История 40
Чтобы рассказать эту историю, нужно вернуться мысленно в прекрасное и далекое. Для этого нужно вспомнить, что в восемьдесят третьем году, приехав в Тропарево, я самым позорным образом струсил прям перед порогом приемной комиссии МОЛГМИ, и, воспользовавшись формальным предлогом о несоответствии уголков на фотографии, сбежал домой. По пути придумал стройную теорию: я вот поступлю, отучусь, закончу, пойду на работу и там вдруг пойму, что это не мое. На второе высшее меня, типа, не хватит, поэтому надо попробовать медицину менее глобально, в медучилище. О том, что там тоже нужно учиться два с половиной года, мне в голову не пришло. Бабушка (Мария Акимовна моя звездочка путеводная по жизни), ни разу не комментируя мое решение, среди многих училищ нашла двадцать восьмое-единственное в Москве, готовившее только на скорую помощь. Для меня тогда словосочетание “скорая помощь” звучало так же, как неевклидова геометрия или гудзонский залив, то есть я знал о том, что она существует, но при этом было окутано неким флером романтики. Поступил, проучился полтора года, и в феврале восемьдесят пятого попал на практику. Первая подстанция. Первый день. Совершенно случайно при распределении по бригадам я оказался на восьмерке (БИТ - бригада интенсивной терапии). Первый вызов. Доктор-Яков Александрович (позже заведующий одной из подстанций), водитель Вася, фельдшер Вася и я, на кресле-откидушке с круглыми от счастья глазами. Машина - РАФ, только слегка более упакованная по оборудованию. Едем по Ленинскому проспекту. В районе универмага Москва начинаем поворачивать налево, что удивительно, потому что левого поворота там нет в принципе, а есть только газон. Широкий и занесенный снегом. Но поворачиваем и достаточно быстро. Через секунду едем уже задом. У меня мыслей никаких, потому как обзор недостаточный и вообще не мое дело. Через секунду начинаем ложиться. То есть я как сидел, так и ложусь на бочок. Остальные перемещаются. В том числе и дополнительное оборудование. Легли, остановились, тишина. Надо мной висит дефибриллятор советский, ремешком тоненьким фиксированный, и я отчего-то отлично вдруг помню, что весит он много килограммов. Тишина продолжается недолго, секунду, может две. Дальше начинается конструктивная критика, плавно переходящая в полемику. Темы обсуждения разные, от свойств резины и особенностей именно этой машины до качества уборки дорог. Я и фельдшер выбираемся через заднюю дверь, водитель и доктор через верхнюю, как ни странно это звучит. До этого вроде как весело было, но как только я увидел лежащий на боку "рафик" с грязным днищем, коленочки-то затряслись. А вокруг уже толпа. Тормознули все машины по всем рядам. Водители дружно, на раз-два поставили РАФ на колеса. И тут оказалось, что он вообще не пострадал, не считая пары вмятин на боку и нескольких битых ампул. Скинули вызов другим и дождались ГАИ. Приехавший лейтенант пошутил:
-Это вот скорую на колесики так шустро поставили, а перевернулась бы гаишная машина- прибежали бы с лопатами и закопали по-быстрому.
Пока на подстанцию ехали, я у бригады поинтересовался, часто ли у них тут такое? А они на меня все вместе:
-Ты идиот!?
Я понял, что нечасто.
Отдохнули полтора часа и поехали дальше. Как-то я свой реальный первый вызов и не запомнил. Вечером дома маме рассказываю, а у нее в глазах ужас: мол, куда сын попал. Вот так в общем-то и попал.