Окончание
Из записок высокой девочки
Вперед, за работу!
Не теряя ни минуты, я приступила к делу. Создала в компьютере документ, обозначив его как «Книга о Стрельцове-Удальцове». Первое предложение родилось тут же: «Жил-был Стрельцов-Удальцов». Со вторым предложением тоже особых проблем не возникло.
«Стрельцов-Удальцов учился в 5 А классе средней школы». Над третьим я думала очень долго, минут, наверное, пять и поняла, что даже тому, как писать книги, нужно учиться. Я набрала в поисковике «Как написать гениальный роман» и спустя полчаса знала об этом все. Оказалось, я пошла совершенно не тем путем. Потому что прежде чем браться за книгу, нужно узнать о своем герое все от и до. Пришлось искать блокнот, чтобы записывать в него свои наблюдения.
Когда на другой день я увидела Стрельцова-Удальцова вместе с Иркой, мне стало немного неприятно. Но я подумала, что теперь я просто не имею права давать волю чувствам. Тут уж либо писать, либо – переживать. Хочешь- не хочешь, а придется относиться к Стрельцову-Удальцову как к экспонату, который просто необходимо изучить. Ну, например, как ботаник относится к бабочке, когда хочет нанизать ее на булавку.
Первым уроком была литература. Это было очень хорошо, ведь я могла спокойно присмотреться сзади к Стрельцову-Удальцову. В Интернете было написано, что было бы неплохо, если бы герой произведения имел какой-нибудь физический дефект. Например, горб, или шесть пальцев на руке, или волосы на щеках. Хорошо, если у него одна нога короче другой. Это позволяет с первых строк вызвать у читателя сочувствие. Но как назло, ничего такого у Стрельцова-Удальцова не было. И ноги у него были одинаковой длины. Оставалось одно: искать дефект на затылке.
Затылок Стрельцова-Удальцова я изучила позавчера вдоль и поперек. Но ведь тогда я смотрела на него глазами влюбленной девочки и могла чего-то не заметить, а сейчас смотрела глазами исследователя. Но все равно ничего необычного в его затылке я так и не нашла. Мало того, он почти не отличался от затылков других мальчиков нашего класса! Ну, может быть, был чуть подлиннее совсем уж круглого затылка Дондокова.
Между тем Стрельцов-Удальцов, как и позавчера, стал оборачиваться, пучить глаза и вытягивать губы в трубочку.
– Стрельцов-Удальцов – что происходит? – послышался голос Изольды Романовны. – Неужели на перемене нельзя наглядеться на Смирнову?
Сидящая впереди меня Жеребцова громко икнула.
Стрельцов-Удальцов снова обернулся и состроил рожу с выпученными глазами и губами в трубочку. Фу! И как это еще вчера эта рожа могла казаться мне красивой? Я разозлилась и показала Стрельцову-Удальцову язык. Он показал мне кулак.
И тут я вспомнила, что в рекомендациях «Как написать гениальный роман» было сказано, что очень важно в своем произведении использовать сравнение. Например, «его кулак был похож на»… на что бы… ну, на небольшой вилок капусты. Отлично! Теперь нужно придумать сравнение еще и для затылка Стрельцова-Удальцова. Вот здорово! Два сравнения, можно сказать, у меня в кармане! Итак, на что же похож затылок Стрельцова-Удальцова? Я снова впилась в него взглядом. Кажется… на тыкву. А может, на огурец. Если на огурец, то только на короткий. Все же, наверное, будет правильно, если напишу, что затылок его напоминал нечто среднее между тыквой и огурцом (коротким). Почти Гоголь!
Стрельцов-Удальцов опять заерзал на парте. Я полезла в рюкзак за блокнотом, и в этот момент что-то влажное шлепнулось в мою щеку и отскочило в сторону. Ага, катышек из бумаги, смоченный слюной! До чего же он все-таки невоспитанный! Метнуть в лицо девочки такую гадость!
Жеребцова легла на парту и затряслась.
– Да что же это такое! – рассердилась Изольда Романовна. – К тебе, Стрельцов-Удальцов, обращаюсь! Сколько можно! Неинтересен тебе урок литературы – сиди дома! Вот зачем ты сейчас в лицо Смирновой дурацкий шарик бросил? Она в отличие от тебя не только слушает, но и конспектирует!
Стрельцов-Удальцов обернулся и показал мне кулак.
– Нет, это невыносимо! – взорвалась литераторша. – Дневник мне на стол. И родителей вечером.
Стрельцов-Удальцов бросил в мою сторону злобный взгляд и поплелся с дневником к учительскому столу.
«Надо же, глупый какой, - подумала я. – Ясно же было, что этим все закончится!»
На душе стало легко и радостно. Стрельцов-Удальцов навсегда упал в моих глазах. И зачем только я так переживала?
«Как все-таки здорово, что влюблен он не в меня, а в Ирку Ильину, - подумала я. - С таким поклонником с ума можно сойти!»
И тут я поняла, что нашла основную черту, которая отличает Скворцова-Удальцова от других: он безнадежно глуп!
Я открыла блокнот и написала:
«Книга о Стрельцове-Удальцове». Но потом подумала и решила, что мой персонаж все-таки будет несколько вымышленным, и написала: «Сказ об Удальцове-Стрельцове».
Он был безнадежно…
Прозвенел звонок, и я вместе со всеми вышла в коридор, взяв с собой блокнот и ручку. Нужно было понаблюдать, как мой герой ведет себя в разных ситуациях. Признаться, смотреть на физиономию Стрельцова-Удальцова мне уже порядком надоело, но что делать? Судя по всему, смотреть на нее мне придется еще долго. Работа только начинается.
Со второй перемены Стрельцов-Удальцов начал озираться и, встретившись со мной взглядом, убегать от меня на другой этаж. Но разве от меня убежишь? Ноги-то у меня куда длиннее, чем у него!
Всю четвертую перемену Стрельцов-Удальцов пробыл в туалете, а я стояла неподалеку и ждала, когда он оттуда выйдет. Наконец, он появился и прошел мимо делая вид, что меня не знает.
На пятой перемене Стрельцов-Удальцов выглядел затравленным и испуганным. Я отвлеклась на минутку и не заметила, как он подскочил ко мне и вырвал блокнот.
– А ну-ка, посмотрим, что ты там калякаешь! – заорал он.
– Отдай, потом узнаешь!
– Ну уж нет!
Я невольно попятилась назад: с выпученным и горящими глазами Стрельцов-Удальцов напоминал демона. – Так… – Он открыл блокнот. – Ага… Жил-был Удальцов-Стрельцов… Так, это уже интересно. Только почему - Удальцов-Стрельцов? Я же – Стрельцов-Удальцов.
– Отдай, – попросила я. – Еще рано читать.
– Прям! Рано! Как бы не было поздно!
Вокруг нас начал собираться народ. Ну, в смысле наши.
– Ага, где я остановился-то? Вот… И был он учеником 5 класса. Правильно!
– Точно! – подтвердила Жеребцова.
– К сожалению, у Удальцова-Стрельцова не было горба, не было шести пальцев на руках, не росли волосы на щеках и даже ноги у него были одинаковой длины. Что за чушь? – возмутился Стрельцов-Удальцов.
– А ведь все это – правда! – сказала Сыромятникова. – Вот Зинка молодец! Надо же такое заметить! Читай, Стрелец, дальше!
– Отдай блокнот, – попросила я. – Потом все прочитаешь!
– Да я вообще не собираюсь эту ерунду читать! – разозлился Стрельцов-Удальцов.
– Тогда я прочитаю! – сказала Сыромятникова и вырвала из его рук блокнот. – Так, где мы остановились? Ага! Кулак у Удальцова-Стрельцова был похож на малюсенький кочан капусты, а голова представляла собой нечто среднее между тыквой и небольшим огурцом. Ну, Зинка, ты гений просто! Итак…
– Подожди,- остановила СыромятниковуЖеребцова. – Дай на голову Стрельца посмотреть. Точно! И на тыкву похожа, и на огурец. Такое подметить! Зинка – талантище! Прямо Гоголь!
– Да хватит вам! – возмутился Стрельцов-Удальцов. – Сейчас звонок прозвенит!
– Прям! Еще три минуты! – сказала Жеребцова.
Стрельцов-Удальцов рванул в класс, но перед ним встала Сыромятникова.
– Чего убегаешь-то? Правды испугался?
– Да я…
– Вот то-то же! – сказала Сыромятникова и снова уткнулась в блокнот. – Но главным качеством Удальцова-Стрельцова было то, что был он безнадежно… глуп. Вы только подумайте, два дня подряд строить рожи девочке – выпучивать глаза и вытягивать в трубочку губы…
– Ой, девчонки, что я видела! – вышла вперед Жеребцова. – Это же – умора просто! Посмотрите, как он делает! – и она выпучила глаза и вытянула в трубочку губы.
Все засмеялись.
– Эй ты, чучело, замолчи! – закричал Стрельцов-Удальцов и изо всех сил толкнул Жеребцову. Если бы не стоящий сзади ДоржиДондоков, она бы упала, как вчера упала я.
– Дурак, точно дурак! – закричала Сыромятникова. – Зинка права – ты и правда – безнадежно глуп!
– Да вы… Вы все – чучелы! – закричал Стрельцов-Удальцов, приставив большие пальцы к ушам и растопырив остальные пальцы. – Вы все – у-ху-ху-ху-ху!
Лицо его стало красным и злым. И очень некрасивым. Я подошла, молча взяла у Сыромятниковой блокнот, выдернула из него исписанные листы, порвала их на мелкие кусочки и бросила в урну. Писать о Стрельцове-Удальцове мне расхотелось.
Прозвенел звонок. Все потянулись в класс. Я стояла на том месте, где все только что читали наброски к книге о Стрельцове-Удальцове и думала о том, как все быстро меняется. Еще вчера здесь же Стрельцов-Удальцов поставил мне подножку, я упала, а потом чувствовала себя самым несчастным человеком в мире. А сегодня несчастным, наверное, чувствует себя он.
– Смирнова, чего стоишь? – послышался голос Изольды Романовны. – Быстро на урок!
Я вошла в класс. Вид у Стрельцова-Удальцова был пришибленный. Мне стало жаль его. Наверное, теперь у него болела душа так же, как вчера она болела у меня. Но, честное слово, я не хотела этого! Я подумала, что после урока, наверное, стоит подойти к нему и все объяснить. Но потом решила, что не нужно этого делать. Каждый сам должен пережить свою боль.
Подписывайтесь на мой канал, будет очень много интересного, обещаю!