Предыдущую главу читать здесь
Шампанское принес пожилой усатый бармен. Он лениво открыл бутылку, медленно налил по стенке в бокал. Все это тянулось невыносимо долго. Яна смотрела с вымученной благодарностью на бегущие пузырьки, размышляя о том, что ей, похоже, удалось увлечь Леонида Захаровича. Взгляд его горел знакомым Яне азартом. Еще не осознавая, но уже предчувствуя неотвратимость всего, радости она не испытывала, скорее скованность, неуверенность.
— Как вам сегодняшние этюды? Не показалось, что все вторично, — прерывая затянувшееся молчание спросил Майкл.
Леонид Захарович отвернулся от Яны, но она ощутила его ладонь на своем колене.
— Как всегда, — Аркадия Марковна вскинула голову, будто ее снова включили в сеть. — Молодые приходят и думают, что оригинальничают, а все старо и уже было миллион раз.
— Я отметил для себя пару свежих проектов. Неожиданный угол зрения. Энергичная подача, – продолжал Майкл.
— Ты про голого в эмалированном тазу? Я, честно сказать, боялась, что он туда пописает.
— А как вам мое выступление? — спросила Яна и тут же пожалела, вопрос прозвучал с вызовом, будто она заранее знала, что ее будут ругать.
Все замялись. Аркадия Марковна глубокомысленно замычала. Леонид Захарович под столом ободряюще похлопал Яну по коленке.
— Если по-гамбургскому счету… — растягивая слова, начал Майкл. — То… Вы не воплотились в образ, играли саму себя. Это, конечно, в чем-то интересно, но работать с таким материалом я бы не стал. Вам нужно преодолеть собственную индивидуальность.
Яна нахмурилась, сужая глаза. Она знала, это портит ее, но ничего не могла с собой поделать.
— Я всегда думала, — сказала она желчно, — что индивидуальность — это хорошо.
— Не для актера, не на сцене.
— Если я плохо играла — это ваша вина, вас и Вадима. Я все делала так, как вы учили.
Яна еще во время «мастерских» поняла, что не нравится Майклу. Если бы не ладонь Леонида Захаровича на колене, она, конечно, не посмела бы ничего такого сказать. Но теперь, окрыленная дерзостью, она продолжала:
— Простите, что говорю прямо! Вам в руки попал уникальный материал, из которого вы могли сделать звезду. А вы испугались масштаба личности? И теперь говорите мне, что личность для театра не нужна. Конечно, легче ломать тех, в ком ее вообще нет. А с моими внешними данными и талантом я заслуживаю блистать на лучших сценах мира! Сниматься у лучших режиссеров.
— Почему же вы этого не делаете? — Майкл надменно изогнул бровь, и Яна еле сдержалась, чтобы не выплеснуть шампанское в его противную рожу.
— Я… я… Вы не знаете, что это значит — расти в детском доме. Я талантлива, и … Я получила премию за лучшую женскую роль.
— Да? Какую?
— Золотой лист, — Яна врала. Она была знакома с актрисой, которая действительно получила такую награду и рассказывала о ней.
— Вы же из Пензы? Пензенский колледж искусств? — Майк был удивительно осведомлен о прошлом Яны.
— Да. И что?
— Премия, о которой вы говорите, вручается среди выпускников Московских вузов.
Яна задрожала.
— Хватит. Брейк! — Леонид Захарович успокаивающе, но одновременно осаживая, сжал ей колено. — Миша, у всех праздник, выпускной бал. И потом, дай девочке время. Она только начала путь.
— Я оцениваю, как профессионал, — упрямо сказал Майкл, все же сминаясь.
Яне хотелось уязвить его, сказать про гейский вид, про заносчивость по отношению к людям. Ядовитые фразы сами всплывали в уме, но она сдерживалась. Леонид Захарович возьмет ее в театр, тогда она и сведет счеты, а пока не стоит портить отношения.
Леонид Захарович незаметно, под столом поигрывал с пальцами ее левой руки, особое внимание уделяя мизинцу.
— Все! Антракт, — сказала Аркадия Марковна и встала. – Леня, помни, тебе завтра лететь в Берлин.
— Я тоже пойду, — Майкл поднялся, ни на кого не глядя. — Разрешите откланяться.
Он подал руку Аркадии Марковне, которая покачивалась, то ли от усталости, то ли от коньяка.
— Трудный был день, — виновато улыбнулась она, и они направились к выходу, огибая по дороге столики и компании молодых людей. Провожая их взглядом, Леонид Захарович вдруг нервно засмеялся, потом закашлялся.
— Что, Яночка?— басом спросил он.
— Да? — Яна посмотрела на него с готовностью.
— Скажи, девочка, чего ты от меня хочешь?
Она задумалась. Действительно, чего? Она хотела блистать, быть центром внимания, чувствовать обожание и славу. О, сколько раз она воображала себя знаменитой актрисой, испытывая при этом ту сладкую и мучительную истому, которая единственная давала ей желание жить. Но разве можно про такое говорить вслух?
— Я хочу быть как вы! — выпалила Яна.
— Толстым пожилым мужиком? — спросил он с усмешкой.
— Вы не толстый! Очень даже молодой и привлекательный, — Яна погладила его руку и склонила голову. Леонид Захарович растроганно улыбнулся.
— Вы знаете, я из детского дома. Мне всего приходилось добиваться самой. И я всегда мечтала стать актрисой, — она значительно подняла брови и сделала серьезным взгляд. — И сейчас… Благодаря вам. Вы организовали эту Мастерскую. И конкурс. Я восхищаюсь вами безмерно! Вашим творчеством, вашей энергией. Вами, как личностью, — она запнулась. — Я знаю, невозможно стать вами, но я мечтаю быть как вы.
Леонид Захарович с сомнением прищурился. И Яна поняла, что переиграла.
— Простите, если я вас смущаю, — она опустила ресницы, будто и сама была смущена своими эмоциями, которые не сдержала. — Вам, наверное, кажется, что это какая-то театральщина.
— Ты где-то работала? Я имею в виду, актрисой, — мягко спросил он.
— На сцене? В театре?
— Само собой.
— Я играла в детских спектаклях. Главная женская роль в постановке «Часовщик». Девочка Яна, воплощенный образ времени, — она не стала рассказывать, что это было еще в Пензе, в местном театре, который ставил пьесу для новогодней елки.
— Ты молода. Будут роли, — Леонид Захарович многообещающе похлопал ее по плечу.
Он видел, что роль, которую она разыгрывала перед ним, было единственное, что она умела. Яна притворно улыбалась и чего-то ждала. Впрочем, понятно, чего. Не то чтобы Леонид Захарович слишком ее хотел, его мучило любопытство. Интересно было раздеть ее. Своими утрированными прелестями она походила на современных кукол, монстров-нимфеток: диковинное, в чем-то даже неестественное существо, одновременно красивое и отталкивающее. И он решил не замечать фальшь. Смотреть на розоватую пушистость кожи, детскую припухлость щёк, бирюзовое сияние глаз и испуганное выражение, от которого в паху зарождалось приятное умиление.
— Давай еще выпьем, — предложил он. — На брудершафт.
Он налил себе коньяка, ей — шампанского. Сцепив руки, они выпили: он жахнул рюмку, она чуть отпила. Леонид Захарович взял лицо Яны в ладони и поцеловал поочередно в щеки и в лоб.
— До свиданья, Янушка! – произнес он громко. – Желаю тебе большой актерской удачи и творческих высот!
Яна расширила от изумления глаза и губы ее задрожали.
— Это все? — выдохнула она.
Леонид Захарович склонился к ее уху и быстро зашептал:
— Я поднимусь в кабинет. Ты не иди сразу, минут пятнадцать выжди. Вверх по лестнице, до конца коридора, направо.
Яна кивнула. Он, не оглядываясь, грузно пересек зал и, откинув портьеру, вышел. Она смотрела вслед, непроизвольно ссутулившись и подперев голову. Если бы она увидела себя со стороны, то показалась бы себе некрасивой. Без наблюдателя ее лицо проявляло истинные черты: тоску, страх и усталость.
Продолжение здесь