Роман Чамерон https://t.me/writers_blog
Серёга тяжело вздохнул и нервно провёл дрожащими после недавней драки пальцами по короткому ёршику волос; рассечённые костяшки всё ещё саднило, как и челюсть, в которую неплохо так прилетело от гопника. Аня за его спиной едва слышно пошевелилась, мечтая провалиться сквозь землю от страха, и Серёга чуть повернул голову в её сторону на шум; Аня осторожно переложила потрёпанную метлу на другое плечо и вновь испуганно замерла, большими серыми глазищами с недоверием глядя на неожиданного спасителя.
— То есть, ты утверждаешь, что ты — Баба Яга? — спросил, наконец, Серёга. Губу от удара по зубам неприятно саднило; для уверенности Серёга скользнул языком по зубам и с облегчением выдохнул — новых дырок не прибавилось. Гулкий голос его оставил после себя небольшое эхо в глубоком колодце подъезда и замер где-то под сломанным последний миллиард лет лифтом. Унылая серая муха устало подолбилась головой в мутное стекло рядом с надписью маркером «Маша - овца» и уселась на гладко отполированный черенок Аниной метлы.
— Ну, почти… — Аня смущённо потупилась, отчего её густая русая коса свалилась через плечо вперёд; Аня тут же нервно принялась её теребить, не поднимая взгляд. — Я — её внучка.
— Рассказывай.
***
Про старый тёмный лес возле Серогонска ходили разной степени унылости страшилки. То заплутавшему леснику привидится невесть что, то парень в ловушку якобы «лешего» угодит, то пропадёт грибник, то ещё какая-то погань… В общем, в лес лишний раз старались не соваться. По краю-то, там, где был редкий молодой березняк после старой вырубки, ещё ходили без боязни, — да и белые грибы там росли отменные, как будто на подбор, ровные и не червивые. А вот в старый лес — ни-ни, а то мало ли, нечисть какая унесёт.
Молодёжь всё посмеивалась над суеверными стариками — в наше-то время, да верить в нечисть! Но всё же по старой памяти глубоко не захаживали.
Бережёного бог бережёт, ну его, этот лес.
На опушке, возле небольшого застывшего в своём безмолвии лесного озерца притаилась избушка, окружённая невысоким плетнём. Она не была видна из города, так как стояла достаточно глубоко в лесу, её не видели картографы и самолёты — от любопытных глаз её скрывали лапы густого ельника и высокие сосны. Но кто бы мог жить в такой избушке?
Маленькие оконца с резными наличниками устало смотрели прочь от города в лес; крутая узенькая тропка огибала озеро и утыкалась в калитку в плетне, за которой скрывался небольшой ухоженный огород с чудно наряженным пугалом. Через грядки дорожка тянулась к сарайке, возле которой притаилась кадка с водой и ладно скроенная небольшая банька под яблоней; в углу у самого леса приютились кусты смородины и крыжовника, а возле них в сени огромного дуба была упрятана маленькая полянка с черникой и земляникой.
На самом берегу, там, где кончался плетень и начиналась вода стояли две сосны, меж которыми был натянут упругий гамак; в дождливые деньки его плотно укрывали от дождя своими лапами сосны, а вот в такие солнечные, как этот, там было хорошо полежать и поспать, чуть покачиваясь на спокойном ветру.
Чем прямо и занималась спокойная девушка лет семнадцати с русыми длинными волосами.
Огромный чёрный кот вежливо кашлянул и потрогал лапой гамак, отчего тот чуть качнулся.
— Аня, — недовольно пробормотал он. —Бабушка скоро придёт, а у тебя конь не валялся.
Девушка широко распахнула свои серые глаза и испуганно уставилась на нависшего над ней кота.
— Какой сейчас час? — выдохнула Аня.
— Ты видишь у меня на лапе часы? — ехидно сказал тот в усы, нервно дёрнув дёрнув хвостом. — Но бабуля скоро будет.
Аня соскочила с гамака и, всплеснув руками. Кот возвёл глаза в небо и вновь уселся на чурбан возле колуна, принимаясь степенно вылизываться. Весь сон как рукой сняло.
— Задремала, Перун меня побери, — горестно пробормотала Аня, наскоро заплетая свои длинные русые волосы в косу. — Бабушка ругаться будет! И дров не наколола, и избушку не убрала! Вот я растяпа!
— Делу время — потехе час, — назидательно проговорил кот, благостно прикрывая глаза. — Надо было по первой избушку подмести, а уж потом отдыхать ложиться. Эх, ты!
— Полно тебе, Тишка, — примирительно сказала Аня, оправляя серое платье в пол. — Кому, как не тебе знать, что я всю ночь училась, пока лучина не потухла?
— Учиться тоже надо в меру, — Тишка вновь растянулся на чурбане, растопырив лапы и выпустив остренные когти. — Как закончишь, попросись у бабушки на озеро сходить, покупайся. Я Льва Александровича кликну, чтобы тебя не побеспокоили его подопечные.
— Да не надо, — Аня уже закончила выметать нападавшие листы и ветки из-под гамака и теперь взялась за здоровенный колун. — Некогда мне на озере купаться. Не беспокой дедушку, ему и так нынче тяжко.
— Это-то да, совсем наш Лев Александрович приболел, — вздохнул в усы Тишка; чтобы не мешать Ане колоть дрова, он вальяжно перепрыгнул на натянутый между двух дубов гамак и завалился на него. — Отменный леший, надо сказать! Много я на своём веку леших повидал, да… — Тишка прикрыл глаза. Аня с трудом подняла тяжеленный колун над головой — обух едва не перевесил её назад, но она всё-же справилась, — и замахнулась. — Никто так, как он, не умеет путников отпугивать из леса! Вот, однажды, он в лесу сидел, трогал усы, трубку курил, о чём-то тихо сам с собой говорил, а один парень ночью по лесу шатался и в капкан попался… Уй, зашибёшь, пустая твоя башка!
Аня, ухнув, опустила колун на чурку, метя точно в трещинку, но промахнулась, отчего толстая щепка со свистом отскочила в сторону, едва не прилетев бедному Тишке по усам.
— Прости, Тишка! — Аня от неожиданности выронила колун, да так неловко, что тот пребольно стукнул ей по ноге. — Ай, да что за напасть, Перун меня побери
Она уселась на гамак, баюкая ударенную ногу. Тишка соскочил с гамака и, нервно дергая хвостом, принялся отчитывать Аню:
— Хворь тебе в спину, Аня! Ну кто ж так дрова колет! Неумёха, растяпа! Ой, Сварог помоги, уродилась внучка — наказанье!
— Вот и покажи тогда, как надо, — обиженно просопела Аня, растирая ушиб.
— Да чтоб я, Тимофей Баюнович, да дрова колоть? Да за кого ты меня принимаешь? Никак за Бегемота меня держишь? — удивлённо воскликнул Тишка, мотая хвостом из стороны в сторону. — Может, мне ещё примусы починять? — Усы его грозно задрожали. Аня испуганно прикусила язычок и потупилась — Тишка в гневе был страшен. Но сколь быстро он заводился, столь быстро он и отходил — увидев смирение Ани, он примирительно махнул хвостом и пробормотал: — Да и вообще, у меня — лапки.
— Ну, с таким-то аргументом не поспоришь, — усмехнулась Аня, поднимаясь. Нога-то пройдёт, а бабушка ругаться будет! — А ну-ка я…
Аня осторожно выудила из складок сарафана тоненькую дубовую палочку.
— Ой, какая молодец, Сварог свидетель! — воскликнул Тишка радостно. — Неужто не совсем неумёха? Зачаровала палочку себе волшебную? А чего такая маленькая? Бабушке показывала?
— Вот стану сильной колдуньей — так и на посох, как у бабушки, сил хватит! — смущённо потупилась Аня. — А пока — только палочка… Бабушке потом покажу!
— Всё впереди! Будет и у тебя посох здоровенный, как у Льва Александровича! — Тишка вновь запрыгнул на гамак. — Только вот тебе бабушка ворожбу творить запретила.
— Ну ты же ей не скажешь? — с надеждой глянула на Тишку Аня. — Ну пожалуйста! А я тебе сметанки принесу, хорошо?
— Эх, Сварог помоги… — пробормотал Тишка, отворачиваясь. — Ну, если только один раз…
Аня глубоко вздохнула и сосредоточилась. В её неполные семнадцать до полной силы ещё было очень далеко, так что и такая простая ворожба давалась ей с трудом. Сила ветра, солнца, деревьев скользнула между её пальцев в тёплое древко её первой палочки и устремилась с её кончика яркой искоркой; тут же старое, гладко отполированное множеством рук топорище колуна скользнуло вверх. Дрова сами принялись подставляться под метко бьющий точно в трещинки колун. Через пять минут дело было кончено. Снова взмах палочкой, снова потоки силы, что пронизывали Аню с пят до самых кончиков ногтей — и свеженаколотые дрова дружным строем принялись укладываться в ровную поленницу. Метла из берёзовых веток тоже припустилась в пляс, впорхнув внутрь избушки — только пыль полетела из отворённой двери!
— Ну, а теперь-то можно и отдохнуть… — удовлетворённо выдохнула Аня. Она убрала палочку обратно за пояс к небольшому ножу и вновь уселась к тёплому коту на прогретый солнцем гамак и распустила растрепавшиеся волосы. — Сейчас, только косу сплету…
— Как бы не так! — хихикнул Тишка в усы. — Чую, бабушка уж идёт!
— И правда! — Аня повернулась к пригорку; там у калитки и правда показалась знакомая фигура бабушки. — Бабуля!
Тишка важно поднял хвост трубой и надменной поступью направился к хозяйке, а за ним посеменила и Аня, наскоро перевязывая волосы в хвост.
— Ой, внучка! — бабушка радостно обняла Аню; Тишку бабушка тоже не забыла и ласково потрепала кота по холке. — А чего волосы распустила? В них же вся сила твоя, ну-ка надо прибрать!
— Хорошо, бабуля, — улыбнулась Аня. Бабушка поставила свою узловатую палку у калитки и накрепко перевязала вокруг столба зачарованной верёвкой воротину; тут же в воздухе пахнуло грозовой свежестью, а не видимые до этого вырезанные на калитке руны чуть засверкали на солнце, как если бы они были написаны застывшей смолой и тут же снова погасли. — А я все дела приделала! — похвасталась Аня, украдкой поправляя юбку и пряча палочку в складках. — Избу подмела, дров наколола! Коса расплелась, вот и решила её переплести, а то как неряха хожу…
— Вот какая у меня внучка красавица, кто ж тебя в лесу-то заметит? — хихикнула бабушка, похлопав Аню по плечу. — Ну да ничего, не пристало юной девице с распущенными волосами ходить, негоже. Лев Александрович не заходил?
— Заходил, бабуля, — кивнула Аня. Они с бабушкой прошли по убранному заулку к лавочке и уселись на неё; бабуля тут же принялась заплетать внучке косу. — Просил тебе передать, чтобы ты к нему зашла после работы.
Несколько минут они сидели в тишине, слушая лишь щебетание птиц и вдохи кота. Бабуля тщательно расчёсывала Ане волосы, заплетая косу, Аня, прикрыв глаза, наслаждалась, поглаживая уютно разлёгшегося на лавке между её ног Тишку.
— Вот как, — бабуля вздохнула и завязала на кончике косы Ани синюю ленточку с вышитыми на ней рунами. — Ну, что поделать, сходим.
— Сходим? — Аня застыла в предвкушении, но виду не подала. Она уже много раз просилась к лешему в гости, да только бабушка всё никак не брала её с собой. А тут, то ли оговорилась, то ли действительно решила внучку с собой взять…
— Не надо, — тут же подал голос Тишка. — Нечего Ане у старика делать. Рано ещё. Она ещё маленькая, так что опасно ей к лешему ходить.
— Ничего не рано, — бабуля поднялась на ноги, оперевшись на свой посох. — Девочка вон, в шестнадцать уже свою первую палочку сделала, а ты её к лешему не пускаешь.
— Бабуля! — Аня резко подскочила, отчего потревоженный Тишка рассерженно отскочил, и повернулась к бабушке; та с ехидной улыбкой сжимала меж узловатых пальцев узенькую Алину палочку и улыбалась.
— Давно ждала от тебя такого, — бабуля протянула палочку Ане; Аня смущённо улыбнулась и потупилась. — Ты у меня сильная, не чета твоей матери. Даже меня сильнее будешь. Я свою первую палочку сделала в двадцать, а ты — вон как рано.
— Да ну что ты, бабушка, — Аня запрятала палочку назад к ножу. — Я тебе и в подмётки не гожусь. У тебя уже нога стальная…
— И у тебя когда-нибудь будет такая же, — успокоила бабушка Аню. — Я тебя сегодня даже ругать не буду за то, что ты колдовала без спросу.
— Как ты узнала? — воскликнула Аня, вскинув голову, но тут же вновь потупилась. — Прости, бабуля, что без спросу колдовать решила. Я просто допоздна засиделась за книжками…
— Твоя тяга к знаниям, Сварог свидетель, похвальна, — бабушка улыбнулась и потрепала Аню по щеке — снизу вверх. — Разве ты должна извиняться, что ты так хочешь стать лучше и умнее?
— Нет, — смущённо ответила Аня.
— Вот и я о том же, — наставительно пробормотала бабуля. — Иди, собирайся — мы идём к лешему.
