профессии.
– Он не смог восстановиться, да. Он пытался, но у него не очень получилось. Не только Андрис, очень многие после этого не возвращаются. Но это опять-таки, не всем повезло с педагогами в детстве. А у меня был гениальный педагог. У меня был идеальный аппарат, который идеально был поставлен.
И здесь опять-таки надо вернуться к Пестову, встать на колени и молиться на него, как на икону и говорить спасибо, что вы столько в меня вложили силы, жесткости, уверенности, мудрости. Очень было интересно, после моего выпуска Петр Антонович преподавал еще лет 20. Но когда я выпускался, он моей маме сказал: Коля – моя лебединая песня.
– А вот это про характер и вообще про вас. Елена Андриенко, ваша партнерша, которая хорошо помнит, как вы переживали ту травму. Вот, что она говорит:
«Была зима 2004 года. Он получил, к сожалению, очень серьезную травму, после которой иногда некоторые не восстанавливаются больше. Так случилось, что у меня тоже случилась травма прямо на сцене Большого театра во время спектакля «Светлый ручей», я порвала себе икроножную мышцу.
Меня сразу увезли в больницу. И через полтора дня мне раздается звонок на мобильный, он позвонил и сказал мне тогда такие важные для меня слова, он сказал, если тебе будет нужна любая помощь, какая-то моральная, какая-то материальная, придет от меня человек и все, что тебе нужно, он все для тебя сделает.
То есть, понимаете, когда человек сам лежит со сложной травмой, у него сложное восстановление, он не знает, выйдет ли он вообще и вернется ли он в профессию таким, каким он был до травмы, и ему небезразлична судьба своих коллег».
– Во-первых, Лена Андриенко, это мой самый давний друг в Москве. Вот всю жизнь идем вместе, очень много вместе танцевали на сцене Большого театра, дружим по сей день. Просто, знаете, есть люди, которые... Вот Лена – один из тех друзей моих, это один из самых верных и преданных людей вообще.