Остерман был одним из выдающихся сподвижников Петра I и фактически руководил внешней политикой молодой Российской империи в 1720-е и 1730-е годы. Обладая, как оказалось, недюжинной хитростью, он сумел переиграть даже всесильного Меншикова и на какое-то время начал занимать верховное положение в правительстве. Как же немец по происхождению стал одним из руководителей русского государства?
В 1686 году в семье пастора в вестфальском городе Бохум родился сын. Если бы всё шло, как следует, то ему светила бы спокойная немецкая карьера. Однако судьбе было угодно вписать имя этого человека в историю. Правда, не в Германии, а в России, да так, что даже имя Генрих Иоганн Фридрих он сменил на Андрея Ивановича. Фамилия, правда, осталась прежней — Остерман.
Он хорошо учился в школе, легко поступил в Йенский университет. Смирный и тихий, он порой взрывался злым поступком внезапно и неожиданно для окружающих.
В 1703 года в немецком городе Йене, в трактире «У Розы», подрались подвыпившие студенты, и один из них, вытащив шпагу, убил товарища. Так, с пьяной кабацкой драки начал свою самостоятельную жизнь шестнадцатилетний студент, будущий первый министр России Генрих Остерман.
Страшась правосудия, он бежал в Голландию. Как раз в это время Петр I основывал Петербург, возводил крепость и праздновал свою первую победу на море. Российский царь послал в Амстердам недавно нанятого им адмирала Корнелия Крюйса для набора людей для работы в Московии. В этом месте пути Остермана и Крюйса пересеклись, и это стало вторым поворотным моментом в жизни Генриха.
По рекомендации Крюйса Остермана взяли в Посольскую канцелярию, где были остро нужны переводчики. Он знал много языков, а потом быстро овладел русским, хотя всегда, до самой смерти, говорил со смешным акцентом.
В 1705 году его имя было упомянуто среди прилежных прихожан первой лютеранской кирхи Святого Петра на Невском проспекте, что значит, что в то время он уже плотно обосновался в Санкт-Петербурге. Тогда же и началась активная фаза его карьера.
У Остермана было одно поражавшее всех в России качество - фантастическая работоспособность. По отзывам современников, он работал всегда: днем и ночью, в будни и праздники, чего ни один уважающий себя русский министр позволить себе, конечно, не мог. Или не хотел. Петра это качество очень расположило, он приблизил к себе старательного немца и в дальнейшем не раз прислушивался к его советам. Например, именно с помощью Остермана был составлен петровский «Табель о рангах», определивший положение привилегированных сословий в России на долгие годы вперед.
Остерман сопровождал царя в Прутском походе, затем участвовал в переговорах со шведами и был одним главных посредников в заключении Ништадтского мира. Во время празднования его подписания Остерман в награду за заслуги по указу Петра стал дворянином в титула барона. В 1723 году Остерман возведён в вице-канцлеры России — должность бесконечно желанная для любого чиновника. В Рязанской губернии Остерману пожаловали село Красный угол, которое стало для него родовым имением. Следом пошли ордена, награды, земли. К слову, они были даны не просто так.
Сохранившиеся документы демонстрируют его железную логику, хватку и здравый смысл. Он преобразовал всю коллегию иностранных дел, встав в ее главе. Русскую внешнюю политику вице-канцлер строил на последовательном соблюдении российских интересов, трезвом расчете, намерении и умении завязывать союзнические отношения только с теми державами, которые могут быть полезны России. В 1726 году Остерман стал инициатором заключения союза с Австрией, «генеральные интересы» которой в Польше и в Причерноморье тогда в точности совпадали с русскими. На протяжении всех своей карьеры Остерман придерживался союза со Свящённой Римской империей и закончил выгодное для России соглашение с Персией.
Остерман, находившийся поначалу с Меншиковым на одной стороне, не потерял своего влияния и при императрице Екатерине I. Он был включён в Верховный Тайный совет и продолжал заниматься вопросами внешней политики. Затем Остермана назначили воспитателем юного правителя Петра II, и вот тут он решил проявить себя как расчётливый верховодец - он был одним из тех, кто интриговал против Меншикова и добился его отстранения. Но затем вновь сменил сторону и стал тайно переписываться с Анной Иоанновной, которую тогда рассматривали в качестве претендентки на престол, и помогал ей понять, что несут за собой те самые вверяемые ей кондиции.
В дальнейшем эта поддержка пошла Остерману на пользу. В правление Анны Иоанновны он ближе всего подошел к вершине власти. Он стал графом, министром кабинета, влиятельным сановником и уже не ограничивался только внешней политикой, а вел и внутренние дела. Был советником даже для Бирона и был тем, кто предложил организовать кабинет министров, где, конечно же, все решения принимались только с его дозволения. Сотрудничал он с генералом Андреем Ушаковым — начальником Тайной канцелярии. Вместе они вели секретные розыскные дела и даже допрашивали преступников.
Андрей Иванович (так его звали русские), прожив в России почти полстолетия, так и не приобрел в стране, ставшей ему домом, ни друзей, ни приятелей. Он был всегда одинок. Была у него одна хитрость, которую все, конечно же, разгадали, но оспорить не могли. В самые ответственные моменты своей политической карьеры он внезапно «заболевал». Нередко во время дипломатических переговоров, когда вице-канцлер хотел прервать неудобный для него разговор, у него неожиданно начиналась рвота. А уж если велись разговоры о передаче престола и порядке наследования, то он даже не приезжал, говоря, что ему совсем нездоровится, да и что ему, немцу, понимать в этих делах. Такая способность прикидываться в нужное время «дурачком» долго спасала Остермана от царского гнева.
Хотя он и взял в жены девушку Марфу из старинного боярского рода Стрешневых, все же оставался для русской знати чужаком, «немцем», что было, как известно, не лучшей характеристикой человека в России того времени.
В 1741 году Остерман впервые вышел из-за кулис на авансцену политики. Однако ненадолго: переворот, приведший к власти Елизавету Петровну, унес в небытие Остермана. Новая государыня, зная изворотливость и хитрость министра, приговорила его к колесованию.
Его везли к месту казни у здания Двенадцати коллегий на санях — он был болен подагрой. Видимо, в этот раз по-настоящему. Силой втащили его на эшафот, содрали с головы парик, оголили шею, положили голову на плаху.
Палач поднял топор, но в это мгновение секретарь остановил руку палача и прочитал указ о замене смертной казни ссылкой в Сибирь, в Березов, в то самое место, куда Остерман вместе с Долгорукими за 15 лет до этого отправил Меншикова.
Он умер в 1747 году, не дожив и до шестидесяти лет. Супруге Остермана было разрешено вернуться из ссылки, для чего нужно было отправиться из Березова на судне в Тобольск. Всю последнюю ночь она провела на могиле мужа, в слезах и молитвах.