6.2
Герн спрыгнул с подоконника и осмотрел комнату. Там все было тихо: ничего не шевелилось, но входная дверь осталась запертой. Тогда он закрыл и запер ставни, подошел к небольшой лежанке и заглянул под нее, приподняв покрывало. Из темноты на него смотрели два желтых глаза. Герн отошел, сел за стол и принялся за оставленный ему прислугой холодный завтрак. Из-под кровати высунулась рука и опустила покрывало.
- А ты не боишься, что прислуга придет убираться и найдет тебя там? - спросил Герн.
- А ты не боишься, что тебя тут застанут? - раздался из-под лежанки голос кухонной девочки.
- Я не боюсь, - хмыкнул Герн. - Это моя комната.
- Людской прислужник, - презрительно бросила девчонка из-под кровати.
- Странно слышать подобное от кикиморы, работающей на замковой кухне, - безразлично отозвался Герн.
- Ты про меня ничего не знаешь, бывший охотник, - буркнула кикимора.
- Ты обо мне тоже, - пожал плечами Герн, отрезая толстый кусок сыра.
Из-под лежанки раздалось громкое сопение.
- Овечий сыр? - спросила кикимора.
- Овечий, - подтвердил Герн. - Будешь? - и он отрезал еще один большой кусок.
Юная кикимора засопела еще громче, но все же проворчала:
- Больно нужно.
Тогда Герн отложил нож, вытер губы и руки салфеткой и достал флейту.
Он играл о бесконечных топях в лунном свете, о шелесте тростника, мягком покачивании воды и внезапном плеске рыбы, чья чешуя блестит, словно клинок из эльфийского оружейного серебра; о сонном окрике выпи, о выдре, свернувшейся в норе; о ветре, о темных причудливых силуэтах ветел и о бархатном куполе звездного неба, о сыром туманном утре, о мягких полупрозрачных мерцающих изнутри золотым светом тучах, о нежных напевах мелкого моросящего дождя, не стихающего целыми днями; и о том, как ему отвечает многоголосая топь: тростник, ветлы, выпь и вода.
Кикимора бесшумно выбралась из-под лежанки, тихо ступая, словно боясь спугнуть что-то, подошла к столу и забралась с ногами на невысокий табурет, выставив острые коленки. Не сводя зачарованного взгляда с флейты, она, как бы в забытьи, принялась уплетать оставленный Герном кусок овечьего сыра.
Когда Герн отложил флейту, она сидела в задумчивости, дожевывая то, что осталось от головки сыра.
- Я о тебе слышала, - наконец, сказала она. - Ты Дудочник.
- Никто ко мне так не обращался, - заметил Герн.
Кикимора кивнула, блуждая по столу взглядом, выбирая, чтобы еще съесть.
- Такие вещи не говорят вслух, во всяком случае, в лицо, - сказала она.
Теперь у Герна была возможность получше рассмотреть собеседницу. Она и впрямь напоминала исхудавшего человеческого ребенка лет двенадцати, но ее кожа имела землистый оттенок, в соломенного цвета волосах встречались зеленые прядки, а черты лица казались слишком уж острыми. Одежда ее состояла из рубахи без рукавов и штанов, таких коротких, что из-под них торчали разбитые коленки, но все это было чистым и опрятным, как и она сама. Поскольку большинство дворовой прислуги в детском, да и во взрослом, возрасте выглядела так, словно не мылась годами, ни кожа, ни волосы кикиморы совершенно не выделялись.
- Какие такие вещи? - спросил Герн.
- Предки и потомки говорят с нами через твою флейту, - отозвалась кикимора. - Времена Дудочника – это тяжелые времена, но и прекрасные. С твоей стороны было очень разумно стать друидом.
- Откуда тебе это известно? Первый раз слышу что-то подобное.
- Значит, ты никогда не говорил со Старшими. Всем Старшим народам это известно.
- Я говорил с единорогами: они, в основном, сплетничали.
- Единороги не любят говорить серьезно - они не доверяют словам, только чутью.
- И в книгах об этом нет.
- Конечно, - согласилась кикимора. - Старшие народы не создают книг. Эй! - вдруг крикнула она. - Эти мыши жрут наш виноград!
Герн повернул голову и увидел, что Лоркан и Соловушка оторвали виноградину и задумчиво жуют ее с разных сторон.
- Это мои мыши, - сказал он. - Они сытые, так что много не съедят.
- Ручные? - заинтересовалась кикимора.
- Вроде того.
- А трюки умеют делать?
- Какие трюки?
- Ну, например, танцевать?
- Умеют, - неуверенно сказал Герн, - но...
- Не любят работать на публику?
- Точно.
Кикимора порылась в кармане, и достала маленький засохший бутон.
- А если я предложу им это?
Лоркан подошла к бутону на расстояние нескольких мышиных шагов, встала на задние лапки, пошевелила усами и подвижным розовым носом и вопросительно посмотрела на кикимору.
- Что это? - спросил Герн.
- Это гокерт. Я собрала его для... но это уже не важно. Поезд ушел.
- Для принца? - Сощурил один глаз Герн.
Кикимора задумчиво посмотрела на него, раздумывая, что ответить. Наконец она озорно, хоть и не очень весело, усмехнулась:
- Отвечу, если твои мыши сделают какой-нибудь трюк для меня.
Соловушка, не думая ни минуты, оторвал еще одну виноградину, взобрался на нее, встал на передние лапы, изогнув хвост изящной петлей. Потом он поднял еще одну лапу, постоял, прыгнул, приземлился на другую (точнее было бы сказать привиноградился), потом, перебирая передними лапами, заставил виноградину кататься по столу, снова подпрыгнул и приземлился на задние лапы.
Кикимора засмеялась, точно как ребенок, и от восторга захлопала в ладоши.
Лоркан сгребла передними лапками бутон. Вокруг тут же заплясали разноцветные огоньки. Бутон вздрогнул, приподнялся на тонком зеленом стебле, из которого тут же появились трепетные серебристые листочки, снова задрожал и развернулся огромным цветком с бархатисто-алыми лепестками.
- Удивительно! – кикимора всплеснула руками, глаза ее были широко раскрыты. – Мышь-волшебница! Но я не чувствую даже малейшего колебания магии в воздухе!
- Она знаток своего дела, - хмыкнул Герн. – Так что насчет принца?
Вострое личико кикиморы сразу осунулось и погрустнело:
- Принцу уже ничего не поможет.
- Так уж и ничего? – спросил Герн.
Кикимора кивнула:
- Это все с самого начала моя вина. Это я отравила ту розу. Я чертовски обиделась на младшего принца! Сначала он говорит, что я – его единственный друг, а стоит появиться на горизонте его папочке и вот я уже и отродье! – кикимора вздохнула. – Я решила: пусть он станет круглым сиротой, как и я, и тогда мы посмотрим, кого из нас станут называть отродьем. Тем более что это граф приказал осушить болото моих предков и на охоте убил моих родителей. А они – они пообещали мне, что принца не тронут.
- Кто они?
- Полуэльф и его женщина в розовом платье.
Герн тявкнул.
- Когда я поняла, что они задумали, то тут же побежала в лес за бутоном гокерта, короля лечебных трав, но не успела. Ведьма слишком сильная – болезнь развивается слишком быстро.
- Ну, а в сад зачем ты полезла?
- Да я это… хотела ведьму отравить. Думаешь, почему сад охраняют? Много лет назад его прокляли, и теперь на деревьях растут отравленные яблоки. Принцу это уже не поможет, конечно, но, знаешь, отомстишь, и на сердце как-то легче становиться.
- Страшная логика, - вздохнул Герн.
- Под стать миру, в котором мы живем, - глухо отозвалась кикимора.
Герн хотел что-то ответить, но не успел – в дверь постучали.
Кикимора единым движением соскочила с табуретки и скрылась под кроватью.
Герн вздохнул, вытащил из-за пазухи ключ и открыл дверь.
За дверью стоял молодой человек в высокой остроконечной шляпе и синей мантии со звездами. "Словно балаганный фокусник" - подумал Герн. Впрочем, его догадка оказалась верной:
- Я Дзанни-фокусник, - парень размашистым движением снял с головы шляпу, поклонился и тут же принялся неловко мять ее в руках. - Могу я войти? - робко спросил он.
Герн молча посторонился, впуская его в комнату.
Красавчиком фокусник не был: нос слишком уж большой, глаза слишком маленькие, но до Герна ему, конечно, было далеко. Кроме того, лицо это было таким мягким и добрым, что общее впечатление было очень приятным.
- Простите, я не хотел Вас беспокоить, я пришел к волшебнице, но ее, кажется, нет и прислуга сказала мне, что она, возможно, у Вас, а, даже если и нет, то Вы являетесь ее полномочным заместителем.
- Если ты имеешь в виду госпожу Лоркан, то она друид, а не волшебница - это две большие разницы, - сказал Герн довольно холодно – он очень не любил, когда поминают волшебников.
Дзанни покраснел:
- Возможно, - пролепетал он. - Я не знаю ее имени, я только знаю, что ее называют Лесной Леди, или Лесной Дамой, или Лесной Девой...
- Или Лесной Ведьмой, - оборвал его Герн. - Да это госпожа Лоркан.
- П-простите, - Дзанни попятился. - У меня и в мыслях не было называть ее ведьмой!
- Лучше ведьмой, чем волшебницей. Садись, раз пришел - хватит топтаться в дверях - на нервы действует.
- Простите, - фокусник присел на самый краешек лежанки, так как он был ближе всего к дверям. - Понимаете, я слышал, что госпожа Лоркан взялась вылечить принца.
- Это был я.
- Простите?
- Это я взялся его вылечить, что дальше? - Герн подпер спиной стену и скрестил руки на груди.
- Графиня наняла меня, чтобы развлекать младших принцев фокусами, так что я здесь что-то вроде придворного шута. Но в детстве я был учеником знахаря - поэтому я знаю, что это не обычная болезнь.
Герн молчал.
Дзанни с силой ударил кулаком с зажатой шляпой по коленке:
- Я хочу помочь! Хоть что-нибудь сделать! Его бледное лицо сводит меня с ума!
Герн приподнял одну бровь и вопросительно посмотрел на него.
- Даже если ты не врешь и не пытаешься использовать ситуацию в своих целях то, что ты вообще можешь тут сделать?
- Ну, говорит-то он искренне, - громко сказала Лоркан. - А что до помощи, то никогда заранее не знаешь... - она подошла к краю стола и спрыгнула на пол, налету превращаясь в женщину, так что, когда ее ноги коснулись пола, она уже была самой собой. – Все, хватит с меня: почти весь день в мышином обличье - так и вконец омышеть можно!
Соловушка, не успевший сообразить, что происходит, оказался сидящим с ногами на столе.
Фокусник вскрикнул и побелел, словно увидел привидение. Он вскарабкался с ногами на лежанку и прижался к стене, указывая на Лоркан дрожащим пальцем.
- Я видел... видел эту женщину раньше! Она эльфийка!
- Она человек, - возразил Герн.
- Она была среди тех эльфов, что убили моего отца, а потом она опустила пальцы в его кровь и нарисовала ею какой-то знак на своей щеке!
Лоркан как-то странно улыбнулась, изящным жестом опустила указательный и средний палец в вино и начертила на своей щеке знак, напоминающий лежащую на боку елку.
Дзанни побелел еще больше, хотя казалось, это уже невозможно.
Лоркан молча встала у камина, скрестив руки на груди - там с ревом вспыхнуло пламя и в ее глазах заплясали алые отсветы.
- Руна Помощи, - Герн зевнул, и его клыки блеснули в свете камина. - Что-то вроде клятвы спасти любой ценой. Спаситель рисует ее на лице кровью первой жертвы.
- Какое варварство! - выдохнул Дзанни.
- Ну конечно, - прогудела из-под кровати кикимора. - Сначала дать своим близким умереть, а потом из мести или покаяния без разбору истреблять чуждые народы, это очень цивилизованно и очень по-людски!
- На твоем месте, я бы о мести вообще молчал, - сказал ей Герн.
Юная кикимора его проигнорировала. Она высунулась из-под лежанки, взглянула на щеку Лоркан и неуютно поежилась.
- Это страшный символ, - сказала она. - Если его решились применить, значит, речь идет о выживании народа. Говорят, это было предсказано, что эльфы проиграют войну и их народ будет уничтожен, если он не будет использован для их спасения. Говорят также, что когда последний король эльфов увидел, что Университет и союзные существа выступили против него во главе с самой Королевой Друидов, восседавшей на огромном жеребце алом как пламя, он хотел начертать на своем лице эту руну, но не сделал этого.
- Но почему? - спросил Дзанни. - Если это действительно могло принести ему победу? - похоже, он был так напуган, что появление и слова кикиморы уже не могли его удивить.
Кикимора выбралась из-под лежанки и уселась рядом.
- Айоли остановил его народ. Они сказали Королю: «Пусть лучше мы все умрем и наши души в вечном покое текут вместе с предками и потомками, чем Ваш проклятый дух будет вечно скитаться по миру, истязая и мучая себя и людей до тех пор, пока весь Мир не канет в небытие, и мы вместе с Вами: ведь мы Ваши вассалы, и не сможем Вас покинуть даже после смерти».
- Потому что, - продолжала кикимора, - тот, кто решился начертать на щеке этот знак, бросает вызов Предкам и Потомкам: ведь он клянется спасти того, кому самой судьбой предназначена гибель. Невоплощенные милостивы, но их гнев грозен - кара будет ужасной!
- «Предками и Потомками» или «Невоплощенными» старшие народы называют Предвечный Поток, - прокомментировала Лоркан.
- Да понял уже, - фыркнул Герн и добавил, опомнившись, - госпожа моя.
- Помнится, раньше ты называл меня «учитель».
- «Госпожа моя» - звучит внушительно и производит правильное впечатление, - улыбнулся Герн.
Лоркан улыбнулась в ответ и потрепала его по макушке:
- Хорошо, что рядом есть кто-то, кто заботится о «правильном впечатлении». Самой-то мне вечно недосуг, - она повернулась к Дзанни. - Так значит, ты был там и выжил? Это достойно удивления. Как и то, что у человека, так безжалостно расправлявшегося с детьми эльфов, были собственные.
- Эльфы убили много людей на войне! - сказал фокусник.
- А люди убили много эльфов - старая и скучная песня, - отмахнулся Герн.
- Мой брат погиб от руки эльфа!
- При всем уважении, - фыркнула Лоркан. - Вряд ли от руки того малыша, которому твой отец размозжил голову.
Соловушка энергично спрыгнул со стола.
- Лесная Леди, Вы убивали людей, чтобы спасти эльфийского ребенка? Вы были тайно влюблены в эльфа, и это был его сын? Или сын его сестры? Или...
Похоже, Дзанни только его заметил:
- Маэстро... - пробормотал он растерянно.
Лоркан вздохнула:
- Начнем с того, что лично я никого не убивала, хотя, надо признать, идейное руководство было за мной. Руну нарисовала, импрессивно вспомнив предсказание: я надеялась подбодрить эльфов, за которыми мы пришли и напугать людей в надежде, что они разбегутся, и разъяренные эльфы убьют не так много, как могли бы. Ведь они сохраняют здравый смысл даже в ярости и не станут задерживаться дольше, чем необходимо. Руна и впрямь опасная, но для этого уравнения существует несколько изящных решений, - она нарисовала вином на столе несколько последовательностей символов, каждая из которых начиналась с "лежащей елочки". - Что же до причины, то это было моей работой. Земля, которую я охраняю, нуждается в лесниках - я и одна могу кое-что, но не все. Люди на роль лесничих Цветущей Земли не годятся - нужны именно эльфы. Я не буду утомлять собравшихся научными выкладками, скажу только, что для более-менее стабильного существования этого в высшей степени критического региона мне было нужно минимум тысячу егерей - минимум! Всего же после войны в центральных королевствах оставалась около трех сотен живых эльфов, и жизнь каждого из них висела на волоске. Добавлю так же для не сведущих, что средняя эльфийская пара производит потомство не чаще, чем раз в двести – триста лет. Я думаю, что все здесь знают арифметику достаточно хорошо, чтобы понять, что мне был нужен каждый эльф, которого удастся спасти.
- Но ведь эльфы развязали войну! - не хотел сдаваться Дзанни.
- Это только так кажется, - Лоркан устало потерла лоб. - Люди просто заняли их нишу в этом Мире. Для тех и других в нем нет места. Обыкновенная борьба за выживание. И война была всего лишь последней точкой. Я и в самом деле человек, и не могу не приветствовать нашей победы в этой борьбе, но как друид я не могу не понимать, что эльфы были для этого Мира куда роднее.
После этого в комнате надолго повисло молчание.
- Ну что ж, - наконец сказала Лоркан. - За всеми этими разговорами мы не заметили, как солнце закатилось за горизонт. Для нас с учеником и маэстро это был долгий день, так что давайте разойдемся и отдохнем.