Сендушный (от "сендуха" — русское диалектное название тундры), по аналогии с лешим или водяным, дух-хранитель тундры. Было их четверо - по всем сторонам света, и любили очень в карты играть.
Не везло Василию в последнее время на охоте.
В хате было семь голодных ртов, а зверьё, стоило ему в тундру ступить, словно всё пряталось и на глаза ему не казалось. Спасались тем, что питались кореньями и грибами, что собирали неподалёку от деревеньки их. Но разве ж травой насытиться можно? Особливо детям, которые растут.
Тундра словно разобиделась на охотника, но что он такого совершил, он в толк не мог взять. Вроде жил по правилам, как было заведено, никого не обижал, без нужды дичь не бил, а теперь вон оно как. До чего же больно ему было видеть, как все возвращаются с добычей домой, а он один, как неумеха, с одним тощим зайцем, который случайно в силки словился.
И в этот раз, взяв всё необходимое и не глянув жене в глаза, отправился он в тундру. Но то ли мысли его были слишком тяжкие, то ли леший его извести захотел, но заплутал Василий. Следов собственных обратно не видел, на крик никто не отзывался. Да и кричать он быстро перестал - мало ли, услышит его Аука, откликнется со всех сторон и совсем в непроглядную даль заведёт. Хотя, говорят, что и обитает он только в дремучих лесах.
Долго бродил Василий, уже и солнце начало прятаться, а вокруг него была бесконечная глухая тундра. Василий не паниковал, вместо этого начал подыскивать место для ночлега. За домашних тоже спокоен был - еда у них была, на несколько дней хватит. А там, гляди, вернётся он с добычей славной, и всё будет хорошо. Прежде чем ночная непроглядная тьма опустилась, он развёл костёр и смастерил себе лежанку. И теперь он сидел и смотрел на языки пламени, которые жадно лизали сухое топливо. Мысли, конечно, тяжёлые были. Чувствовал себя Василий откровенно плохо - семью завёл, и вроде хорошо всё поначалу шло, а потом как сглазил кто. Посыпались неудачи одна за другой. Старший сын ногу сломал, потом посевы на поле начали гибнуть, затем и в охоте перестало везти. Рукоделие жены постоянно выцветало да лохматилось, скот себя не слишком хорошо чувствовал, не ел толком да не телился.
Всё одно за другим да всё одно за другим.
Василий сам не заметил, как сон утяжелил его веки и, наконец, сморил его.
***
Проснулся охотник от странного ощущения холода, который начал пробираться тонкими ледяными пальцами под его одежду. Открыв глаза, Василий с удивлением увидел, что вокруг всё белым-бело! Он сел, стряхивая с себя снег и недоуменно оглядываясь. Было такое ощущение, что он оказался здесь зимой, хотя на дворе стояло позднее лето. Пусть и короткое, но лето. Василий встал на ноги, с недоумением оглядываясь и совершенно не зная, что ему делать. Может морок какая нечисть навела? Обмануть его хочет, чтобы он замёрз до смерти?
Он до конца замёрзнуть не успел, когда услышал скрип полозьев по снегу и громкое позвякивание колокольчика.
Из-за деревьев вынырнула нарта, запряжённая тремя волками, а правил ею высокий мужчина без единой волосинки на лице. Даже бровей и ресниц не было! Одет он был в шикарную меховую шубу, словно боярин какой. Волки остановились неподалёку, но даже головы не повернули в сторону человека, только перетаптывались с лапы на лапу нетерпеливо.
- Хо, охотник? Неужто заблудился здесь? - Голос человека был настолько громким, что его эхо стряхнуло с тяжелых еловых ветвей снег. Василий вздрогнул, изумлённо смотря на кучера невиданной повозки. После чего стянул свою шапку и поклонился в ноги:
- Заплутал, мил человек! Помогите найти дорогу обратно, благодарен буду!
- Ну что ж, коли заплутал, садись в повозку, так и быть, вывезу тебя отсюда. Человек, ишь, чего удумал-то! - Мужчина снова добродушно расхохотался, и, когда Василий уселся на мягкое сено, щелкнул хлыстом над волчьими головами.
Нарты резво покатились, почти не проваливаясь в снег. Василий понимал, что попался ему совсем не обычный человек, и подозревал, что это был сендушный - покровитель северной тайги. Немудрено, что снега столько появилось, ведь ехал он по своим делам. Василию и страшно был с одной стороны, но с другой - если сендушный пообещал вывезти, значит вывезет. Говаривали, что у него свой нрав, суровый достаточно, но если охотник без нужды жизнь не отнимает, то он весьма благосклонен.
- А что, расскажи-ка мне, мил человек, как охота твоя? Хватает ли мяса семье твоей? Полны ли силки твои?
Василий аж обмер от неожиданности. Уж совсем он не ожидал того, что сендушный с ним разговоры начнёт вести. Особо боялся он сказать что-либо не то, но ответил искренне:
- Отвернулась от меня удача. В силки изредка заяц какой тощий забредёт или старая куропатка попадётся. Прогневал кого, а кого - и сам не знаю.
- Раз не везёт тебе, так поступай ко мне в услужение! - Неожиданно проговорил сендушный, и нарты словно свой бег ускорили. Заледенел изнутри Василий, испугался.
- А коли не согласишься, всё равно тебя заберу, но не по найму, а насовсем! Будешь моей жене в хозяйстве помогать!
Говаривали, что кто соглашался, не всегда вернуться мог. А если и возвращался, то разум его мутился, зато шкур столько приносил, что на всю жизнь оставшуюся хватало. Но разве ж это жизнь, если ума нет? Василий было совсем в панику ударился, как пришла ему в голову мысль - вспомнил он, что деды по поводу сендушного говорили, и решил удачу испытать, совершенно ему в услужение не хотелось.
-Я бы и рад к тебе наняться, так надо же чем-то семью кормить. Может, в картишки перекинемся? Если выиграешь, то пойду в услужение, а если я выиграю, то покажешь хорошее место для охоты да дорогу до моей деревни. Идёт? - Проговорил Василий, шалея от собственной наглости. Нарты встали, и повернулся к нему сендушный. Посмотрел внимательно, улыбаясь во весь рот. Всё-таки пугающее лицо было - без единой волосинки, без ресниц и бровей, сложно было понять, о чём он думал.
- А что, неплохо! Хорош ты, Василий. Давай сыграем, будь по-твоему.
***
Расположись прямо тут же, на нарте. Волки тоже уселись, с интересом смотря за чужой игрой.
Василий же жалел, что крест с собой не взял - может и отвёл бы от себя сендушного. В колоде сендушного не было одной масти - треф, и Василий без возражений принял правила чужой игры. В чужой дом со своим уставом не ходят. Странно, но он почти не мёрз – видимо, невыгодно это было северному покровителю тундры.
Игра напряжённой была. Василий никогда так внимательно не играл. Сендушный же благостно улыбался и, казалось бы, совершенно не волновался о своём выигрыше. А вот Василий понимал, что его судьба от выигрыша этого зависит. Да и не только его. Василий думал о жене и детях во время игры. Наверное, в какой-то момент именно это и придало ему сил.
И было полной неожиданностью, когда после напряжённой борьбы он победил! Победил!
Василий почувствовал неимоверное облегчение, и только расслабившись, понял, как вспотел - по спине аж текло.
Сендушный молчал с минуту, после чего неожиданно расхохотался:
- Хитрец, Василий! Ну ладно, уговор дороже денег.
Сендушный хлопнул в ладоши, и Василий чуть не упал, когда нарты снова заскользили по снегу. Холодный зимний вечер зло полоснул по глазам, и охотник зажмурился, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
Поездка закончилась так же быстро, как и началась.
Открыв глаза, понял он, что сидит на камне, покрытым серым мхом. Снега вокруг не было и в помине, а прямо перед ним паслось оленье стадо! Душа Василия возликовала. Не обманул сендушный, невзирая на проигрыш исполнил обещание, поэтому Василий постарался запомнить ориентиры и занялся охотой. Старался не торопиться с этим делом и не позволял радости слишком затмить свой разум, а то это тоже к добру не приведёт.
А домой дорогу он нашёл по далекому звону колокольчика. Сендушный и тут выполнил своё обещание, вернулся Василий домой с мясом и шкурами, и с тех пор наладилось у него всё в семье. И в домашнем хозяйстве всё тоже в гору пошло.
Но что-то в нём изменилось после встречи с хранителем тундры. Стал он мрачнее и молчаливее, но долг свой исполнял.
А когда дети выросли да жену он схоронил, так исчез, уйдя на охоту, хотя уже и достаточно стар для этого был. Глаз уже был не таким метким, руки не такими крепкими, а ноги уж и подавно не желали ходить на дальние расстояния, как раньше. Но Василий всё равно собрал нехитрый скарб, молча простился с родным домом и ушёл, ни разу не оглянувшись.
Поговаривали в деревне, что пошёл он в услужение, а к кому, никто толком так знал.
