Экономические показатели и качество жизни, возможности к политической конкуренции и компромиссу ухудшаются и сужаются в России с 2012-14 годов. Власть и околовластные комментаторы настаивают, что вины правящего консорциума в этом нет. Во всём виноваты обстоятельства, требующие ограничений, бедности и сплочения. Отчасти это правда, опасности подстерегают человека с момента рождения и неутомимо вредят народам и странам. Правда и в том, что соприкасаться с враждебной средой можно по-разному, уступая позиции внутри и снаружи или добиваясь преимуществ. В случае потерь, при здравом восприятии, если высшее лицо несменяемо, пересматриваются прерогативы и стимулы, однако, по заверениям тех же комментаторов, в России и сейчас легче дышится, чем при царях и генсеках, и народ предан поводырям, покоен и счастлив.
Телесное во времени совершенство – небывалый факт, вечны задачи, мотивирующие людей. Кто-то решает их успешнее, кто-то хуже, а кто-то вообще решает не их, но головоломку, как остаться на вершине навсегда, и по истечении этого физического «всегда» одичавшие задачи огрызаются для преемников встряской или катастрофой.
На самом деле мало кто верит в незыблемость методологического консенсуса, для которого мышление о жизни важнее, чем сама жизнь, в гармонию власти и народа, в прогностическую ценность голосований и опросов, не единожды выявлявших отрицательную корреляцию между одобрением и дальнейшими событиями. Непроявленная страсть к изменениям – вот наша клокочущая особенность. С ней, забившей ключом в боярах, казаках и Г. Отрепьеве, не справились Годуновы; перед ней, олицетворенной Петром I, отступила Московская Русь; и Петра III помазание не защитило от Екатерины, и Павла I– от (поборников) Александра; империя распалась, и Союз разрушился, – неужели отныне и впредь политические технологии будут определять историю?
Итак, есть наше настоящее, возвратившееся к нам из фантазий классиков и модернистов о сущностях, бытии, структурах и пост-структурах, – синтетическая очевидность (Р. Декарта): неописуемый разрыв между слоями населения как финансовый, так и в истолковании причин богатства и нищеты; мнимая (угодная администраторам) инициатива и мнимое (до поры) безволие народа; несовпадение убеждений и взглядов на то, как благополучие может быть достигнуто. Есть отставание, уже не только историческое, от Запада, что было (мобилизационно) преодолено в Союзе и снова упущено, – теперь мы отстали и от переустроенных стран Востока, которые Россия технологически опережала; если первое – (условно) объективный фактор, то второе – субъективный, итог управленческой деятельности реформаторов и консерваторов. Среди этого видимого старания и глубинного скепсиса различается наша национальная идея – понимание государства как устроителя предпосылок для осуществления каждым гражданином чаяний своей души, которая рационализирует наше вековое сочувствие многообразию обычаев, мнений, воль, вер, творческих адаптаций и путей к самоорганизации.
Имея в виду историческую память, нам, живущим вместе и по-отдельности в пределах и вне границ, пора бы уже не использовать государство для (тщетного) подавления самобытности друг друга из отождествленных с благом России групповых предпочтений, ведь порицание и расплата неминуемы, но осознанно подойти к воссозданию политических и экономических форм, помогавших нам в прошлом.
Способна ли на это действующая власть? А если не она, то какая из политических сил обладает потенциалом зодчего? Или, всколыхнув пусть и ущербные устои, сделавшись царем горы, эта сила, потакая превратным интересам, снова на десятилетия заглушит развитие России, – и тогда уместнее повременить с отчаянием, чтобы олимпийцы-старожилы сами догадались о рисках для них от сословного омертвения, чем потакать неофитам-сменщикам?
Впервые опубликовано в Telegram-канале «Новый Век».
Книга «Государство-образующая идея России» на сайте издательства.