Глава 3.
Самолет шел на посадку.
Осталось потерпеть несколько минут и на следующие несколько дней мои мучения закончатся. Правда, потом будет обратный рейс и снова придется промаяться в самолете четыре часа, но, надеюсь, экзотический отпуск того стоит. В том, что отпуск будет действительно экзотическим, я не сомневалась ни минуты.
Шасси ударилось о взлетную полосу, самолет тряхнуло и пассажиры зааплодировали. В иллюминатор светила луна.
В сравнении с огромными комплексами московских аэропортов, здание аэропорта в Аммане показалось мне небольшим. Похоже, в это время наш рейс был единственным, поскольку в очереди на визу и паспортный контроль были только наши пассажиры.
Пока нас выгружали из самолета, а это было небыстро, я более или менее пришла в себя, и с интересом оглядывалась вокруг. Говорят, что первое впечатление – самое верное. Первое впечатление – все вокруг улыбаются.
Мы получили визу, прошли пограничные стойки и нашли свой чемодан на ленте транспортера. Теперь добраться до Акабы, того самого нового курорта, немного выпить, отмечая прилет, сходить к морю, и спать. А завтра – солнце, море, экзотические рыбы и морские ежи, Лешка будет нырять с маской и обязательно что-нибудь найдет на дне, он всегда что-то находит. В прошлый раз, на Крите, он поднял со дна какие-то невероятные мужские часы на желтом металлическом браслете, которые, несмотря на воду под циферблатом, почему-то, шли. Мы – русские – люди честные, поэтому мы сдали часы на ресепшен.
Перед выходом из аэропорта толпились представители турфирм, которые должны были развезти туристов по отелям. Трансфер.
Мы увидели пожилого араба, который держал в руке листок с нашей фамилией.
- Стрельников. – сказал Лешка арабу и, для верности, постучал рукой по груди. – Стрельников. Акаба.
Араб разулыбался, показывая невероятно белые зубы.
Он поманил нас за собой на улицу, и мы увидели небольшое такси. Как замечательно, нас повезут персонально, а не в большом автобусе, где надо ждать, пока сначала развезут туристов по ближайшим отелям, потом – по отелям чуть дальше, и только через пару часов ты, наконец, дотрясешься до своего отеля, который, конечно же, находится в самом конце отельной цепочки.
- Как бы у него выяснить, сколько времени ехать? – спросила я Лешку, пока в такси запихивали наш чемодан.
Лешка повертел головой.
- Сейчас выясним.
В соседнее такси грузилась молодая семья с двумя детьми, которая, как мы узнали, стоя в очереди на получение визы, тоже ехала в Акабу, но в другой отель.
- Ребята, - обратился к ним Лешка, - сколько по времени до Акабы?
Отец семейства передал маленького сына на руки жене.
- Не поверишь – четыре часа.
- Как четыре часа? – ахнула я. – Да мы четыре часа в самолете летели, что ж, еще четыре часа машиной добираться?
- Ну да. А вам не сказали?
Я схватилась за все еще слегка гудящую голову. Кто так строит курорты? Четыре часа на машине от аэропорта, это, по российским расстояниям, из Москвы в самый конец Тульской области. Это как если бы вы полетели в отпуск в Египет, а самолет сел бы в Каире и вы бы несколько часов добирались до Хургады или Шарма. Хотя, девушка в турагентстве сказала, что это молодой курорт, и поскольку народу там немного, то, возможно, посылать туда целый самолет просто невыгодно?
В любом случае, перспектива провести еще четыре часа в дороге меня совершенно не радовала. Увы.
Но другого выхода не было. Я тоскливо забралась на заднее сиденье и попыталась устроиться у Лешки под мышкой. Надо поспать, во сне дорога закончится быстрее.
Мы оставили позади ярко освещенные улицы города и выехали на шоссе. Вокруг расстилалась пустыня. Слева от машины висела огромная желтая луна и на небе было полным-полно звезд. Странно, звезды одни на всех, но в русском небе их, почему-то, меньше.
В черной темноте, вдали в пустыне, иногда попадались маленькие огоньки. Это бедуины, потомки древних арабских кочевников, которые не приемлют цивилизации и продолжают вести кочевой образ жизни, разбивая шатер в пустыне то здесь, то там, и перевозя на верблюде все свое нехитрое имущество.
Иногда вдоль дороги попадались овощные лавки, палатки шиномонтажа и небольшие павильоны, назначения которых мы не знали.
Я засыпала, просыпалась, смотрела на часы, снова засыпала. Лешка не спал и всю дорогу сосредоточенно смотрел в окно.
Где-то в середине пути, такси остановилось у небольшого магазина, араб вышел и через несколько минут вернулся с пакетом. Из пакета он достал две бутылки воды и пачку печенья и передал Лешке. Добрейший человек!
Наконец, когда стрелки часов перевалили за час ночи, мы, все-таки, доехали.
Отель был большим, ярко освещенным и совершенно безлюдным. Только портье за стойкой, несмотря на позднее время улыбчивый и свежий, как майская роза, щелкал клавишами компьютера и тихонько слушал арабскую музыку.
Мы протянули ему наши паспорта, и портье выдал нам регистрационную карточку, которую следовало заполнить на английском языке. Фамилии, имена, адрес мы списали из паспортов. Дошли до последнего пункта. «Окупейшен» - гласил пункт. Мы этого слова не знали.
По русской привычке оставив графу незаполненной (ну, подумаешь, на один вопрос не ответили) я отнесла карточку портье. Прочитав наши каракули, он замотал головой, что-то выговорил мне по-английски и ткнул пальцем в последний пункт.
Я вернулась к Лешке.
- Леш, он карточку не принимает. Надо написать про «окупейшен». Знать бы еще, что это?
- Никуля, давай рассуждать. – Мой муж очень силен в логике. – Если «революшен» - это по-русски «революция», то «окупейшен» - это «оккупация». У нас спрашивают, не были ли мы на оккупированных территориях.
- Алешка, - возмутилась я. – Ты с ума сошел? Таких вопросов уж лет пятьдесят не задают, с окончания второй мировой.
- Не скажи, душа моя. – Муж принял профессорский вид. – Может, они имеют ввиду Палестину, Сектор Газа, Косово, наконец. В любом случае напиши – ноу, мы же не были.
Возразить было нечего. Я накорябала в графе «окупейшен» слово «No» и отнесла карточку портье. Он странно посмотрел на меня, но карточку принял и выдал ключ.
Для тех, кто не знает английского языка, на всякий случай сообщаю, что слово «окупейшен» на самом деле означает «род занятий, профессия». Но это мы выяснили только спустя несколько дней, на пляже, когда только что приехавшая молодая пара из Украины, громко спрашивала в телефон у родственников, что означает злополучное слово. Я хохотала, а Лешка надулся.
Портье вызвал носильщика и тот, подхватив наш чемодан, повел нас за собой.
Номер был небольшим, уютным и с террасой. На террасе стояли плетеные кресла с подушками на сиденьях и низкий столик.
Мы стянули порядком надоевшие джинсы и облачились в белые махровые халаты, которые обнаружились в ванной комнате. Было около двух часов ночи.
- Ну что, отметим приезд? – лукаво спросил муж.
- Ага. – Я зевнула.
На журнальном столе стоял телефон, рядом с которым лежал листок бумаги.
- Ресепшен – ноль, – по складам прочитал муж. Больше на листе ничего не было написано.
Шевеля губами, муж загнул сначала один, потом второй палец, после чего решительно снял трубку с телефона и нажал кнопку «ноль».
- Цвай виски, – сказал он в трубку. – Цвай. Виски.
Вероятно, у портье определился номер комнаты, откуда звонят, поскольку никаких вопросов на этот счет не последовало.
Через несколько минут в дверь постучали.
На пороге стоял молодой улыбчивый араб с подносом, на котором стояли два невысоких стакана с виски и отдельный стакан со льдом. Лешка, кивнув арабу, расписался в чеке и дал улыбчивому малому пять долларов.
Араб расплылся в улыбке, что-то быстро проговорил и, довольный, убежал.
Мы вышли на террасу.
Напротив нашего номера стояли три пальмы, подсвеченные снизу небольшим прожектором. Ночной ветерок колыхал раскидистые листья.
- Ну, с приездом! – мы чокнулись и выпили.
- Посмотри на пальмы, – сказал муж, закуривая. – У средней листья торчат так, что кажется, будто на стволе пальмы сидит большая толстая обезьяна и, растопырив руки, дергает листья двух соседних пальм.
- Алексей, - вздохнула я. – Вы слишком много пьете.