–Бей его бей, – А ты чего лезешь? – Не твоё дело, – Иди лесом, – слышались голоса из кучи дерущихся пьяниц в удаленном микрорайоне города, били руками и ногами.
В основном доставалось, тем, кто был совсем пьян,они, готовенькие, уже лежали на земле, их пинали кто как хотел, окрестная ребятня издалека подзуживала дерующихся свистом, взрослые не вмешивались, да их почти не было, только несколько бабушек кричали в один голос:
– Прекратите безобразие, изверги.
Но их никто не слышал, все были увлечены дракой, упоенно награждая друг друга тумаками. Наконец, приехала вызванная кем-то полиция, и всех, кто еще стоял на ногах, их было человек 6-7, увезли.За лежащими вскоре приехала Скорая, их было трое, среди них был и Максим Грошев, все трое оказались с переломанными ребрами, а у Максима сломали нос. про его лицо можно было сказать, что его вообще не было, а был сплошной синяк.
Когда утром он проснулся, то увидел, что находится в больнице, сначала он обрадовался, что хоть поест нормально пока тут лежит, а потом вспомнил что полиса у него уже давно нет. И заскучал, навещать его некому, а потому надо затянуть пояс и быстрее выздоравливать, а потом снова искать какую-нибудь работу. А трудиться он ох как не любил. В свои 42 года он работал не более 6 лет, три года сидел в тюрьме, а всё остальное время наслаждался жизнью: “пил и без просыпа” как говаривал ему когда-то домовёнок Кузя из советского мультфильма, ну и, соответственно, ел не досыта: не на что было.
Мать переехала к дочери, потому что его постоянные пьянки и гулянки с друзьями уже не выдерживала, а из родной уютной квартиры Максим за полгода сделал свинарник, где осталось два стула, стол и кровать,остальное он продал, а деньги пропил.
– Грошев! – Сестра звала его в процедурную обработать раны, он пошёл за ней, лежа на кушетке он спросил:
– А что мне теперь с носом делать?
– У нас специалиста по челюстно-лицевой хирургии нет. Да и бесплатно никто не исправит, так и будешь ходить с носом на боку, – засмеялась она, а потом язвительно добавила, – раньше надо было о носе думать, и не совать его в бутылку, и чтобы сделать ещё больнее спросила, – Зеркальце дать? Полюбуйся на себя, – и, не дожидаясь ответа, поднесла маленькое круглое зеркало к его лицу.
На него смотрело чучело со свернутым носом и синюшным лицом, с по-прежнему красивыми, но печальными изумрудно-зелёными глазами, обрамленными длинными ресницами, как у девочки. За них и любили его девчонки, правда до тех пор, пока он не спился, сейчас его уже никто не любил, даже мать с сестрой. И ему стало так себе жалко, что он заплакал.
– Ой, какие мы сентиментальные, с издевкой сказала медсестра, –услышав последние слова, он быстро вытер слезы и отвернулся.
Максим возвращался в палату и думал о том, дадут ли им троим что-нибудь поесть, выпить тоже хотелось, но с этим и вовсе беда, денег на выпивку не было ни гроша,
– А какой сегодня день? спросил он, заходя в палату.
– Понедельник, – ответил сосед справа, лежащий с переломанной ногой,– тебя как зовут-то, продолжил он, – Максим.
– А я Сергей, будем знакомы. Это как же вы так братцы умудрились себя изуродовать, долго готовились?
– С семнадцати лет, – с тоской пошутил Максим.
– Понятно, хороший стаж, только на размер пенсии не влияет.
Потом был обход, в палату зашла доктор, высокая полноватая женщина с бумагами в руках. Поговорив с Сергеем она перешла к нему.
– Новенький, Грошев прочитала она и сделала на паузу, – Максим? – уже вопросительно произнесла она, – От прежнего красавца одни глаза остались.
Максим удивленно распахнул свои действительно красивые глаза и узнал Женю Медведеву, свою одноклассницу, когда-то в той, ещё нормальной, жизни она, как почти все девчонки из его класса, была в него влюблена, по тем школьным временам долго, целых два года, но когда он при всех унизил её, назвав влюбленной толстухой, её любовь как-то сразу закончилась, она даже перестала давать ему списывать домашнее задание, а теперь перед ней лежал такой “красавец”.
– Стыдно? – спросила Евгения Петровна, – и даже покраснеть не можешь, синий весь, голубчик. Как же ты такой жизни докатился, Максим? – и, не услышав ответа, сказала, – Ладно будем лечить.
И она перешла к Саньку, его приятелю, такому же “красавцу”, как и он, а потом к Ромке, но тут она засмеялась:
– Это же надо, три богатыря в палате, если честно, то и лечить такую пьянь противно.
Максим почувствовал, что слово "пьянь" относилась больше к нему лично, как месть за то унижение, которому он её подверг в школе, но ему было не впервой слышать это нелестное слово, и он просто усмехнулся. Когда она вышла он спросил у соседа:
– Это кто?
– Заведующая отделением Евгения Петровна, её все любят, а моя жена особенно, она её одноклассница.
Максиму очень хотелось спросить, как зовут его жену, но он сдержался, а вечером она пришла сама навестить мужа и принесла ему целый пакет продуктов, это была Марина Ермакова, Максим повернулся к стене, теперь он узнал, но разговаривать с ней не хотел, она не раньше была крутая, а сейчас она начальник налоговой службы.
– Интересно, – думал он, – а Женя замуж вышла, выглядит она неплохо, хоть и толстовата, может и дети есть.
А когда Марина ушла, он вышел в коридор, пошёл сначала налево, читая что написано на дверях:
– 3 палата, 4 палата, процедурная, перевязочная, старшая медсестра Терешина Вера Тихоновна, зав отделением Прокофьева Евгения Петровна, – читал он, – значит замужем, наверное, и дети есть, – подумал Максим.
И в сломанном носу защекотало, как в детстве, и слезы снова выступили на глазах. Ему вдруг стало жалко себя, но в голове крутилось - “Сам виноват”. Шли дни, Евгения Петровна больше не заходила, приходил мужчина, лечащий врач, как-то Максим робко спросила у него насчёт своего носа, тот ответил, что все что могли они сделали, но идеальным, как раньше, он вряд ли будет. Опечаленный Максим решил, что какая ему теперь разница, ну будет он с носом наперекосяк, он все равно ничего не сможет сделать, ведь даже родные от него отказались. Правда его “друганы” в такой же задумчивости о своей жизни, но они оба женаты, и им о семьях надо думать, значит их заставят исправляться, а он один-одинешенек. И снова в носу защипало.
–Ишь, как нос-то реагирует, – подумал Максим, вытирая слёзы тыльной стороной ладони.
А на следующий день пришла мать, маленькая, сгорбленная, она жалостливо смотрела на него и приговаривала:
– Докатился, докатился до ручки, что ж ты себя гробишь, сынок? – она села на стул рядом с его кроватью и расплакалась, – да и нас позоришь. Женечку сейчас встретила говорит, что не думала не гадала, что тебя в таком виде встретит, стыдно-то как перед ней было, а что сказал бы отец покойный, хорошо, что он да это кого не дожил.
В груди у Максима опять разлилась жалость к себе, но до него еще не доходило, сколько он горя принес матери, которая после смерти отца тянула двоих детей, надеясь, что ответом на ее усилия станет ее их любовь, но дочка, как она видела, тяготиться тем, что она живёт у неё, а вернуться к себе в квартиру не даёт Максим с дружками.
– Ты бы мне, Максимушка, ключи дай, я домой хочу вернуться.
– Они в тумбочке, – он хотел встать, но мать сама подошла к тумбочке, положила небольшой пакет с продуктами и взяла ключи.
–Только, мама, пусто там кроме кровати да стола ничего нет, всё я пропил, – прошептал Максим, боясь, что Сергей его услышит.
Мать опять заплакала.
– Мам, я больше не вернусь домой. Я уеду, куда-нибудь уеду, на работу устроюсь.
–У тебя кроме 11 классов никакого образования нет, куда ты устраиваться собираешься, – с горечью сказала мать, – раньше надо было думать, тебе лет-то сколько, пятый десяток пошел, она опять заплакала.
Выходивший Сергей вернулся с медсестрой, она подошла к старушке и ласково сказала:
– Бабушка, пойдемте я вам укольчик, сделаю, чтобы вы успокоились, – и они вышли.
– Лучше поздно, чем никогда, – произнес Сергей, – а ты сможешь?– жестко спросил он.
– Смогу, скажу завтра доктору, пусть выписывает.
– Что ж, могу тебе помочь, у нас в области большой животноводческий агрокомплекс строится, могу тебя туда отправить, только не подведи.
– Не подведу, честное слово.
– Вот только, как с синяками быть, надо наверное тональный крем спросить у жены.
– Я сам у Марины спрошу.
– Чего это так панибратски, – раздраженно сказал Сергей.
– Так они же с Женей, ой Евгенией Петровной, обе мои одноклассницы.
– Понятно, – засмеялся Сергей, – поэтому ты всегда к стене и отворачивался, когда она приходила.
– Ну да стеснялся, а теперь хочу в глаза взглянуть. Я же решил свою жизнь в корне поменять. К прошлому возврата нет.
Максим ехал домой, он целый год отработал на строительстве животноводческого комплекса простым рабочим, а сейчас его направили на трехмесячные курсы трактористов. Ещё в автобусе он думал о том, как там мама, как она пустую квартиру, обустроила, деньги он ей посылал, оставляя себе ровно столько, чтобы питаться более-менее сносно. Он боялся встречи с друзьями, как бы они не соблазнили его на прежнее, но вспоминая о данном Сергею слове, клялся ему мысленно, что не сорвется.
Мама не знала о его приезде, поэтому очень обрадовалась. В квартире вкусно пахло было так же уютно, как и прежде, мама выглядела хорошо.
– Я стараюсь держать себя в форме хожу со скандинавскими палками, которые мне подарила внучка Тамарочка, а твоя сестра с мужем помогли вот с ремонтом и мебелью.
– Мам я ведь на курсы трактористов приехал, собираюсь на этом комплексе работать. При аграрном университете курсы будут. И еще, мам, я там с женщиной познакомился, Людмилой зовут, она хорошая, работящая, дочку воспитывает.
– Это это хорошее дело, сколько тебе ещё бобылем ходить, вот только жильём-то как?
– У неё домик в деревне, в 5 км от комплекса, там мы живём.
– А дочке сколько же лет?
– В одиннадцатом классе учится, потом тоже в аграрный собирается, если не передумает, тяжело женщине на такой работе. После курсов поедешь со мной? Как раз перед Новым годом.
– А что ж не съездить, коли приглашаешь.
А уже летом у нее появилось сразу двое внучат: маленький Андрюшка и взрослая семнадцатилетняя Танечка, которая с сентября будет жить вместе с ней и учиться в аграрном университете.
Уважаемые читатели, возможно кто-то из вас не поверит и скажет:"Свежо предание, ла верится с трудом, " а может и по-другому – "Чем черт не шутит". Давайте подискутируем.
Читайте также:
Разве мог я подумать, что в этой провинциальной глуши встречу до умопомрачения красивую девушку, да еще талантливую
Хрупкое право на жизнь