Пролог
«Бомж – это Богом Отмеченный Мужчина… или Женщина»
Народный фольклор
Я много раз задавался вопросом, кто я? Это, знаете, как в Дельфийском храме с античных времён на табличке выгравированные слова: познай себя. Вот я и познавал. Ответы находились разные. Они затрагивали всё. Чем я увлекался, о чём помышлял, что чувствовал, чего не принимал, кем дышал и на кого хотел быть похожим? Всё касалось всего. Профессии, хобби, интересов. Любви, друзей, неприятелей. Детей, родителей, домашних питомцев. Мировоззрения, религии, самосознания. Всё зависело от всего и влияло на всё. Это происходит и по сей день. Поэтому, я вынужден Вас, дорогой мой читатель, огорчить. До сих пор я задаюсь этим вопросом, ложусь с ним спать и просыпаюсь с этим. А ответа так и не нашёл. А может, этот ответ на поверхности? Может, всё вышеперечисленное и есть я? Возможно, но не факт. А подсказать никто не возьмётся – большая это ответственность. Да и что может посоветовать тебе такой же путешественник как ты? Только то, о чём ему известно про самого себя. Но не про тебя. А может, по воле случая он ухватит подходящий ракурс и узрит то, чего не видел я? И ты? А повезёт, так ещё и озвучит! Тогда нам, и тебе и мне, необходимо быть готовыми, потому что восторги всегда держат за руку разочарование. Стало быть, сами можем нарваться.
Но дабы не провоцировать все эти последствия, я предлагаю тебе, мой любознательный слушатель, оставить на время наши личности и переметнуться к персонажу выдуманному и по-народному простому. Авось, мы что-то важное для себя и отыщем?
Часть 1
Сенька
«Сколь, веревочка, ни вейся,
А совьешься ты в петлю»
В. С. Высоцкий
Глава первая
Почесав рыжеватую щетину на подбородке, Сенька ухватился за холодную ручку дверей вокзала поездов пригородного сообщения и юркнул внутрь. Он огляделся по сторонам - народу было немного, но с контрастами. Были молодой паренек с какой-то несовершеннолетней девицей, к тому же полуголодной во всех смыслах овладеть ею тут же, не мешкая. Расположились они на сиденьях в полулежащей позе: он закинул на нее свою ногу поперек, она вцепилась в его губы своими, усилила давление руками и оба с чавканьем и сопением "поедали" друг друга, однако совсем не испытывая неловкости перед окружающими. «Сладкая парочка» обозначилась в дальнем углу зала. Справа от них читал книжку какой-то ботаник-студент, не обращая внимания на первых. Еще правее сидела толстая бабища, лузгавшая семечки прямо на пол. Чуть ближе находился упитанный человек и употреблял бутылочное пиво, чередуя его кириешками со вкусом копченого лосося. По другую сторону от входа сидели две бабульки и грелись у батареи. Завершал шествие Сенькиных глаз человечек из местных, покупающий в кассе билет на проезд. Тот факт, что он из местных, Сенька определил сразу, опыт позволял. Все ждали электропоезд пригородного сообщения, или как упростили в народе, электричку. На вошедшего почти никто не обратил внимания, кроме дуэта пожилых философов, выносившим все и вся свои вердикты. Бабушки вмиг сконфузились и одновременно сплюнули на пол, дескать, «явился, нехороший человек»! Но «нехороший человек» не обратил на реплику никакого внимания, а, снова почесав бороду и увидев лестницу на цокольный этаж, устремился туда, где находились общественные туалеты. Там было тише и непритязательнее, а возни совсем не хотелось. Да и вывод напрашивался очевидный - охранника нет.
Ковыляя по ступенькам, визитёр оказался в небольшом холле, стены которого были отделаны бурым мрамором, и уверенно направился к нужному отделению с табличкой над входом с выведенной на ней красной краской, будто предостерегающе, буквой "М".
- Э! Куда?! – неожиданно послышался за спиной не сулящий ничего хорошего голос. Сенька сразу остановился, и остановился лишь потому, что уважал это зловещее «Э! Куда?!» больше, чем старушечьи или еще чьи-нибудь замечания. Но больше реплик в его адрес не последовало. А последовал пинок тяжелым берцем под зад. Унизительно так последовал, что… нет, не описать состояния! Сенька взвыл, но взвыл скорее для проформы, нежели защищая собственные права:
- Ты чего?!
- А ну-ка быстро отсюда! – прошипел охранник.
Это был добротный высокий мужик в синем пятнистом камуфляже с бородавкой на носу и спичкой в углу рта. Что оставалось визитёру? Во-первых, «пятнистый» был на голову выше и в ширину толще. Во-вторых, почему-то был не в духе, а это чувствовалось. В-третьих, о своих «птичьих правах» заявлять было нелепо и неуместно. И, в-четвертых, что не менее важно первых трех пунктов, по доброте Сенькиной душевной. Он пулей влетел обратно на первый этаж, пулей пронесся по широкому холлу и пулей упорхнул за дверь вокзала. Следом за Сенькой, чертыхаясь, поднялся дюжий охранник.
- Нет! Уж лучше под электричку броситься, чем вот так вот жить! - донесся до ушей представителя порядка голос бабульки, сидящей справа.
- И не жить, а мучиться! - вторила бабулька, сидящая слева. Но это мало интересовало «пятнистого», и бабушки, оставшись незамеченными, в который раз сменили тему разговора.
Выдворив неудачного визитёра, страж повернул голову в противоположную сторону, и его опытный глаз в одно мгновение вычислил новых нарушителей. «Сладкая парочка», все еще упивалась неземными и взаимными намерениями. Не-по-ря-док. Немедленно и скорым шагом блюститель общественности направился к ней. Подойдя, он, хотя и сконфузившись, призвал-таки к себе на подмогу педагогические отклики товарища Макаренко и тактично крякнул. Реакции не последовало. Тогда кожаными перчатками в левой руке охранник шлепнул по коленке паренька и пробасил так, чтоб его было слышно:
- Граждане, ну вы бы еще здесь сексом занялись!
Реакция последовала мгновенная, как при пожарной тревоге. Оба подпрыгнули, на лету утерли рукавами слюни и захлопали глазенками растерянно и умиляюще. А в двух парах глазёнок читалось одно: натуральное не понимание, за что же им сделали замечание? В свою очередь страж про себя хмыкнул, подумал о том, как невозможно утаить распрекрасное чувство любовь ото всех, и покачал головой. О, великая сила агапэ! О, непоколебимая и прочная, как чугунная ванна филиа! О, в конце-то концов, струящийся эрос! Да вы и в подметки ни разу не годились исходившему из самых недр двух бьющихся сердец чувству! Впрочем, бог с ними, вернемся к простонародью. Охранник покачал головой. Справа послышался звонкий хохот бабищи, плевавшей семечную шелуху по всему полу, не жалея при этом языка и десен. «Пятнистый» повернулся в ту сторону, откуда летели взрывы хохота, и увидел... нет, этого нельзя было не увидеть! Безобразие, сотворенное толстухой, пестрело мозаикой на кафельном сером полу и мгновенно бросалось в глаза. Охранник вновь сделал над собой усилие и пальцем показал на пестроту, дескать, откуда это само по себе взялось? Бабища попыталась было отослать охрану пароходом-поездом подальше, но тут же проделала путь до дверей, правда с наименьшей скоростью, нежели бомж-визитёр.
Бабульки снова попытали счастья завести разговор со стражем, но опять остались не при деле. «Пятнистый» оглядел остальных присутствующих, что-то буркнул себе под нос и удалился на первый этаж в отведенную ему комнату, где его ждал только что разогретый обед.
Не успел спуститься представитель охраны по лестнице, как между дверей нарисовалась как по мановению волшебной палочки Сенькина заросшая физиономия. Бомж шмыгнул носом и, обведя запретную зону внимательным взглядом, снова испытал судьбу. Такая наглость и явное нахальство не остались без внимания бабушек:
- У, какой!
- Нет, не имётся!
- Ох, и нарвесся же ты окаянный!
- Уноси ноги, пока он не вышел! Окстись!
- Тьфу!
И бабульки продолжили свою общую мысль, тщательно и самозабвенно стараясь, чтобы им внял бомж, а по возможности и уразумел.
-Ну, как же так жить-то! Без крова! Без жилья! Нет, уж лучше под колеса броситься!
Но Сенька не слушал. Он вообще был исполнен другими, более важными помыслами – согреться. А тут сытый голодному не товарищ! Ведь для этого необходимо было проскользнуть в туалет, который находился на цокольном этаже вокзала. Опыт вещал, что там можно оставаться незамеченным более длительный срок, нежели в зале ожидания. И по нужде опять же… И визитёр направился туда.
А в это время охранник с головой ушёл в трапезу. Был он взбешен, возмущён, разгневан… ну, и так далее, что его отвлекли бомж и хамоватая толстуха, по вине которых снова пришлось вымыть руки с хозяйственным мылом на два раза. Однако, теперь, идя на принцип, он не думал отвлекаться от толчонки с тефтелькой, хотя и подозревал о скором возвращении в вокзал обоих.
Сеньке повезло. Пролез! Проник! Сдиверсировал! Mission of Russian bomg complete! Но зачем он не ограничился уютной уборной и вернулся на первый этаж? И какой чёрт его дёрнул на такое отчаяние? – Сенька бы и сам не ответил. Диверсант шмыгнул носом и облегченно шлепнулся на железную скамейку. Осмотрев публику вокзала еще раз, он нежно и по-детски отрыгнул удачно найденным ещё третьего дня пивом и сомкнул веки. Засопел.
Пробуждение было резким от болезненного удара по внутренней стороне икры. Нога онемела, сон как рукой сняло. Бомж разлепил глаза. Додумать сон не успел, а тут же получил второй пинок по второй ноге и тоже болезненный. Возмездие наступало и вбирало в себя силы с каждой секундой, и только элементарная брезгливость останавливала охранника, не давала пустить в ход кулаки, которые, кстати сказать, ой как чесались. Сенька вылетел на улицу сразу - тогда, когда "пятнистый" натянул на руки перчатки. Так попытка задать храпака на железной лавочке под назойливые рассуждения двух бабулек как жить бомжу, с треском провалилась. Сенька поежился, поглядел на табло, выставленное на передовой вокзала, и скис. 25 января 15:40, 760 мм рт. ст., минус 27 градусов по Цельсию. Сибирская зима щедро одаривала своих уличных обывателей. Шмыгнув носом и спрятав руки в карманы пальто, бомж оперся плечом о стену вокзала и философски рассудил - обидно, досадно, но ладно…
Продолжение следует...