Как устроено общество
Формирование Русского централизованного государства положительно сказалось на развитии страны. За сто лет (1500 – 1600) территория страны увеличилась в два раза – до 4 млн кв. км. Почти в два раза увеличилось и население – до 11 с лишним млн человек.
Всё население, за исключением духовенства, делится на людей служилых и людей тяглых. Правда, существует еще определённая группа «гулящих людей», т.е. тех, кто и не служит и не хочет платить подати, а поэтому не задерживается долго на одном месте. Численность этой группы определить трудно, она меняется в зависимости от изменений социальной и экономической обстановки и измеряется десятками тысяч человек. В Смутное время гулящий люд сыграет свою негативную роль.
Численность духовенства оценочно можно определить в 150 тысяч человек (вместе с семьями), что составляет от одного до полутора процентов населения.
Служилые люди вместе с семьями насчитывают примерно 450 – 550 тысяч человек, т.е. 4 – 5 % жителей страны. В эту категорию входят как те, кто «служит по отечеству» (т.е. благородное сословие), так и «служилые люди по прибору» (стрельцы, пограничники, таможенники, городовые казаки, пушкари, военные ремесленники и пр.). Численность тех и других примерно равна. Большинство людей «по прибору», кроме службы, имеют и другое занятие: ремесло, торговля, хлебопашество.
«Тяглецы» составляют подавляющее большинство московских граждан: их примерно 94 – 95 %. Это – посадские (торгово-ремесленный городской люд) и крестьяне.
Страна крестьянская
XVI век – время бурного развития городов, количество которых возрастает только за первые полвека с 96 до 160. Но крупных из них немного. В первую очередь Москва, где уже к 1530 году численность населения достигла 100 тысяч человек. Столица сильно пострадала от набега Девлет-Гирея в 1571 году. Англичанин Джильс Флетчер, посетивший её через 17 лет, находил, что город ещё полностью не восстановился. Следом за Москвой идут Новгород (40 тысяч жителей) и Псков (до 30 тысяч жителей). Крупными городами являлись также Нижний Новгород и Ярославль.
Но в целом Россия в это время – страна аграрная. Городское население насчитывает около 5% от общей численности россиян. 92% всех жителей страны – крестьяне. К 1500 году крестьян, обладавших землей на правах полной собственности, почти не осталось. Есть ещё среди них небольшая группа «своеземцев», но она, скорее, исключение из правил.
Крестьяне обрабатывают либо государственную землю («чёрную»), и тогда их называют «черносошные», либо землю владельческую (вотчинную или помещичью), в том числе и принадлежащую лично государю («дворцовую»). Обрабатываемый надел находится в условной собственности крестьянина, впрочем, иногда он может ещё и арендовать дополнительный кусок земли. Как правило, крестьяне на владельческой земле находятся в крепостной зависимости, тяжесть которой разнится в зависимости от категории владельца. Обычно считается, что легче всего живётся черносошным крестьянам, затем дворцовым, потом монастырским, хуже боярским, ещё хуже дворянским – чем меньше вотчина или поместье, тем выше степень эксплуатации крестьян.
Крепостной крестьянин «прикреплён» не к личности владельца, а к самой земле. Его зависимость, как правило, возникает вследствие задолженности хозяину земли. Государство рассматривает крепостного крестьянина как гражданина с ограниченными правами и весьма неоднозначно относится к крепостной зависимости вообще; порой оно склонно к её ограничению, но на власть оказывается постоянное давление со стороны дворян-помещиков и, в конечном счёте, она идёт им навстречу, постепенно лишая крестьян права уйти от своего хозяина. Но не в XVI веке.
Существует ещё категория зависимых людей, близких по своему положению к рабам. Это – холопы. Холопами становятся либо вследствие самопродажи или продажи сына отцом, либо по причине долговой зависимости, когда проценты по займу погашаются работой или службой. Иногда в холопы идут добровольно на какой-то оговорённый срок. Власть устанавливает, что, независимо от источника холопства, оно заканчивается со смертью хозяина и, в принципе, относится к этому явлению отрицательно. Дело в том, что холопы исключаются из числа налогоплательщиков и служилых людей, поэтому среди них оказываются и дворяне.
Живут люди, относящиеся к этой социальной группе, по-разному. Те, кого посадили на землю, могут жить плохо; те, кого оставили на дворе хозяина, часто чувствуют себя хорошо. Кое-кто из последних исполняет обязанности управителей, сопровождает владельца в походах. Эти могут даже получить поместье от крупного вотчинника.
С.Ф. Платонов приводит соответствующие примеры: Романовы имели холопа-землевладельца, второго Никитина сына Бартенева (который потом сделал на них донос); в 1598 г. боярин И.Г. Нагой пожаловал своему холопу Богдану Сидорову сельцо. В отдельных случаях само правительство забирало к себе на службу боярских боевых холопов и жаловало их поместьями. У холопа было больше шансов на подъём по «социальному лифту», чем у крестьян – значительная часть дворян и происходила от «почти рабов».
Как живёт крестьянин
Теоретически крестьянское хозяйство должно было иметь надел в 5 десятин в одном поле, т.е. при трёхпольной системе – 15 десятин (это значительно, в разы, больше того, что крестьяне имели в начале ХХ века). Этот надел назывался «выть» или «обжа». Его размер обеспечивал относительно безбедное существование крестьянской семьи, численность которой в среднем можно определить в 7 – 8 человек. В начале века так и происходит.
Но в аграрной стране при традиционном обществе сносные условия жизни автоматически приводят к резкому росту населения, а оно, в свою очередь, к аграрному перенаселению. Это правило действует даже в России с её огромными пространствами, но с относительно небольшим количеством пригодных для землепашества земель и низкой урожайностью. Это мы и видим к концу первой половины века, когда все больше крестьян сидит на наделах в 4, 3 и даже 2,5 десятины в одном поле.
Следствием является залезание через подати и тягло в долговую кабалу, ухудшение питания, а, порой и его злое величество Голод, который после длительного отсутствия приходит в Россию. Вместе с голодом возвращается мор. Положение резко усугубилось ростом налогов, связанным с Ливонской войной, начатой в 1558 году.
С учётом урожайности ржи для питания крестьянина в годы с 1556 по 1584 остаётся менее 15 пудов хлеба на душу в год, что означает постоянное недоедание, а при неурожае – гарантированный голод. Крестьянство пытается найти выход. Один из них – «налоговое маневрирование». Дело в том, что основной налог, «посошная подать», платится с обрабатываемой земли. Крестьяне стараются уменьшить запашку до минимально возможного уровня, но компенсировать потерянный доход занятиями, пока ещё налогом не облагаемыми – животноводством, пчеловодством, отходническими промыслами и ремеслом. Происходит определённая перестройка крестьянского хозяйства, в результате которой появляются даже некоторые признаки зажиточности (по сравнению с серединой века).
Такое маневрирование приводит к уменьшению производства зерна и к росту цен на него. Есть и другой выход: уйти по призыву правительства на свободные земли к «южному рубежу», на черноземье. Жизнь там неспокойная, но земля лучше, да и власть обещает налоговые льготы. Многие так и делают. Земли Центра и Заволжской России пустеют.
Но льготы льготами, а и здесь крестьянин вынужден брать в долг лес на строительство двора, семена на посев, деньги на покупку скота. Проценты («рост») огромные: двадцать со ста. Опять крестьянин залезает в кабалу, опять вынужден подписывать «крепость». К тому же и льготный период по налогам заканчивается, что, конечно, ещё больше ухудшает материальное положение. В «смутное время» Юг станет одним из основных очагов антиправительственных выступлений.
Дворяне и духовенство
Нечто подобное испытывает и низ «служилых людей по отечеству», т.е. дворян. В первую половину века идёт резкий естественный прирост его численности, в результате чего уменьшаются размеры поместий. Правительство пытается привести их в соответствие с нормой, но поместный фонд исчерпан. Кстати, одной из причин Казанской и Ливонской войн было желание получить новые земли, пригодные для этой цели. Но последняя война оказалась очень тяжёлой и длительной. Она потребовала увеличения войска, а, значит, ещё большего увеличения служилого класса.
Отсутствие земли для оплаты новых служильцев пытались компенсировать частично конфискацией боярских вотчин, а частично – денежными дачами. Последнее и привело к резкому росту налогов, что пагубно отразилось на всей экономике страны, хотя проблему и не решило. Дворянство продолжало беднеть и вскоре стало еще одной питательной средой для «смутного времени».
От разорения помещиков и мелких вотчинников в определённой степени выигрывают крупнейшие «капиталисты» того времени – монастыри. Как правило, они пользуются налоговыми льготами («тарханами») и за счёт вкладов и хорошего последовательного ведения хозяйства имеют свободные деньги, на которые перекупают вотчины и даже служилые земли. О размере церковного землевладения говорит тот факт, что 37% всех пашенных земель вокруг Москвы принадлежат духовенству.
На Земском соборе 1584 г. постановляют отменить все льготы церковных земель, поскольку «с тех земель никакия царския дани и земских розметов не платят, а воинство, служилые люди, те их земли оплачивают, и сего ради многое запустение за воинскими людьми в вотчинах их и в поместьях, платячи за тарханы, а крестьяне, вышед из-за служилых людей, живут за тарханы во льготе».
В целом же, несмотря на все предпринятые меры, аграрный кризис, начавшийся в середине XVI века, к его концу далеко не закончился. Он был разрешён только через катаклизмы «смутного времени», да и то только временно. Перманентный аграрный кризис будет характерен для России вплоть до 1930-х годов.
Уровень жизни
Тем не менее всех иностранцев, побывавших в Москве в первой половине века, поражало обилие и дешевизна продуктов питания не только в абсолютном выражении, но и в соотношении с доходами населения. Сигизмунд Герберштейн отмечал, что мера хлеба (4 пуда) стоила в столице в 1517 г. 5 – 7 денег. Наёмный рабочий в день получал 1,5 деньги, т.е. за дневную плату мог купить примерно 16 кг хлеба. При средней численности семьи 7 – 8 человек даже при одном работающем на душу приходится более 2 кг, что очень много в сравнении с доходами западноевропейца того же социального уровня. Но, как правило, в такой семье работали не один, а два человека. И почти все посадские имели тогда своё подсобное хозяйство. Получается, что даже поденщик жил тогда неплохо. Ремесленник же, по Герберштейну, зарабатывал в день 2 деньги и, следовательно, был зажиточен.
В конце века цена ржи выросла примерно до 40 денег, но увеличилась – правда, в меньшей степени – и оплата труда. Теперь московский поденщик получал в день 4 – 5 денег, а ремесленник – 6 – 7. По Ключевскому, средние московские цены во второй половине века были следующие: курица – 1,5 копейки, утка живая – 3 копейки, солонина, фунт – 5/8 копейки, сотня яиц – 5 копеек, сотня огурцов – 4/5 копейки, мед, пуд – 41 копейка, воск, пуд – 103 копейки, сало говяжье, пуд – 24,5 копейки, рожь, 4 пуда – 12 копеек.
Т.е. жить стало хуже, но всё же заработная плата оставалась такой, что позволяла более-менее сносно питаться. Можно было бы говорить об относительно благополучной ситуации в стране, если бы не одно «но»: эти цены средние, и они могли очень сильно меняться год от года – падать в урожайное время и резко (в 4 – 5 и более раз ) возрастать в неурожайное, которое случалось каждые 6 - 7 лет. Поэтому те, кто имел возможность, старался сделать запасы (кажется, что наша привычка консервировать что нужно и не нужно осталась с тех времен), которые обычно состояли из зерна, солонины, чеснока и солёных грибов и овощей. Те, кто не имел этой возможности, в неурожайные годы страдали от недоедания. Два же неурожайных года подряд обрекали 8/10 населения страны на голод, что и случилось в начале следующего века и стало прологом к Смуте.
Такие дешёвые цены были не только из-за обилия продуктов питания, но и из-за высокой стоимости денег, ведь в Московском государстве нет своих драгоценных металлов, как, впрочем, и меди, и хорошего железа. Если нет своего серебра, то это означает, что «печатный станок» находится вне страны – ведь для того, чтобы наштамповать монету, нужно сначала купить серебро в слитках. Так и делают.
Ещё в правление Елены Глинской в 1535 – 1538 гг. была проведена
денежная реформа, унифицировавшая монету, чеканимую в стране. Основной единицей стала серебряная копейка весом в 0,68 грамма чистого серебра. Она была равна 2 деньгам или 4 полушкам. Установили, что 100 копеек равны 1 рублю, но последний являлся только счетной единицей. Вес 1 рубля – 68 граммов. Были и другие счётные единицы: алтын = 3 копейкам и гривна = 10 копейкам. Внешне копейка представляла собой чешуйку овальной формы со штампом.
Торговля и международное разделение труда
Дешевизна московских товаров привлекала западноевропейский торговый люд. Для сравнения: в 1540-х годах 8 пудов ржи в Москве стоили примерно 9,52 г серебра, тогда как в Лондоне их стоимость была равна 50 г. Это соотношение 1 : 6 сохраняется почти по всем московским товарам.
Во второй половине века международная торговля России активизировалась. Мы экспортировали, в основном, то же, что и Русь времён Святослава: меха, воск и мёд. К ним добавились следующие товары: кожи (в т.ч. и тонкой выработки), моржовый клык, сало и деревянная посуда. Все эти позиции шли на Запад. На Восток шли изделия: седла, уздечки, суконные и льняные ткани, посуда и изделия из металлов. Туда же вывозили товары реэкспорта, полученные с Запада. Основную стоимость экспорта давали меха. Например, Герберштейн заплатил за 14 соболей 600 золотых (это довольно дёшево), что было равно примерно 40,8 кг серебра. Много экспортировалось казённых мехов – именно за счет них и оплачивалась закупка серебряных слитков.
Во второй половине века номенклатура экспорта ещё расширится: начнётся массовый экспорт пеньки и льна. Англичане поставят в Холмогорах два канатных двора, где начнут крутить канаты из пеньки. Так у нас появится небольшой современный сектор экономики, поставленный иностранцами и работающий только на экспорт. Впрочем, вскоре на этой же технологии возникнут и свои предприятия. К концу века начался экспорт в Англию парусины и мачтового леса.
Импорт, в основном, состоял из предметов роскоши: шёлк и шёлковая одежда, жемчуг, шитые золотом ткани, сукно, золотые нитки, стеклянная посуда, медь в слитках, металлоизделия. Во времена Герберштейна торговая пошлина как на экспортные, так и на импортные товары была невысока и одинакова: при объявленной стоимости 7 денег с рубля (3.5 %), при весовом товаре – с пуда 4 деньги. Основные торговые партнеры: Речь Посполитая, немецкие земли, итальянские государства, Англия и Голландия.
Беда Москвы заключалась в том, что мы тогда почти не имели своего флота на Балтике и, в меньшей степени, на Севере. Из-за его отсутствия русские купцы почти не вели активной торговли в Европе, ограничиваясь продажей товаров иностранным купцам в наших портах и хинтерланде. Соответственно, наши производители не могли получать за свои товары адекватную цену, да и импорт доставался значительно дороже. Иностранцы на русской торговле зарабатывали до 300% прибыли, что было почти так же выгодно, как и торговля перцем, но не несло опасностей, связанной с последней.
При этом русское купечество на восточном направлении торговли проявляло вполне достойную активность, не страшась и опасного плавания по Средней и Нижней Волге и Каспийскому морю. Для этого к концу века будет создан даже особый тип крупнотоннажного, но с малой осадкой судна, – «бус». Видимо, дело было в том, что западноевропейские торговцы блокировали выход наших купцов на свои рынки, что началось еще в XIV веке. К этому добавился и негативный фактор дачи Иваном IV торговых привилегий Англии (а, точнее, её Московской компании).
Тем не менее, в стране была группа купцов, специализировавшихся на международной торговле, – это «гости». К ним близко примыкали члены «суконной сотни». Первых было 20 – 30 фамилий, главы которых имели большое влияние и пользовались уважением правительства. Их называли по имени-отчеству и даже в грамотах писали с «-вичем». Гостей персонально приглашали на Земские соборы. Из них наиболее известны Строгановы. Купцы «суконной сотни» также участвовали в земских делах.
Отметим, что в международном разделении труда нам уже тогда досталось не самое почетное место. Есть и ещё один любопытный и значимый факт: по мере втягивания в это самое разделение труда жизнь московского мелкого люда, который составлял подавляющее большинство населения, почему-то ухудшалась.
***
Был ли XVI век для страны и людей, ее населявших, хорошим? Ответ на этот вопрос дать трудно. Память он о себе оставил неплохую, но впереди была Смута, которая потрясла Россию.