Фраза «Сталин не любит биографий без пятен» принадлежит Исааку Бабелю, известному, кроме прочего тем, что из-под его пера вышла категорически непонравившаяся и Буденному, и Ворошилову, и Сталину книга «Конармия», и что был одним из тех, кто шишкоблудил с женой наркома Ежова.
«Конармия» настолько не понравилась Семену Михайловичу, что он разразился открытым письмом, озаглавив его «Бабизм Бабеля из «Красной нови», которое, судя по всему, послужило поводом к возникновению анекдота.
Спрашивают как-то Буденного:
— Семен Михайлович, вам Бабель нравится?
— Смотря какая!
Известны и другие высказывания автора «Конармии» о вожде. Свой рассказ о встрече со Сталиным, произошедшей у Горького, который Бабелю благотворил, одному из знакомцев писатель закончил так.
«Что вам сказать, мой дорогой? Я ему не понравился, но хуже, гораздо хуже другое. – Он сделал мхатовскую паузу и, на немой вопрос собеседника, ответил — Он мне не понравился».
Подобное поведение по-научному называется виктимным. Виктимность – это особенность поведения человека, который ненамеренно навлекает на себя агрессию со стороны других людей.
Бебель, он как козленок, попавший в львиный прайд, дергал одного льва за усы, шишкоблудил с львицей другого льва. Стоит ли удивляться, что львы его растерзали?
Его арестовали 15 мая 1939 года. Бабель признал себя виновным в том, что являлся руководителем антисоветской организации среди писателей, ставившей своей целью свержение существующего строя в стране, а также готовившей террористические акты против руководителей партии и правительства, и в том, что с 1934 г. был французским и австрийским шпионом.
За это Военной коллегией Верховного Суда СССР он был приговорён к высшей мере наказания и был расстрелян на следующий день, 27 января 1940 года.
Фразу «Сталин не любит биографий без пятен» Бабель произнес в 1925 году по поводу истории, связанной со смертью первой жены Буденного.
С 1934 года в Большом театре под сценическим псевдонимом Михайлова пела вторая жена Семена Михайловича. Обладая самым низким женским голосом контральто, она исполняла в основном партии второго ряда — Ольгу в «Евгении Онегине», Зибеля в «Фаусте», Леля в «Снегурочке». Ее внешние данные преобладали над вокальными — красивая, высокая, статная она привлекала внимание мужчин, особенно в военной форме. Так произошло и ее знакомство с командармом Семеном Буденным, второй женой которого она официально стала в январе 1927 года.
Примечательно, что Буденный (по словам его дочери Нины) и сделал из кассирши с Курского вокзала солистку Большого театра: «Женился-то он не на певице, а на обычной девушке (они познакомились в санатории). Она уже его женой в консерваторию поступала».
Подруга Михайловой — арестованная вслед за ней жена маршала Егорова Галина Цешковская — рассказывала на допросе 27 января 1938 года:
«Я знаю Семена Михайловича с 1920 года как человека веселого, приятного, при этом себе на уме, честолюбивого и тщеславного, человека позы и некоторой доли актерства. Непрерывно развиваясь культурно и политически, Буденный уже не мог удовлетвориться жизнью с простой малограмотной казачкой. Встреча Ольги Стефановны и Семена Михайловича произошла на моих глазах в Кисловодске. Однажды я, Егоров и Буденный поехали кататься к Лермонтовской скале. По приезде туда через некоторый период времени неожиданно приехали две пары. Это были Кулик и Георгадзе с двумя женщинами, одной из которых была Ольга Стефановна. Вскоре я уехала с Егоровым к себе в санаторий, а Буденный остался с новой компанией. Наутро разыгралась сцена ревности с Куликом, который привозил Ольгу Стефановну для себя. Так начался роман Буденного с Ольгой Стефановной».
К тому времени первая жена знаменитого кавалериста, казачка, уже успела уйти из жизни при невыясненных по сию пору обстоятельствах. 13 декабря 1925 года Михаил Булгаков записал:
«Мельком слышал, что умерла жена Буденного. Потом слух, что самоубийство, а потом, оказывается, он ее убил. Он влюбился, она ему мешала. Остается совершенно безнаказанным. По рассказу — она угрожала ему, что выступит с разоблачением его жестокостей с солдатами в царское время, когда он был вахмистром».
Жена Егорова полагала (об этом свидетельствует протокол ее допроса), что «казачка застрелилась. Буквально на второй день после самоубийства казачки в дом Семена Михайловича пришла Ольга Стефановна».
По официальной версии первая жена Буденного случайно застрелилась из его же пистолета, который он забыл снять с предохранителя, придя домой. Семен Михайлович говорил, что он «всего лишь обругал» свою жену за политически неправильную позицию, поскольку она слишком активно поддерживала Троцкого, но не убивать же ее за это! Однако не только Булгакова, но и других литераторов с богатым воображением изложенная Буденным причина смерти первой жены устроить не могла. Вот и Исаак Бабель писал: «Буденный убил свою жену и женился на буржуйке. Сталин держит его, зная за ним грязную историю. Сталин не любит биографий без пятен».
Конечно, версия неосторожного обращения с оружием не выглядит убедительной, но, надо признать, что все остальное - всего лишь ничем не подтверждаемые домыслы, и делать на основании них столь обобщающий вывод выглядит поступком, мягко говоря, легкомысленным.
Но Бабель, видимо, что-то в Сталине прочитал уже тогда, потому что позже этот его вывод находил подтверждающую его аргументацию не раз.
И, действительно, запятнанной биография была отнюдь не у одного Буденного.
Например, в шкафу другого кремлевского старожилы - Вышинского были вот такие «скелеты».
В сентябре 1917 года Малянтович, который в свое время был патроном молодого юриста Вышинского, получил должность министра юстиции и вскоре издал приказ об аресте «государственного преступника» Ульянова-Ленина. Вышинский, к тому времени комиссар милиции Якиманского района, спеша угодить шефу, расклеил этот приказ на всех московских столбах. Много лет спустя это приведет Малянтовича на Лубянку, откуда он будет писать письма бывшему подчиненному, прося у того заступничества.
Результат окажется обратным - 70-летнего бывшего министра расстреляли в январе 1940 года. Большой террор унесет жизни двух из трех сыновей Малянтовича.
Замятин рассказывал, что он в присутствии сотрудника КГБ открыл сейф незадолго до этого скончавшегося Вышинского и извлек из него, кроме прочего, письмо товарищу Сталину от министра иностранных дел Украины Мануильского. Мануильский в письме уведомлял Сталина, что Вышинский, будучи меньшевиком, был агентом полицейской службы, и что он выдал целый ряд известных большевиков, что эти люди были расстреляны полицией. Эту информацию Сталин, судя по его собственноручной пометке на письме (т.Вышинскому. И.Сталин.), великодушно проигнорировал и письмо переправил Вышинскому.
Похожий косяк был и в биографии другого кремлевского долгожителя Лаврентия Берии.
Источником компромата на Берию был один из пламенных революционеров – большевиков, несгибаемый Ленинец, создатель особых отделов в армии Кедров. Компромат попал к Кедрову когда тот в 1921–1922 годах выполнял поручения Совета Труда и Обороны, а также ГПУ — ОГПУ на Южном Каспии, в Закавказье и на Нижней Волге.
Этим компроматом, доложенным Кедровым на имя Дзержинского письмом, была информация о службе Берии в в «мусаватской контрразведке».
Позже эту информацию подтвердил близкий друг Берии Багиров. На допросе в 1954 году он заявил генеральному прокурору Руденко, что знал о службе Берии в азербайджанской контрразведке, причём от самого Берии:
«Да, знал. Об этом мне рассказал сам Берия на следующий день, как в феврале 1921 года пришёл на работу в Аз[ербайджанскую] ЧК в качестве начальника СОЧ и моего заместителя. Он мне говорил, что в этой разведке работал по заданию партии».
Еще одно письмо, теперь на имя Сталина, написал в феврале 1939 г. сын Кедрова - Игорь, служивший в это время в НКВД.
Это было «заявление с разоблачением вражеской деятельности Берия на посту наркома внутренних дел. Речь шла о нашей закордонной разведке (главным образом в Германии) и нашей контрразведке». (Цитата из письма брата Игоря – Бориса на имя Маленкова, датированного 21 декабря 1953 г.).
Реакцией на это письмо стал арест Игоря Кедрова.
Узнав об аресте сына, Кедров-старший лично обратился к вождю с письмом, в котором поведал о своей давнишней записке на имя Дзержинского, а также о том, что «НКВД стремится изолировать себя от партии», и Берия намеренно уничтожает накануне войны «лучшие партийные и военные кадры».
Арест сына Кедров воспринял как «страшную несправедливость»:
«Я не могу допустить мысли, чтобы партиец репрессировался за использование своего неотъемлемого права обращаться с любыми заявлениями во все партийные организации, вплоть до ЦК», — писал Сталину «несгибаемый ленинец».
Позже, в письме сын и брат уже расстрелянных Михаила и Игоря Кедровых так же писал.
«После ареста брата и Голубева мой отец — Михаил Сергеевич Кедров был по этому делу у тогдашнего генерального прокурора СССР А. Я. Вышинского. Это было примерно в начале апреля 1939 г. (что легко можно установить по тем пропускам, которые выдавались лицам, посещавшим Вышинского в здании союзной прокуратуры). После этого в самый день ареста отца, 16 апреля 1939 г., я был у отца на квартире, и он мне рассказал следующее: «Несколько дней тому назад я был у Вышинского. Я сказал ему шёпотом, что «на самом верху» у нас сидят люди, которые являются врагами народа». Он попросил пояснить, и я ему сказал, что в правительстве. Он спросил: «Кто же это?» Я ему ответил: «Не могу сказать, ибо и у стен есть уши». Затем я взял клочок бумаги и написал: «Берия». Показав Вышинскому, я тут же разорвал эту записочку на мелкие клочки и положил в пепельницу, стоявшую на столе Вышинского. Потом на другом листке я написал: «Меркулов» и тоже разорвал и положил туда же. Все это говорилось шепотом и делалось очень тихо».
Так рассказал мне отец о своем разговоре с Вышинским. На мой вопрос: «Что же ответил Вышинский?», отец сказал: «Ничего. Только после этого он на меня глядит очень странно, почти дико, когда я с ним встречаюсь в кремлевской столовой. Но я и вида не показываю, что между нами что-то произошло».
Ночью 16 апреля 1939 г. за старшим Кедровым пришли люди в форме.
Потом произошло то, чего не могло произойти. 9 июля 1941 г. Буревестник революции был оправдан.
Этот сбой системы исправил Берия. На свободу Кедрова так и не выпустили.
В октябре 1941 г., когда немецкие армии подходили к Москве, «героя Гражданской войны» в составе партии особо опасных преступников в количестве 22-х человек эвакуировали на поезде из столицы в Саратов, чтобы там в скором времени расстрелять.
Другой серьезный косяк Берии всплыл в рамках расследования, так называемого, Мингрельского дела, о котором я более подробно рассказывал в статье «Ищите в заговоре «Большого мингрела»».
В рамках этого дела грузинским МГБ был арестован Теймураз Шавдия – племянник Берия, которого позднее приговорили к 25 годам лишения свободы за измену Родине.
По данным следствия он, попав в плен в начале войны, перешел на сторону врага. Служил в должности командира отделения в Грузинском легионе. За боевые заслуги перед Рейхом унтершарфюрер Теймураз Шавдия был награждён серебряным Знаком отличия для восточных народов II класса (в просторечии эту награду называли "Зелёная лента").
«В 1942-1943 годах Грузинский легион воевал против советских войск на различных направлениях (в основном на Украине), а в ноябре-декабре 1943 года части Грузинского легиона были переброшены в Северную Францию, где по заданию немцев сражались против французских партизан. Воевал против французских партизан и Теймураз Шавдия. И не только воевал, но и принимал участие в расстрелах». В обвинительном заключении по делу Шария, возбужденного после ареста Берия зафиксировано, что тот «помог Берия доставить в Советский Союз из Парижа и укрыть от ответственности родственника жены Берия Теймураза Шавдия, изменившего Родине и являвшегося в период войны сотрудником гитлеровской «службы безопасности» — «СД»».
Еще одним пятном в биографии Берии была его любвиобильность, нашедшая свое отражение в приговоре:
«Признать Берия виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. II Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 г. «Об усилении уголовной ответственности за изнасилование»».
В книге «Берия» А. Антонов-Овсеенко рассказывает:
«Судебному присутствию были представлены списки более чем двухсот женщин, ставших жертвами сановнего развратника…».
Но нездоровой похотью отличался отнюдь не только Берия.
Историк спецслужб Геннадий Соколов в книге «Шпионаж и политика. Тайная хрестоматия» рассказывает, что «особые отношения» сложились с балеринами большого театра у всесоюзного старосты.
Возложенной на него обязанностью, присматривать за работой Большого театра - проверять качество постановок перед премьерами, на которые ждали высшее руководство, Михаил Иванович злоупотреблял.
Соколов писал:
«Приглянувшуюся девушку вызывали для беседы к председателю ВЦИК. За понятливость и сговорчивость Калинин либо его секретарь одаривали юных прелестниц подарками». Благообразный старичок с бородкой и в очках … заставлял балерин скидывать пачки и голышом исполнять для него фуэте прямо на рабочем столе с зеленым сукном. А потом, покрякивая и постанывая, заставлял надежно прилаженные ножки рабочего места тихонько поскрипывать».
И, судя по тому, что Сталин за глаза называл Калинина "всесоюзным похотливым козлом", вождь о сексуальных закидонах всесоюзного старосты осведомлен был.
Справедливости ради, хочу сказать, что у меня есть сомнения в том, что сексуальные пристрастия соратников Сталин воспринимал как пятно в биографии.
Автору знаменитых песен «Я люблю тебя, жизнь» и «Алеша» Константину Ваншенкину приписывают такую частушку: «Говорят, товарищ Сталин // Посетил немало спален. // Радуют артистки - главный ... марксистский».
Скабрезные строчки отчасти посвящены приме Большого театра Ольге Лепешинской. Ведь именно ее называли любимой балериной Иосифа Виссарионовича. Вождь всячески поощрял даму сердца: вручал награды и премии, приглашал танцевать в Георгиевском зале Кремля во время пышных партийных банкетов. А на балет «Пламя Парижа» с ее участием ходил 18 раз! В мемуарах журналист и писатель Иван Гронский, соратник и друг Максима Горького, недвусмысленно намекал, что в середине 30-х вождь был без ума от Ольги. Подвозил ее после спектаклей до дома и задерживался там до трех часов ночи, возвращаясь в Кремль лишь под утро.
Для тех соратников, чьи биографии не были так запятнаны, как биографии Вышинского и Берии, Сталин формировал «пятна» сам.
В приговоре осужденной жены всесоюзного то ли старосты, то ли козла (выбирайте понравившееся), кроме прочего, значилось:
«Калинина предоставляла им (имеются ввиду троцкисты, перечисленные выше по тексту) свою квартиру для контрреволюционных сборищ, на которых обсуждались вопросы антисоветской деятельности организации, направленные против политики и руководства ВКП(б) и Советского правительства».
То, что это была квартира, в том числе, и Михаила Ивановича в приговоре не значилось. Пока не значилось. Полагаю, что под этим «пока», как под взведенным ножом гильотины «всесоюзный староста» пребывал до самой своей смерти.
Кстати, прозвище «всесоюзный староста» дал Калинину ни кто иной, как Троцкий, а это, само по себе, было «пятном».
В 1949 году была арестована и жена Молотова – Полина Жемчужина, даже не смотря на то, что она была еще и одной из самых близких подруг застрелившейся Надежды Аллилуевой, а, может быть, в силу этого.
Интересно, что «подельница» Жемчужиной по приговору 1949 года Каннель (её арестовывали дважды в 1939 году и 1949-ом) рассказала, что еще во время первого ареста в 1939 году следователь по фамилии Визель на допросах нещадно ее избивал. От нее требовали подписать показания, что Жемчужина - иностранная шпионка.
Была арестована и вторая жена Буденного, та самая Михайлова, которую Будённый отбил себе у Кулика, из которой сделал артисту Большого театра, из-за которой, вероятнее всего, его первая жена покончила с собой.
Каждый из перечисленных кремлевских старожил обращались к другу «Кобе» за помощью. Тот всех посылал … в НКВД.
Лазаря Кагановича, о котором Молотов говорил: «Он среди нас был сталинистом двухсотпроцентным» от участи стать "членом семьи врага народа" спас брат Михаил тем, что застрелился.
Известный историк Дмитрий Волкогонов в своей книге о Сталине приводит следующие факты: «Как-то после ХVIII партийной конференции Сталин перед заседанием Политбюро спросил младшего Кагановича:
— Лазарь, ты знаешь, что твой Михаил якшался с „правыми“? Есть точные данные, — Сталин испытующе смотрел на наркома.
— Надо поступать с ним по закону, — дрогнувшим голосом выдавил Лазарь.
Что такой разговор имел место быть не отрицал и сам Лазарь Моисеевич. Правда, он утверждал, что ответил Сталину по-другому.
«Я говорю: «Это сплошное вранье, ложь». Так резко сказал, не успел даже сесть. «Это ложь. Мой брат, говорю, Михаил, большевик с 1905 года, рабочий, он верный и честный товарищ, верен партии, верен ЦК и верен вам, товарищ Сталин». Сталин говорит: «Ну, а как же показания?» Я отвечаю: «Показания бывают неправильные. Я прошу вас, товарищ Сталин, устроить очную ставку. Я не верю этому. Прошу очную ставку». Он так поднял глаза вверх. Подумал и сказал: «Ну, что ж, раз вы требуете очную ставку, устроим очную ставку».
Очная ставка не состоялась. Младший брат Лазаря Кагановича Михаил, не дожидаясь ареста, застрелился.
После смерти Сталина, 6 мая 1953 года, Лаврентий Берия направил главе правительства Маленкову записку:
«Министерством внутренних дел Союза СССР произведена проверка архивных материалов по обвинению тов. Кагановича Михаила Моисеевича в принадлежности к правотроцкистской организации. В результате проверки установлено, что эти материалы являются клеветническими, добытыми в бывшем НКВД в результате применения в следственной работе извращенных методов. А тов. Каганович, будучи оклеветан, покончил с собой…».
Обычно я воздерживаюсь от изложения собственного мнения, но не в этот раз.
Как я не стараюсь, понять этих людей, войти в их положение, я не могу представить, как можно сидеть за одним столом с человеком, повинным в смерти брата, в том, что твоя жена чалится где-нибудь в Кустанайской области, как жена Молотова, или в Бутырской одиночке, как жена Буденного, которую там неоднократно насиловали, или мерзнет в Устьвымлаге НКВД, как жена Калинина, бухать, развлекать этого человека, кто - анекдотами, кто – игрой на баяне, чокаться с ним бокалами, смеяться над его шутками?
Это какой-то нравственный запредел. ЗАШКВАР.
И уж совсем не поддается пониманию поведение Сталина, которое, на мой взгляд, квалифицировать иначе как садизм не представляется возможным?
Нет?