Японский автомобильчик перебросил меня в местную гостиницу, где квартировал и Вениамин. Ничего особенного, обычный двухэтажный дом, только с вахтершей в придачу. Всё в лучших коммунистических традициях, то есть бесплатно.
Зашел умыться, заодно и спрятал пистолет с паспортом под чугунную ванну. Тем временем Веня возвел на столе отличную пирамиду: колбаска, сыр, маринованные грибочки, огурцы, помидоры, зеленые яблоки. На стуле задними лапами стоял крупный чёрный кот и тянул когти к еде.
- Кыш! – согнал его Веня.
Кот спрыгнул, презрительно посмотрел на нас.
- Что за котяра?
- О! – улыбнулся он. – Когда сюда заселился, в первую же ночь стали скрестись мыши. За ночь в хлебе на столе прогрызли дырку шириной с кулак. Утром пошёл к вахтерше, сказал, что опасаюсь за свою жизнь. Она говорит: «От мышей есть решение», - и дает этого кота. Принес его, он у меня на голове всю ночь проспал. Зато остальная живность очканула…
Перекусив, пили чай.
- Непростая ситуация, шеф, - рассказывал Веня. – Те триста человек, которые согласились сюда переехать, могут в любой момент удрать. Что проку в деньгах, которые они зарабатывают? В Красноармейске деньги не в ходу.
- Как это «не в ходу»? – не понял я.
- А вот так – коммунизм! Равенство, так сказать, ну и братство, конечно.
- В смысле, каждому свой паёк?
- Типа того…
До меня дошло, что имел в виду Вождь, когда рассказывал про «механизм распределения».
- Что ещё тут не в ходу?
- Алкоголь, - ответил Веня.
- Сухой закон?
- Суше не бывает…
- И за чей счет банкет? Кто платит?
- Сейчас мы. А до нас доили каких-то нефтяников.
- И чем же занимаются местные… э-эээ… коммунары?
- Бригадиры распределяют наряды. А женщины заняты детьми, огородами, домашней скотиной. Денег нет, только паёк. И каждому подробно расписано, что и когда он может получить.
В воображении возникло помещение, заставленное гроссбухами, между которыми бродят измученные архивариусы.
- А магазины?
- Нет магазинов. Есть большущий склад, на который завозят всё необходимое. Говорят, давным-давно какие-то коммерсанты пытались поставить ларьки, но их быстро выкурили.
- Сожгли?
- А то! До трассы отсюда сотня километров грунтовки, вокруг тайга. Соответственно и охотников экспериментировать тут нет – как Виктор наладил жизнь, так всё и идёт.
- Кто распределяет пайки?
- Бригадиры. У каждого такого начальника в подчинении сотня жителей, включая женщин и детей.
- У этих бригадиров большая власть! – заметил я.
- Да, круче только Вождь.
- Вождь, как я понял, бессеребреник. А эти тридцать?
- У них самый большой паёк, - ответил Веня. - Даже живут отдельно, в самых больших домах.
- Как они стали избранными?
- Кто знает… Как-то глянулись Виктору.
- Интересно посмотреть на них!
- Увидите… Этих легко узнать.
Я не стал уточнять, по какому именно признаку.
- Веня, ты говоришь, денег тут нет… А наши, заводские, где берут продукты, одежду?
- То же самое – паёк! – ответил Вениамин. – Правила для всех одинаковые.
Теперь я другими глазами взглянул на стол с остатками еды.
- Так, значит, это…
- Паёк, - подтвердил Веня. – Усиленный. Выдали как руководителям.
- Правила одинаковые, но размер правил разный…
- Можно и так сказать. Но с голоду тут пока никто не умер.
Чёрный кот заснул, едва мы заговорили про производство.
- Беда даже не столько в этой дыре как таковой, - ковал я свою мысль, – сколько в невозможности продолжать исследования. В отсутствии лаборатории – здесь только производственный цикл. А коли так – хана заводу.
- Почему?
- Потому что конкуренция. Пока мы тут чаи гоняем, кто-то бьется над разработкой кристаллов с более революционными показателями. А может, даже изобрел и теперь запускает в производство. Помнишь, как говорил Джобс? Инновация отличает лидера от догоняющего.
- И что делать?
- Выживать! Единственное, что остаётся… Или ещё какие-то варианты?
Мой собеседник только махнул рукой.
- О чем вы говорили на встрече с Виктором?
- О непростой политической ситуации, - усмехнулся я. - О том, как нужны друг другу. И что симбиоз этот до самой смерти.
- Чьей смерти?
- Я так понял, Виктор намерен жить долго и счастливо…
События последних суток придавили гранитной плитой.
- Знаешь, Веня, устал я что-то… Пойду, вздремну.
Едва голова коснулась подушки, я провалился в глубокий сон.
***
Владимир Владимирович отказался баллотироваться на очередной президентский срок.
- Баста! – сказал он, разглаживая шестидесятипятилетние морщины. – Не устал, но ухожу. А вас пусть ФСО охраняет.
Поседевшая от многолетней борьбы оппозиция обрадовалась.
- Наконец-то! – воскликнул пожилой политик из Нижнего Новгорода. - То, о чём ежечасно мечтали – свершилось. А пока, до новых выборов, так и быть! Соглашусь возглавить переходное правительство. Тем более, в Кремле был. Где столовая и туалет - в курсе. Ну?
Однако претендентов хватало и без нижегородца. В завязавшуюся схватку добавил интриги помилованный Ходорковский, который к тому времени обосновался в одной солнечной стране. Там, в домике из ливанского кедра сочинял мемуары про макроэкономику девяностых.
«НТВ» показало передачу «Прощай, Владимир», где в деталях раскрыло операцию «преемник». И тут зрителей ждал сюрприз. Владимир Владимирович предложил удивительное: разыграть президентский пост на аукционе.
- У меня только одно пожелание, - подчеркнул Путин. – Чтобы всё прошло честно.
Для пущей убедительности в глазах отставного подполковника КГБ вспыхнули красные огоньки – в точности как у терминатора, в воздухе появился фольклорно нелепый запах серы, от которого пробрало даже видавших виды членов «Единой России».
- Очень правильное решение! - заголосил хор. - Владимир Владимирович, только аукцион, на любые должности!
Оппозиция поначалу возмутилась. Но потом из её рядов выступил седовласый дед (сплетничали, он единственный видел Новодворскую голой) и авторитетно заявил, что, по его разумению, предложенный Путиным способ является самым честным.
- Судите сами, - сказал он. - Претенденты не врут, какие они красивые, заботливые и все из себя человечные. Никакого агитационного цирка, веера пустопорожних обещаний. Путь к власти максимально короткий – сразу к кассе, кто больше заплатил – тот и правь.
Следует упомянуть про ложку дегтя, которую заботливо подложил в мёд Владимир Владимирович. Чтобы не было соблазна возместить аукционные потери, победителю в принципе запрещено прикасаться к Конституции. А следить за исполнением обязательства будет специальное управление протокола, которому на этот случай приданы особые полномочия.
И был аукцион. И был он честным. И выиграл его не какой-нибудь условный Дерипаска, а некий гражданин Петров, скопивший к тому времени громадный запас валюты в офшорах Британских Виргинских островов. В активе у него была производственная сеть чулочно-носочных фабрик, тех самых, которые работали на подряде у китайцев и одевали даже Венесуэлу (говорят, сам Уго Чавес когда-то носил его носки).
Может, Петров был не самым богатым гражданином страны, но на тот момент у него оказалось больше «кэша» в кармане – это факт. И всё, что хранилось на островах, полностью перекочевало в бюджет Российской Федерации – тоже факт.
Пропустив по бокальчику шампанского, победителя повезли в Кремль - показать, где находится туалет, и объяснить, во сколько завтрак. А заодно познакомить с руководителем управления протокола по фамилии Любимый.
Руководитель оказался до синевы выбритым брюнетом. Он усадил Петрова за стол, вручил ручку и бумагу.
- Пишите, - сказал он новоиспеченному президенту.
- Что?
- Указы.
Петров подписал документ о переименовании полиции в милицию и пришёл к выводу, что работать «отцом нации» не так уж и сложно.
- А где ядерный чемоданчик? – поинтересовался он.
- В надёжном месте… Пишите-пишите, не отвлекайтесь.
Вскоре Петров освоился на новом месте, даже поменял меню кремлевской столовой и кое-что в распорядке дня. Потом взялся за освоение фундаментальных задач, в частности объявил Одноклассники.Ру национальным сайтом, а чиновников обязал заводить там аккаунты, чтобы в принудительном порядке отвечали всем пользователям. Разумеется, нашлись ловкачи, которые стали тырить переписку и выкладывать на «Викиликс». Петров этому обстоятельству не возражал, поскольку считал, что самое радикальное средство против коррупции – публичность.
На третьем месяце правления Петров отменил ФСБ. Секретные функции были переданы управлению протокола, остальных сотрудников отправили в отставку.
- Да на фиг оно, - объяснил он внезапный поступок. - Всё равно никаких шпионов нет.
Были опасения, что роспуск такой структуры может привести к разного рода инцидентам, но всё обошлось. Более того, оказалось, что из «гэбэшников» получаются отличные бизнесмены – пробивные, инициативные, с разносторонними взглядами. Короче – то, что нужно.
Воодушевленный Петров взялся за более серьёзные шаги. Предприниматели получили реальные льготы и преференции. Начинающие бизнесмены – налоговые каникулы. Тарифы на энергоносители сделали фиксированными - втрое меньше. Половину чиновников сократили, весь документооборот стал электронным. По сути, в каждом муниципалитете осталась ровно одна печать с гербом и словами «Копия верна» - чисто для подтверждения распечатанного документа. Из всей канцелярии осталась одна-единственная тётя, которая занималась распечатыванием документов с сайта и шлепала по ним печатью.
Полностью прекратили практику использования иностранной рабочей силы. Петров посчитал, что кормить надо своих граждан, а не чужих. В рекордно короткий срок он перестроил все федеральные трассы в четыре полосы с бетонным разделителем. А заодно пересадил чиновников на новую модель российско-китайской «Волги» - Great Wall Volga.
А самым дерзким шагом стал перенос столицы во Владивосток. Мероприятие благотворно сказалось на качестве чиновничьей среды: бюрократическая мразота вмиг уволилась, рассосалась по среднерусской возвышенности, лишь подлинные государственники поехали во Владивосток с семьями. А когда к новой столице подтянулась остальная инфраструктура, восточная часть страны стала оживать.
В Кремле же устроили музей. Так и назвали: «Музей Переходного Времени».
Кажется, именно в этот момент я проснулся.
***
Звонко тикающий будильник отбил десять утра – я проспал почти четырнадцать часов. Черный кот бродил по подоконнику, косил на меня бледным глазом. На полу валялся обгрызенный кусок колбасы. Я позавтракал яблоком и двинул на завод – пешком.
В Красноармейске никто никуда не спешил. Весь город словно сидел на корточках, по-тюремному ожидая баланды. И хоть сухой закон, зато курили тут поголовно. При виде меня в глазах жителей вспыхивал интерес, но так же быстро и гас – они возвращались к своим папиросам и негромким разговорам. Такие манеры – обычное дело для арабских стран, но в России я такое видел впервые.
Гуляя по городку, увидел вывеску общественной библиотеки. Не удержался, зашёл внутрь и действительно обнаружил библиотеку. Всё очень натурально: бабуля на выдаче, ящики учётных карточек, стеллажи литературы. Книги старые, «эсэсэсэровские», из новодела вообще ничего. Плюс жёлтые кипы «Роман-газеты». На стенах лики советских писателей: положение рук, взгляд в сторону — задумчивый и глубокий… Короче, всё, как в старое время, когда СССР была самой читающей страной.
На уличных столбах висели репродукторы, откуда ровный женский голос вещал всякие хозяйственные новости: ремонт электричества и водоколонки. Под шевчуковское «еду я на родину» вошел в красноармейскую столовую и обалдел.
Я словно вернулся в детство. Столы, по-домашнему накрытые клеёнкой. Котлеты в комплекте со слипшимися рожками. Кисель из чайника. И хлеб! Хлеб с ароматной хрустящей корочкой!
Как зачарованный замер перед раздачей.
- Эй! – окрикнула меня повариха. – Есть будешь?
Кивнул и получил в ответ глубокую тарелку щей, пресловутую котлету, стакан киселя. Но самое удивительное произошло дальше.
Я спросил:
- Сколько я должен?
- Чо? – переспросила златозубая. – Не местный что ли?
Люди за клеёнчатыми столами сдержанно хихикнули.
- Не местный, - признался я.
- Так у нас все едят бесплатно, - ошарашила повариха. - В том числе и не местные.
Перекусив, отправился удивляться дальше. Именно тогда на глаза мне попалось руководство. Веня оказался прав: бригадира было видно за версту. Красное, загоревшее на солнце лицо, возраст около пятидесяти, страдает повышенным давлением. Если бы меня попросили дать этому человеку кличку, коротко характеризующую его внешний вид и манеру поведения, то лучше, чем «Кирпич», я выдумать не смог. Плюс старомодная фетровая шляпа, широченный бежевый плащ и трое подручных, образующих что-то вроде свиты.
Наверное, я как-то не так взглянул на мордатого. Слишком любопытно. Или куртка моя не серая… В любом случае Кирпич резко изменил курс и направился прямиком ко мне:
- Ты кто такой?
Я не успел ответить, между нами вклинилась вчерашняя девушка-нукерша – сегодня она каталась на велосипеде.
- Это хозяин завода, - сказала она.
Бригадир словно расплющил нос о невидимую стеклянную стену.
- А! Ну ладно.
Развернулся и пошагал прочь, размахивая полами необъятного плаща. Свита спешила за ним.
- Привет! – сказал я блондинке. – Вождя сегодня другая девушка охраняет?
- Нет, сегодня у парня смена.
- Зачем Вождю охрана? Кто-то хочет его убить?
- До вас нефтяники были, - сказала она. – Натерпелись с их службой безопасности… И убить угрожали, да-да.
Девушка помолчала, разглядывая исподлобья. Мне показалось – с интересом.
- А вы правда олигарх? – спросила.
- Наверное.
Немного подумала, выпалила:
- Ненавижу! Олигархи наглые, жадные и вообще гады!
- Ничего страшного, - улыбнулся я. – Думаю, мне уже недолго оставаться олигархом.
- А что потом?
- Буду обычным предпринимателем.
- Зачем?
- Кто-то же должен что-то делать. Еду, одежду, велосипед этот. Иначе кто будет это все создавать?
Девушка пожала плечами.
- Ты давно у него работаешь? – спросил я.
- Сразу после школы…
Она вдруг замялась, потом выпалила:
- А зачем вам пистолет?
Я сначала не понял, но потом вспомнил про золотой «Стечкин».
- Так… - ответил. – Друг подарил.
- Мне друзья такого не дарили… - вздохнул она, потом добавила гордо: - Зато в школе я была лучшей каратисткой!
Дождалась одобрительной улыбки, вернула ногу на педаль велосипеда.
- Как тебя зовут? – спросил я.
Она поехала, вихляя передним колесом между лужами. Добралась до поворота, на ходу обернулась:
- Света меня зовут!
(с) моё
