Прежде чем описывать СССР как реальность, на которую можно опереться при выработке обновленного проекта СССР, надо разобраться с теми мифами, которые лежат в сознании различных субкультур и блокируют их способность воспринимать реальность
Введение, Часть 1, Часть 2, Часть 3, Часть 4, Часть 5, Часть 6, Часть 7, Часть 8, Часть 9
Во введении была поставлена задача осмыслить, как в сознании граждан постсоветских стран за 30 постсоветских лет сформировались, уживаются и конфликтуют политические воззрения, понимание истории, образы будущего и социальные идеалы. Ее решение требует разностороннего и точного описания того, что такое был СССР. Полное такое описание не уместилось бы в газетный формат, поэтому мы вынуждены сосредоточиться на главном: ошибках и недоработках великого советского проекта, наличие которых позволило осуществить демонтаж СССР. Однако, постсоветская деградация индивидуального и массового сознания помимо прочего характеризуется тем, что, во-первых, такая деградация есть результат планомерных усилий заинтересованных в деградации сил, во-вторых, такая деградация породила раздробление общества на множество субкультур, все более утрачивающих способность говорить друг с другом на одном языке, понимать друг друга. Раздробление общества нарастает, появляются новые религиозные движения (НРД), десятки молодежных субкультур, десятки версий истории, десятки представлений о сущности человека и человечности и тому подобное.
При решении задачи для нас будет важным показать, какие из этих новоделов носят рукотворный деструктивный характер и при каких условиях они оказываются жизнеспособными в сознании отдельных людей и отдельных групп. То есть прежде, чем описывать СССР как реальность, на которую мы можем опереться при выработке обновленного проекта СССР, мы предварительно вынуждены хотя бы частично разобраться с теми конструктами, которые лежат в сознании различных субкультур и блокируют их способность воспринимать реальность.
Начнем разбор таких конструктов, замутняющих сознание, с таких образцов, которые направлены на предельное замутнение сознания, реализующееся в том, что представители соответствующих субкультур вообще отказывают вам в том, что вы обладаете человеческими качествами, человечностью. Вы для них — нелюдь, в отношениях к вам не применимы мораль и нравственность. Это эффект технологии демонизации.
Технология демонизации
О ком именно и о чем именно написал Осип Мандельштам стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны…»? Вот его полный текст:
Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,А где хватит на полразговорца,Там припомнят кремлевского горца.Его толстые пальцы, как черви, жирны,А слова, как пудовые гири, верны,Тараканьи смеются усища,И сияют его голенища.А вокруг него сброд тонкошеих вождей,Он играет услугами полулюдей.Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,Он один лишь бабачит и тычет,Как подкову, кует за указом указ:Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.Что ни казнь у него — то малинаИ широкая грудь осетина.
Современному школьнику, как правило, предлагается следующая интерпретация стихотворения: это эпиграмма, основным выразительным средством которой является простота рифмуемых слов, предназначенная передать «банальность зла», которую поэт видит в Сталине. Согласимся, что центральным образом стихотворения является личность руководителя советского государства, который представлен пугающе жестоким и отталкивающим, что выражается и в описании внешности, и в описании манеры правления. Но…
Но стихотворение начинается со смыслообразующего местоимения «мы». Если избавиться от соблазна «зацикливаться» на образе вождя, то обнаруживается, что смысл стихотворения в описании восприятия этим самым «мы» личности Сталина. Оказывается, что это стихотворение не о самом Сталине, а о сознании этого «мы». Оказывается, что Мандельштам противопоставляет неспособность «мы» к полноценному и точному разговору (вспомните «немоту», которую мы обсуждали в декабре 2020 г. в цикле статей «2020: СЛОВА и ЦИФРЫ») способности Сталина утверждать истину непоколебимыми и верными аргументами — «…а слова, как пудовые гири, верны».
В 1989 г., то есть спустя девять лет после смерти Н. Я. Мандельштам, жены поэта, были опубликованы якобы написанные ею «Воспоминания». Не будем вдаваться в спор об их авторстве, но отметим, что в «Воспоминаниях» приведена первоначальная, отвергнутая впоследствии поэтом, редакция начала стихотворения. Вот она:
Мы живем, под собою не чуя страны,Наши речи за десять шагов не слышны,Только слышно кремлевского горца —Душегубца и мужикоборца…
К теме мужикоборства, переделанной историками от «Мемориала» в тему раскрестьянивания, нам наверняка еще придется вернуться, так как она самым непосредственным образом касается изменения социально-классовой структуры советского общества. Ведь анализ современной социальной структуры России надо будет совершить и в аспекте исторической новизны XXI в., и в достоверной реконструкции динамики социальной структуры советского общества. Но в контексте анализа стихотворения Мандельштама нас интересует иное. Если «Воспоминания» Н. Мандельштам достоверны, то они иллюстрируют, какая проблема решалась Осипом Мандельштамом, исключившим слова «Только слышно кремлевского горца — Душегубца и мужикоборца…», и написавшим в замен: «А где хватит на полразговорца, Там припомнят кремлевского горца». Он отодвигал на второй план присутствие вождя, и выводил на передний смысловой план характеристику «мы». Это «мы» представлено не только как не способное к полноценному результативному разговору, то есть к выводам по итогам размышлений, не способное к формулированию истины. Это «мы» в итоге оказалось представлено поэтом как совершающее ментальный отскок от рационального разговора, способного «родить истину», в иное состояние сознания. В полурациональную образность словосочетания «кремлевский горец», символичность которого явно ощущается, но не предстает конкретной и ясной.
Для тех, кто сбегает от рациональности в неясный символизм, последовательная развернутая и логически выстроенная речь того, кто сохраняет рациональность, воспринимается не только как безобидное занудство. Позволю напомнить читателю об исследовании израильского филолога Михаила Вайскопфа «Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты», его нам довелось рассматривать на страницах «Томской НЕДЕЛИ» два года назад. Вайскопф дал наиболее емкое и скрупулезное исследование темы.
Вайскопф (кстати, последовательный антисталинист) констатировал, что хотя русский язык не был родным языком Сталина, а его публицистика не славилась ярким литературным слогом, однако речи Сталина производили на современников чарующее, гипнотическое впечатление. При этом и тексты, и речи Сталина по структуре и манере подачи выполняли наставническую роль и направляли читателя (слушателя) на рациональное осмысление темы. Но если человек бежит от рациональности, от назойливого наставнического указания быть рациональным, то он способен услышать в наставлении только назойливый повторяющийся шум.
Работа Вайскопфа помогает понять, почему Мандельштам употребил выдуманный им глагол «бабачит» для обозначения восприятия речи Сталина окружением. «Мы» хочет чего угодно, но только не хочет видеть фатальных угроз своему существованию и не хочет мобилизации против этих угроз. Если вы настойчиво обозначаете такие угрозы и призываете мобилизоваться против них — значит вы назойливо и неуместно напористо «бабачите». Ваши потуги организовать и упорядочить будут отторгнуты, вас постигнет «горе от ума», вы будете демонизированы.
Александр Грибоедов дал классический пример демонизации, вспомните завершение последнего монолога Чацкого:
Безумным вы меня прославили всем хором.Вы правы: из огня тот выйдет невредим,Кто с вами день пробыть успеет,Подышит воздухом одним,И в нем рассудок уцелеет.
Но у Грибоедова дан пример осмысления демонизации со стороны того, кого «мы» демонизирует. Он дан в запальчивости, но рационально. Минимально достаточным признаком рациональности является раскрытие Чацким причинно-следственной связи событий.
У Мандельштама, излагающего чувствования «мы» по поводу демонизируемого субъекта, это «мы» не демонстрирует даже этого минимального признака рациональности. Мандельштам напротив дает выраженный символами (тараканьи усища, грудь осетина, сверкающие голенища) перечень впечатлений, которые переживает «мы». Но это «мы» у Мандельштама имеет признаки, не позволяющие рассматривать его как всю народную массу.
Это «мы» имеет признаки претендующих на элитарность. Это и скрытая, но не реализованная потребность чувствовать ответственность за страну, которой «мы», в отличие от осетина с широкой грудью, «не чует». Это и демонстрация знаний о кулуарных особенностях взаимоотношений вождя и его «тонкошеего» окружения. Это и возможность «мы» иметь личные воспоминания от наблюдения «кремлевского горца».
Отметим, что стихотворение Мандельштама известно широко, но популярно только в элитных слоях общества. Некое элитное «мы» заявляет свои претензии к Сталину, осуществляя его отрицательную демонизацию, однако это не исключает не элитной, а народной положительной демонизации Сталина. Такая положительная демонизация может перекликаться с отрицательной, вступать с ней в спор и являть причудливые формы. Образцом такой причудливости можно считать монумент Сталину в североосетинском селе Верхний Фиагдон, где бюст вождя вознесен много выше уровня человеческого роста и установлен на фундаменте, символизирующем по замыслу огромную осетинскую грудь и огромное народное сердце. Читатель вправе спросить, зачем здесь изложено литературоведческое эссе прошлом, если речь должна идти о «альной РоссииНачнем ответ с другого эссе, отчасти религиоведческого, но более короткого. Считается, что Древняя Русь приняла крещение в 988 г. Так вот, осетины (аланы) приняли христианство минимум на 70 лет раньше. Три самых древних христианских храма на территории современной России построены осетинами, а их письменность превосходит по древности русскую письменность кириллицей. Много веков осетины выживали, сохраняли и развивали (!) христианство в языческом, а потом в исламском «религиозном море» Северного Кавказа. Этого не знает рядовой постсоветской читатель. Но это твердо знал любой представитель того квазиэлитного «мы», от имени которого написано стихотворение Мандельштама. Это «мы» пребывало в гуще советских языковых новаций, в том числе создания или реформ письменности народов СССР. Мандельштам написал свое стихотворение в конце 1933 г., когда в стране развернулась острая научная и политическая дискуссия об алфавите для осетинской письменности после потерпевшей неудачу попытки латинизации. Первоначально древняя аланская письменность основывалась на греческой, но в последующем многократно реформировалась. С 1844 г. по 1923 г. применялся удачный «алфавит Шёгрена-Миллера» на основе кириллицы, но в 1923 г. она была переведена на латиницу, что продолжалось по 1938 г. В этом году письменность будет переведена на два основания, применявшихся параллельно: кириллицу и грузинское письмо. Только после смерти Сталина, уже в 1954 г., осетинская письменность вновь вернется на кириллицу.
То есть борьба с латинизацией осетинского языка в контексте культуры и истории осетинского народа были в 1933 г. в центре дискуссий, так как была отражением изменений образа будущего. Отказ от латинизации письменности народов СССР был отражением отказа советского руководства от курса на мировую революцию. Этот курс подразумевал культурное отставание народов СССР от Европы, а латинизация языков воспринималась как приуготовление советских народов к интеграции в «передовую» европейскую культуру. Образ осетина в разношерстной московской писательской среде в этот период был таким: провинциальный выскочка-варвар, который, с одной стороны, претендует на перехват первенства в сфере культуры, с другой стороны, подкрепляет свои амбиции весомыми аргументами и моральным авторитетом, противопоставленными асоциальному лиризму и декадентству, остававшимися эстетическими ориентирами для представителей «серебряного века» российской поэзии.
На такое восприятие осетина наслаивалось этнографическое своеобразие представителя Кавказа: подчеркнутое достоинство и ответственность, усы и кинжал, особенности фонетики и конкурентная по древности культура. Линия ассоциаций, которую отражает стихотворение Мандельштама, была актуальна в 1933 г. А в сознании современного читателя ее нет, потребность в ассоциациях удовлетворяется за счет регулярно повторяемых антисталинских мифов, первоначальное содержание образов которых наш массовый современник не знает. Это полностью искажает представление о стихотворении Мандельштама в постсоветском массовом сознании. Условием эффективной демонизации (расчеловечевания оппонента) является длительное регулярное воспроизведение для широкого круга лиц языковыми и визуальными средствами каких-либо образов, которые могут символическим некритическим образом оформиться в сознании с одновременным подавлением «способности суждения».
Применительно к 1933 г. реальная личность Сталина могла быть демонизирована с использованием одних устойчивых ассоциаций для сознания, а для современного постперестроечного читателя абсолютно иными по содержанию ассоциациями. Но есть разница, ассоциации 1933 г. имели «естественное» происхождение, то есть не имели автора, а постперестроечные ассоциации искусственно сконструированы конкретными людьми.
Вот о таких «конструкторах», работающих на подавление способности современного обывателя к критическому мышлению, мы далее и поговорим.
Разговор этот коснется тех, кто навязывает современникам ассоциацию Владимира Путина с Иосифом Сталиным, с одной стороны, и с Адольфом Гитлером, с другой стороны.
А перед этим позвольте напомнить читателю, как тему демонизации поэтическими средствами оформлял совсем юный Сосо Джугашвили, будущий Сталин. Может Мандельштам оппонировал именно этому стихотворению?
Ходил он от дома к дому,Стучась у чужих дверей,Со старым дубовым пандури,С нехитрою песней своей.А в песне его, а в песне —Как солнечный блеск чиста,Звучала великая правда,Возвышенная мечта.Сердца, превращенные в камень,Заставить биться сумел,У многих будил он разум,Дремавший в глубокой тьме.Но люди, забывшие Бога,Хранящие в сердце тьму,Полную чашу отравыПреподнесли ему.Сказали ему: «Проклятый,Пей, осуши до дна…И песня твоя чужда нам,И правда твоя не нужна!»
А теперь посмотрим на нашу современность. В 2018 г. в молодежной среде почитателей Алексея Навального выявилось явление, прямо связанное с изложенным выше «литературоведческим эссе». На фоне очень низкого культурного уровня в среде «навальнят» выявились представители, претендующие на некоторую духовную развитость, демонстрирующие связь с некой духовной традицией, конечно, в их интерпретации. Общая масса «навальнят» характеризуется примитивизмом штампованных лозунгов, которые сами по себе не дают материала, достаточного для вскрытия механизмов становления этого типа массового сознания. На этом фоне некоторые представители «навальнят», претендующих на большую одухотворенность, чем общая масса, дали такой материал. Разобранные нами строчки Мандельштама в 2018 г. одновременно появились на самодельных плакатах нескольких групп «навальнят» в Москве и Екатеринбурге («штампованные», хорошо отпечатанные плакаты были в значительно большем количестве, но примитивны по содержанию). При этом поведение «одухотворенных» «навальнят» контрастировало своим спокойствием и корректностью с поведением типичной массы «навальнят».
Отнюдь не плохо, что юноши хотят как-то соотносить себя с культурным наследием Пушкина, Мандельштама и Маяковского. Это не тревожило. Тревожило то, что явление сразу нескольких однотипных групп «одухотворенных навальнят» произошло одновременно и свидетельствовало о наличии в массе «навальнят» некоего скоординированного ядра, ассоциативные механизмы которого кто-то сконструировал. Так начался поиск конструкторов и инструкций по конструированию. Где и в какой точке формирование молодежной поддержки Навального было скрещено с перестроечными технологиями фальсификации истории и манипуляции сознанием? Каково становление ассоциаций «навальнят», приведших к доминированию в их сознании мемов «Путлер», «ватник» и «бункерный дед»? Подход к этой теме не может игнорировать биографию самого А. Навального. Она в общих чертах известна многим читателям, но кое-что придется повторить. Родился в 1976 г. в Подмосковье в семье военнослужащего. Есть некоторые данные, что получил высшее юридическое образование в Российском университете дружбы народов (РУДН) и финансовое в Финансовой академии при правительстве РФ. Некоторое время работал в коммерческих структурах и сам пытался заниматься бизнесом. В 2000 г. Навальный стал членом партии «Яблоко», в 2002 г. был избран в ее московский региональный совет и вскоре стал руководителем аппарата московского отделения.
Более того, с 2004 г. по 2007 г. был заместителем председателя московского отделения партии. Именно к указанному периоду относится знакомство Навального с Марией Егоровной Гайдар, дочерью бывшего главы ельциновского правительства «младореформаторов». Они еще тогда совместно занимались организацией молодежных протестных движений в России, хотя М. Гайдар представляла иную партию — Союз правых сил (СПС). Связь с этой элитной дамой многое решила в жизни Навального. Когда в декабре 2007 г. Навальный был исключен из партии «Яблоко» «за нанесение политического ущерба партии, в частности, за националистическую деятельность», он был востребован именно в СПС: в 2009 г.
Навальный занял пост советника губернатора Кировской области, бывшего лидера «Союза правых сил» Никиты Белых. На этом посту он спутал государственные интересы с интересами собственного кармана и спустя некоторое время был признан виновным в преступлении, связанным с махинациями государственными лесоматериалами. Но осуждение состоится позднее, а в 2010 г. Навальный отправляется на обучение по программе Yale World Fellows 2010 в американский Йельский университет. О работе этого университета, следы которой проявляются в сознании десятков тысяч томичей, не осознающих, что над ними изощренно глумятся, нам придется «конкретно» поговорить далее. А перед продолжением можно взять паузу и предложить читателю всмотреться в фотографии «навальнят».
Продолжение в следующем номере
Азамат Уалиев