мы с братом любили играть в прятки, и ему когда-то удавалось меня отыскать; я же не вылезал из лаза за высокими штабелями дров. Удивительно, но он всегда находил меня и всегда забирался на самый верх штабеля, до которого я никак не мог добраться. И здесь мое внимание привлекла труба, изогнутая буквой «S», и я даже стал прикидывать, не случайно ли она изогнута так именно, и вдруг откуда-то снизу донесся звон. Да, именно этот звук и говорил мне о том, что я на верном пути. Однажды я так увлекся этими мыслями, что чуть не свалился с штабеля. Этот звон сразу же сообщил мне, что мои поиски увенчались успехом. Я так и застыл на месте, загипнотизированный чистым, звучным звуком трубы, который, казалось, мог исходить только от человека. Я сразу понял, что новый хозяин дома будет очень похож на старого, и теперь частенько вспоминал отца, понимая, что он никогда не был высоким человеком.
У нас, детей, возникла обычная игра: я прятался за высокими сугробами снега, а Ханс, делая вид, что пытается меня разыскать, трубил в трубу. Каждый раз, когда трубой ударят по дереву, мы выбегали из укрытий и хором кричали: «Долой буржуев!» Только папа наш был очень бедным человеком, и мы не могли играть в эту игру.
В первые годы войны отец, как и многие другие жители города, был вынужден работать, а когда ему пришлось вернуться домой, то он стал слишком слаб. Я же стоял рядом и смотрел на отца. Ему приходилось много работать, чтобы прокормить нас, и я очень завидовал ему. У него уже не было прежнего здоровья, он ходил с трудом, ковыляя на обеих ногах. Но и он был очень гордым и никогда не рассказывал о том тяжелом времени, когда он не мог уже трудиться и ночевал у нас в доме. Мне не терпелось посмотреть в лицо человеку, который станет нашим новым хозяином. Я уже различал, что в нем было что-то старое. Он был очень худой, словно в нем совсем не осталось силы, но по внешнему виду нельзя было сказать, что у него болел живот. Даже его лицо как будто было старым, казалось ему уже много лет. Но он был одет очень чисто, не то, что многие в городе, и, когда я видел его, мне всегда хотелось целовать руки, которые он протягивал нам.
Братья тотчас же побежали к нему, потом