Дорогие друзья! Продолжаем публикацию статьи, которая была напечатана в журнале "Мир Божий" в 1895 году. Статья посвящена одному из самых известных собирателей японского фольклора 19-го века Лафкадио Хирну. В ней автор, де Вориньи, знакомит нас не только с биографией журналиста и писателя, но и рассказывает о его интересных и глубоких очерках. Стилистика русского языка сохранена. Материал иллюстрирован гравюрами укиё-э (в оригинальной публикации их нет).
Начало материала можно прочитать здесь:
"Старая Япония исчезает, исчезает со своими ширмочками и лаком..." - статья 1895 года
Исследование о японской улыбке дает представление о приемах анализа Лафкадио Хирна. Под внешними формами его гибкий ум искусно открывает скрытые пружины, отмечает характерные особенности расы. Ничто не представляется ему безразличным, не стоящим внимания, раз это дает материал его живой любознательности, потребности доискиваться истины и воспроизводить жизнь. Все наводит его на исследования и размышления. Его очерк Японский сад изображает нам японскую душу в её отношениях к природе.
Этот очерк он обрабатывает с особенным увлечением и старанием; его любовь к природ, его способность воспроизводить в самом себе взгляды и чувства японского народа, раскрывают ему смысл подробностей, непонятных для других, и он находит слова для передачи нам этого смысла. Он представляет нам буддистских монахов, трудящихся над неисполнимой, по-видимому, задачей, выразить нравственные идеи, абстрактные понятия, с помощью исключительно тех предметов, которые дает вам видимый мир: деревьев, кустарников, цветов и скал. С каждым из этих предметов связана для японца какая-нибудь легенда, сказание, суеверное предание. Ручей у него говорит, водопад поет. "Чтобы оценить японский сад, - пишет он, - надо понять или научиться понимать, какая красота может заключаться в камне, не в камне, выточенном руками человека, я в камне обработанном, изваянном природою. Тот, кто не видит, не чувствует, какие удивительные формы, какие своеобразные оттенки и выражения могут принимать некоторые скалы, тому, конечно, ничего не говорит артистическая прелесть садика в Ниппон. Это понимание врожденно у японца; бесконечно лучше нас понимает он, что говорит природа формами, так же, как мы понимаем то, что выражено словами.
Никогда японец не станет выдумывать, создавать искусственно-идеальный пейзаж; он постарается только верно передать при помощи токонива, т. е. в миниатюрных формах действительный пейзаж, что удивляет европейцев и вызывает их насмешки. И он делает это как артист, как поэт. Так же, как природа своими разнообразными формами производит на вас впечатление спокойствия или величия, кротости или торжественности, мира или грусти, точно также пейзаж, изображенный человеком на земле или на полотне, только тогда правдив, когда он отражает и пробуждает в человеке известное впечатление.
Мастера садоводства, старые монахи буддисты, развили это искусство до такой степени, что превратили его в какую-то магию, но они этим не удовольствовались и пошли еще дальше. Они постарались заставить природу говорить понятным для человека языком и выражать такие отвлеченные идеи, как вера, благочестие, целомудрие, спокойствие совести, супружеская любовь. В садах, которые они распланировали и создали и которые существуют до нынешнего времени, мы находим как бы отражение того, для кого они предназначались: поэта или воина, философа или жреца. Тот, кто сумеет понять эти работы, увидит в них поэтически-воспроизведенный образ исчезнувшего хозяина. Искусство, которое заставило говорить понятным языком деревья, цветы, даже камни, это искусство внушено, конечно, буддийской религией, один из текстов которой говорит: "Поистине даже цветы и деревья, даже скалы и камни войдут в Нирвану".
Лафкадио Хирн был создан, чтобы понимать это "поэтическое откровение". Оно также пробуждает в нем далекие, дорогие воспоминания. Между духом азиатской расы и его собственным существует глубокое сродство. Своему греческому происхождению он обязан пониманием природы и культом её красоты; этот культ он встречает на окраине Азии, и этот же культ восемь столетий тому назад внушил мудрому советнику неосторожного императора Чек-Еунга прелестную поэму под заглавием "Мой сад". Она оканчивалась следующими строками: "Косые лучи умирающего солнца настигают меня, пока я сижу на пне дерева и наблюдаю за волнениями ласточки, вьющейся вокруг своего гнезда, или за уловками коршуна, подстерегающего свою жертву. Луна восходит и застает меня все еще погруженного в созерцание. Журчанье воды, шелест листьев, волнуемых ветром, невыразимая красота неба погружают меня в тихую мечтательность; вся природа говорит душе моей; я забываю время, внимая ей, и лишь позднею ночью медленно возвращаюсь я в свое жилище.
"Иногда друзья мои приходят оживлять и скрашивать мое уединение, они читают мне свои стихи и выслушивают мои. Вино веселит наши умеренные трапезы, сопровождаемые мудрыми беседами; тогда как двор, от которого я бегу, поддается расслабляющей чувственности, прислушивается к клевете, кует оковы и расставляет сети, мы здесь призываем мудрость и открываем ей свои сердца. Глаза мои всегда обращаются к ней; но, увы! Почему лучи ее озаряют меня как бы сквозь дымчатый покров? Если бы они сияли чистые, без туч, где нашел бы я убежище, храм более по вкусу мне? Здесь мог бы я жить в счастье... Но что я говорю? Я отец, супруг, гражданин; тысячи обязанностей призывают меня. Нет, жизнь Моя, ты не принадлежишь мне. Прощай, дорогой сад! прощай, тихое убежище! Государственные заботы, благо родины зовут меня в город. Храни в моем отсутствии все твое очарование; я возвращусь еще и буду умолять тебя облегчить страдания, которые меня ожидают, излечить душу мою от тех ударов, которым я ее подвергну".
Сопоставим с этими строфами те строки, которыми Лафкадио Хирн, скромный учитель в Матсу, оканчивает свое описание японского сада: "Я уже слишком привязался к моему скромному жилищу. По возвращении из школы, я переменяю - и с каким удовольствием! - свой учительский костюм на широкую японскую тунику и с невыразимым чувством любуюсь с веранды на свой садик, лежащий тут же перед моими глазами и оживляемый пением птиц. Старинные стены, поросшие мхом, которые окружают его, заглушают шум преображенной Японии - Японии телеграфов, газет, пароходов. За этой оградой все мир и покой, все будит воспоминания о прошлом. В воздухе веет нежный аромат, носятся грезы о том, что было и что не возвратится более. Под этой густой листвой, в этих аллеях реют неуловимые, но прелестные тени, быть может, тени японских красавиц, которые были молоды, когда был молод этот сад, красавиц, загадочные улыбки которых живо передают нам старые альбомы. Когда лучи солнца, золотя вершины скал, проникают сквозь густую листву, мне кажется, что руки этих призрачных красавиц, прикасаются ко мне с воздушными ласками". К этому прошлому невольно возвращаются все его мысли и сожаления.
Продолжение следует...
Будьте здоровы, подписывайтесь на наши каналы:
Навигатор по каналу "Япония. Куклы, сказки и легенды" все статьи и видео
"Пространство авторских кукол"
"Япония. Куклы, сказки и легенды"
Ждем всех на наши экскурсии и мастер-классы в Кремле в Измайлово. Приходите в гости, - вместе придумаем интересную и познавательную программу на любой вкус. Вы получите уникальный опыт и познакомитесь с удивительным миром японского фольклора и авторских кукол. Звоните заранее: +7-910-452-6286 Денис и +7-916-037-1624 Милена. Также мы можем отравить заготовки для мастер-классов в другие города по почте или провести выездное мероприятие у вас. До встречи на выставке «Япония. Куклы, сказки и легенды». www.japandolls.ru https://farformaestro.ru https://dollslane.ru #japandolls_ex #кремльвизмайлово #выставка #япония #мастеркласс #экскурсия