Начало...
Лиза словно птичка щебетала и смеялась звонким смехом, ее рассказы вызывали улыбку, а заразительный смех невольно заставлял смеяться остальных. Все словно забыли о вчерашних грустных разговорах и сегодня делились своим хорошим настроением. Никто не вспоминал, откуда они и зачем находятся в этой каменной клетке. Казалось, будто девчонки собрались здесь для отдыха, как в пионерском лагере весело и беззаботно – пошумят, отдохнут хорошенько и отправятся по своим городам, домой к маме. Даже Валерия запретила себе думать и переживать о том, что будет, и предалась общему веселью.
По комнате разнесся аромат очищенных апельсинов, которые в миг были съедены галдящей компанией. Эдик, как заботливый отец пекся о здоровье своих подопечных, каждый день подавая к завтраку и ужину фрукты, а по воскресениям к обеду разрешал по бокалу красного вина и плитке шоколада.
В комнате всегда было чисто и пахло цветами, что создавало иллюзию благополучия и хорошего настроения. Женщинам, находящимся в приюте, позволялось и петь, и танцевать, и читать, и музыку слушать; не любил он только когда начинают кричать, плакать и бунтовать, за последнее он крепко наказывал, отправляя провинившихся в одиночку к крысам. Да и не было смысла биться об пол, все знали, что за дверью не дюжая охрана, а за стенами неизвестность. Ни одна из них не имела понятия, в какой точке мира они сейчас находятся, всех привозили в обморочном состоянии, оставляли в каморке до выяснения, потом вели на осмотр и, если доктор давал добро, отправляли в общую камеру. И теперь они, в одинаковых розовых халатах как райские птички, сытые и румяные.
- Сидим, как канарейки в клетке, ждем своего покупателя. Я однажды смотрела на одну такую же несчастную птичку, которая жила у соседской девочки в маленькой клетушке и радовала по утрам нас заливистой песней, но мне ее жалко стало, что она бедная в неволе живет. Я открыла дверцу и выпустила ее на свободу. Она вспорхнула крыльями и полетела в синее небо, моему счастью не было предела. Мне казалось, что я поступила правильно, спасая от неволи бедную канарейку, а вечером ее съел мой кот, оставив лишь желтые и белые перья. Вот и думай, что лучше…, - говорила Рада, кареглазая студентка из Киева, отпивая по маленькому глоточку красную тягучую жидкость, причмокивая от удовольствия. — Вот я, например, ни о чем не жалею. Потянуло меня в один осенний денек на приключения. С сокурсницами пошли в бар пивка попить, мальчиков снять, с тех пор ничего не помню. Как тут оказалась понятия не имею, но все равно не жалею. Всю жизнь у мамки с папкой на попечении была – ни шагу направо, ни шагу налево сделать не могла. До тошноты их опека была. Думала в институт поступлю, будут ко мне как к взрослой относиться, нет. Мамка чуть за руку не водила, с преподами вопросы решала, чтоб меня бедняжку никто не обижал и плохих оценок не ставил. Вы себе представить не можете, как я с ними намучилась. А сейчас я отдыхаю и будь, что будет. Я себя из клетки выпустила, как когда-то канарейку…
- Не боишься, что кот сожрет?
- Страшнее родительской опеки для меня ничего нет, а смерти я не боюсь. Если судьба мне сто лет прожить, так проживу ярко и красочно.
- Эх, детка, ты себе представить не можешь, что тебя ждет…
- Ну что? Я только рада буду с мужиками потрахаться всласть, мне девятнадцать, а я еще девственница, сколько можно? Эдик обещал в элиту внести за чистоту мою и целомудрие. Так что наложницей в гарем пойду, а там может, и женой его стану…
- Смешная ты, Рада, - пропела черноокая Зарина. - Ты у нас пропала бы совсем со своими понятиями о жизни. В наших краях девушку родители со своего попечения с четырнадцати лет отдают на воспитание мужу, который с тобой не будет нянчиться. Наделает тебе кучу детей, разведет хозяйство и только успевай работать с утра до глубокой ночи. А ты воля, неволя. Я б у мамки с папкой до пенсии жила бы, да не положено, люди засмеют, осудят.
- Слушай, а твоя, где куча детей? – спросила Рада, изогнув ехидно бровь.
- Я женщина наказанная, бездетная я. Продал меня муж по сходной цене, а всем сказал, что я в горах заплутала…
- А ты откуда знаешь, что он сказал?
- У нас так все делают. Когда женщина не способна родить ребенка ее вывозят в горы и оставляют на волю божью… А мой предприимчивый, говорит: что я бросать тебя буду, то хоть прибыль от тебя какая… вот так, - заключила Зарина и тяжело вздохнула.
- Ну, у вас и порядки, блин. Так ты радуйся, что избавилась от своего благоверного, у тебя хоть кроме него был кто-нибудь.
- О… ты зачем мне такое говоришь? Он очень хороший человек, и поступил правильно, меня могли волки съесть, а он пожалел, храни его небо.
- Ситуация хэлп, лучше не трогать… Рыжая, расскажи-ка лучше, как тебя продинамили однажды, - предложила Катя, пытаясь разрядить накаляющуюся обстановку.
- А это, - махнула рукой Лиза. - Как-то позвонил мне молодой человек и пригласил в ресторан. Я согласилась, естественно. Дома пожрать нечего было, а с работы я обычно, ну очень голодная возвращаюсь, ну, думаю, оторвусь по полной программе. Встретились с ним возле парка, и пошли вдоль Садовой, идем болтаем. Хочу заметить, цветов он мне не подарил, ну, ладно не модно нонче девушкам на свидание цветы носить. Он предложил мне выбрать ресторан на свой вкус. Я вся такая в предвкушении, выбираю самый дорогой, он только за. О, думаю, богатая видать птица. Заходим, он с меня пальтишко, под ручку к самому столику, стульчик отодвинул, спасибо, пожалуйста. Я аж просияла, не мужчина – подарок! Меню принесли, он опять мне подает, в глаза смотрит, улыбается. Я ж на радостях давай заказывать всякие изысканные салатики, заморские блюда, благородное чешское пиво. Ну, думаю, раскручу его на полную катушку, он на все мои заказы улыбается и одобрительно так кивает головой, типа, для тебя все что угодно. Объелась я, девочки, пива вкуснятского напилась, он тоже от удовольствия хрюкает, красота… когда пришло время расплачиваться он, также мило улыбаясь, сказал: у меня денег нет! Вот это был шок – вся съеденная еда поднялась почему-то к горлу, и мое немое выражение лица привело официанта в некоторое замешательство, но, когда я увидела сумму, на которую принесли счет, моя нижняя челюсть отвисла до пола. На мое счастье в этот день я получила зарплату, и она была у меня в сумке. Девочки, я отдала все, что зарабатывала целый месяц за один ужин в ресторане, естественно за двоих! Когда вышли из заведения я дала ему еще денег на автобус, потому что ему не на что было ехать домой и под легким шоком, не обремененная тяжестью сумки с деньгами прошла пять остановок пешком… Но это еще не все, через месяц он снова позвонил мне и пригласил посетить ночной клуб, и вот тут я оторвалась на него… больше не звонил!
Девчонки хохотали взахлеб. Лиза умела рассказать любую свою историю так, что не смеяться было просто невозможно. И когда в комнату вошел Эдик, его даже не заметили, он с минуту терпеливо ждал, после чего громко стукнул по столу – все замерли, но секунду спустя Лиза прыснула себе в ладошку, и еле сдерживаемый смех вновь волной прокатился по комнате. Когда, наконец, все успокоились Эдик, впервые улыбнулся своим подопечным, но таким же холодным спокойным тоном произнес:
- Лиза, ты все хохочешь? Наверное, скучно будет без тебя твоим соратницам, прощайся. За тобой покупатель. Валерия, ты как, освоилась? Я думаю, что долго здесь не задержишься. Завтра будет распродажа по некоторым засидевшимся… Лиза, - позвал он и направился к двери.
В этот момент у Леры словно оторвалась ниточка, держащая сердце в груди. Ей было больно расставаться с этой рыжей веселушкой, с землячкой. Она всего лишь за сутки стала для нее самым близким человеком, и теперь ее забирают в страшную неизвестность.
По негласному правилу все молча проводили взглядом Лизу, слегка кивнув ей на прощание. Она в свою очередь обвела окружающих взором и, улыбнувшись своей задорной улыбкой, прощебетала:
- Да не горюйте, свидимся. Олимпийская чемпионка выходит на старт и первой придет к финишу, страну не подведем. Заморские мужики штабелями будут лежать у наших ног… а шампанского за свой счет мы с вами еще выпьем. До встречи, - Лиза вышла вслед за Эдиком, дверь закрылась.
Оставшись в тишине, женщины разбрелись по койкам, предаваясь своим мыслям. Валерия, уткнувшись в подушку, беззвучно плакала, она знала, что скоро и ее вот так заберут отсюда и кинут в грязь, совершенно не заботясь о том, хочет ли она этого сама.
Ей было страшно и безумно жалко себя. Она нуждалась в помощи, хотелось кричать и стучать в двери до беспамятства, но разум преобладал над эмоциями, а вера и молитва дали успокоение. Сердце перешло на более тихую волну, слезы высохли, она даже улыбнулась, посмотрев на Кису, заботливо расчесывающую черные локоны, и мысли о последних событиях показались ей не такими уж мрачными, значит так надо, решила она для себя, сон белым покрывалом тяжело опустился на веки - она уснула.
Продолжение...
(с) Татьяна Кветачка