Москва будто бы соткана из множества маленьких городов, у каждого свой узор, цвет, запах, свое лицо. Свои сокровища, радости и несчастья. Люди, которые родились или приехали жить именно сюда. По официальным данным, в Москве сейчас 125 районов, и я хочу познакомиться с каждым. Начну с Коньково. Почему с него? Может быть, потому что по одной из его границ проходит район Теплый Стан, место, где я родилась, при воспоминаниях о котором сладко сжимается сердце. А возможно, из-за того, что автобус, останавливающийся под моим окном едет по прямой до метро Калужская, так почему бы не исследовать этот район.
- Калужская? – морщится моя мама. – Да что там смотреть, там же одни новостройки?
- Новостройки каких годов? - удивляюсь я.
- Семидесятых, восьмидесятых. Ну, может, шестидесятых…
Впрочем, я отвлекаюсь от сегодняшнего рассказа. На самом деле я еду в Филателию на улице Академика Волгина – старый магазин, который через два дня закрывается. Нет, я не коллекционер, но мне хочется найти марку с лебедем, утерянную в детстве. Белоснежная птица на ярко-синей воде, ах как я любовалась на эту картинку…
Коньково – район широких прямых улиц и действительно, с некоторых точек кажется, что попал в район восьмидесятых, застроенный новыми девяти и шестнадцатиэтажными домами. Здесь часто встречаются темнокожие студенты РУДН – Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Вот один из них говорит по видеосвязи со своей семьей, я слышу детский голос на незнакомом языке и пытаюсь представить дом или квартиру в одном из Африканских городков. Интересно, а кто такой Патрис Лумумба? Открываю сайт Википедии: «Первый премьер-министр Демократической Республики Конго после провозглашения её независимости в июне 1960 года, национальный герой Демократической Республики Конго, поэт и один из символов борьбы народов Африки за независимость». Заодно смотрю Академика Волгина: «Вячеслав Петрович Волгин советский историк, общественный деятель. Специалист по истории социалистических и коммунистических идей домарксова периода. Академик АН СССР».
К улице, названной именем академика, от метро я иду по улице Обручева. В воздухе пахнет травой и цветами. Запах нежный, легкий, наверное, из-за широких улиц. Прохожу мемориальный знак, посвященный первой полосе оборонного рубежа 1941-го года. Из зеленого холма с подстриженным газоном выглядывает дзот или дот – я не знаю, чем они отличаются. Он покрашен белой краской, кажется, недавно. Рядом, вдоль серых ребристых плиток растут светло-лиловые ирисы.
Дальше, напротив бензоколонки, вижу то, от чего мне хочется прыгать – настоящая заброшка! О, эти пустые серые плиты, сложенные в несколько этажей и брошенные взрослыми, гигантский конструктор на котором столько детей набивали шишки и разбивали головы. Но все равно, лучше заброшенной стройки могла быть только крыша, где ты летел над миром вместе с друзьями, и твой район, и жизнь, и счастье – именно оттуда были видны как на ладони, и темное тепло рубероида, щедро напитанного солнцем, ощущалось сквозь кожаные сандалии.
Улица Академика Волгина оказывается длинной, справа и слева – девятиэтажки, утопающие в густых высоких деревьях, стоит подойти чуть ближе, обдает прохладной сыростью, словно дом построили в лесу. И постоянно меняется высота – здания то взлетают на пригорок, то опускаются вниз, вместе с дорогой. Наверное, раньше здесь и были: леса и овраги. Возле подъездов густо засаженные клумбы с цветами и травами всех мастей. Вот бархатный окопник с нежным шелком голубых бутонов, солнечный золотарник, пионы, петунии, а вот лютики и помилованный лопух, оставленный расти рядом с садовыми собратьями.
Вход в Филателию со двора. На витрине старые вывески «Почтовая марка – визитная карточка страны». В слове «страна» отвалилась буква «т» и получилось – «визитная карточка с раны».
Рядом желтое лицо хитрого улыбающегося мальчугана и снизу подпись: «Коллекция марок – хороший подарок». Прохожу арку и подхожу к черной двери с белым козырьком. Над ней синие буквы «илателия» – буква «ф» тоже исчезла. Чуть ниже, другим шрифтом: «марки, монеты, значки, книги». Толкаю дверь, ласково звенит колокольчик. Внутри полупустые витрины, книги, посуда, игрушки… Двое мужчин упаковывают оставшиеся вещи, за прилавком с марками сидит скучающая женщина, глядя на которую я вспоминаю кассира в гастрономе, куда в детстве ходила за молоком и хлебом. И тут же мой взгляд упирается в коричневую кабинку с надписью касса. «Пятьдесят копеек в филателию» - вспоминаю я и улыбаюсь. Ко мне подходит пожилой мужчина с испанской бородкой. На руках у него два крупных затейливых перстня. Догадываюсь, что главный здесь он.
- Вы что-то хотели?
- Да. У вас есть марки СССР? Такая была, с лебедем…
- С лебедем – это фауна СССР 59-го года. Нина Михайловна, у тебя есть лебедь? – кричит он скучающей продавщице. Она сводит к переносице тонкие брови, нарисованные карандашом: «Нет».
- А Флора и фауна Бурунди? – не унимаюсь я.
Я ничего не понимаю в марках, но пока искала в интернете своего лебедя, наткнулась на название этой серии.
Мужчина смотрит на меня внимательнее.
- Есть. Но уже все упаковано. Хотите, оставлю свой телефон, дней через десять будет понятно, куда переедем?
Он отрывает пожелтевший лист старой бумаги – наверное, из 80-х, думаю я. Пишет имя и телефон. Я благодарю и выхожу. Очень жаль, этот магазин, видно, что он здесь давно.
Дальше иду вдоль дома и вдруг, там, слева, за детской площадкой, вижу крышу. Это крыши гаражного кооператива, здесь из-за перепада высоты она оказывается на уровне земли. Подхожу ближе. Конечно, выход загорожен, и я шагаю по краю теплого рубероида на котором растет мох, клевер, блестят, словно самоцветы, бутылочные осколки: зеленые белые, синие, голубые, рыжие… Битый кирпич, мощный одуванчиковый куст, синяя бутылка из-под пива. Я брожу по краю крыши, глажу теплый рубероид, радуясь такому подарку. Уверена, Москва меня любит – это я поняла, когда в день моего тридцатилетия нашла на Красной площади звено в виде зубца из цепочек, огораживающих территорию мавзолея. Часто вы находите звенья такой цепочки? То-то и оно!
Я же, прокладывая на карте обратный маршрут, замечаю рядом яблоневый сад и решаю идти через него. Раньше здесь была деревня Серино, потом – усадьба Толочановых. Нынешние пруды, от притока реки Очаковки – остатки каскадных прудов, созданных в начале XVII века. А Храм Троицы Живоначальной в Конькове был заложен в 1690 году. Рядом с храмом сквер с большими кустами сирени, которая все еще цветет. Здесь же на отдельной площадке стоит белый обелиск – это укрупненная копия верстового столба Екатерининской эпохи, копия памятника XVIIIвека. Тот обелиск обозначал съезд в усадьбу Коньково с Калужского тракта. Оригинал сейчас находится в филиале музея архитектуры А. В. Щусева, на территории Донского монастыря. Его установили в честь посещения поместья Екатериной II. Императрица купила Коньково в 1776 году, и позже там по проекту Василия Баженова началось строительство дворца, подобному Царицынскому, но стройка не завершилась, и недостроенный дворец превратился в невосстанавливаемые руины. А жаль.
Но вернемся в сад – старый, не настолько, конечно, как пруды и церковь, но деревья большие, с низких веток свисают крошечные зеленые яблочки.
Возле прудов густой, дымный запах шашлыка – недалеко от воды пикники с мангалами. На деревянных мостках люди стоят возле воды. Старушки задумчиво глядят на воду, молодые пары сидят, болтая ногами в воде, маленький ребенок протягивает утке хлеб. Кусок выпадает из крошечных пальцев и его тут же уносят голуби. Мальчик растерянно смотрит на маму, не понимая, радоваться ему или огорчаться. Вода изумрудно вспыхивает под солнцем, утки медленно плывут вдоль берега.
Кроме яблонь есть пруд, детские и спортивные площадки. С краю примыкает еще один гаражный кооператив – в Коньково их осталось на удивление много. Дети играют в прятки, молодежь упражняется на тренажерах, пенсионеры весело перекидывают белый мячик настольного тенниса.
Возле метро Беляево я обнаруживаю огромный высотный жилой комплекс – это уже наше время, рядом просто невероятная детская площадка, «Я с Рамилем больше не дружу», – слышится с нее, чуть дальше футбольное поле на котором одинокий мужчина гоняет мяч. Рядом палатка с овощами и фруктами – клубника, черешня, черника, отборные помидоры и огурцы, капуста, зелень…
От метро иду по Профсоюзной улице, на пересечении с другими, вид напоминает кадры из фильма «Служебный роман», где секретарша Верочка ждет трамвай, только в моей картинке не хватает путей, здесь ходят только автобусы.
В сквериках по краям дороги собачники выгуливают своих питомцев. Вот две белоснежные самоедские лайки встретили английского спаниеля, и он радостно скачет между двух пушистых шаров. Теплый ветер несет навстречу тополиный пух, семена прилипают к лужам и иногда кажется, что это пуховые слезы великана, чем-то несправедливо огорченного. Опять встречаю студентов Института дружбы народов. У них смешные носки и духи с резким восточным запахом. Мимо на электросамокатах с сиденьями проезжает пара лет пятидесяти – у женщины на груди рюкзак из которого раздается возмущенный лай, у мужчины на руле болтаются пакеты с продуктами из супермаркета О’кей.
«Хороший район, хоть и новостройки», – думаю я и улыбаюсь.
Если идти от яблоневого сада в сторону центра попадаешь на территорию бывшей деревни Беляево, побывавшей во владении у Дарьи Салтыковой – печально известной Салтычихи, и у отца Федора Тютчева – улица Архитектора Белопольского проходит по центру деревни. А если перейти Профсоюзную улицу, выйдешь к Коньковским прудам, Большому и Малому. Пруды не для купания, но нежное блаженство лета чувствуется в каждом вдохе водяной глади. Запах воды смешивается с запахами цветов и трав, утка- огарь присматривает за вереницей птенцов, дети и взрослые катаются на самокатах, пенсионеры бодро идут вперед, ловко орудуя палками для скандинавской ходьбы. Я же, попетляв среди дворов, обнаружила несколько магазинов чьи здания остались неизменными с советских времен – низкие прямоугольники выложенные мелкой плиткой. Вот только вместо вывесок Гастроном, Продукты, Булочная теперь Пятерочка, Перекресток или Магнолия.
Теперь я почти в самом начале района возле станции метро «Коньково». Здесь на пригорке установлены красные буквы с названием, рядом всадник на коне – памятник А. П. Ермолову. Тут же герб района, на красно-зеленом фоне белый конь, над ним императорская корона, внизу – золотая подкова.
Вот первый поворот
у башен необычных —
баженовских ворот
два кружева кирпичных,
как два воротника
венецианских дожей,
но до конца — покад
ворец еще не дожил.
Царицу клонит спать,
ей нужен крепкий кофий,
до камелька — верст пять,
не то что в Петергофе!
А тут все снег да снег,
сугробы да ухабы,
от изразцов — да в мех,
все мужики да бабы…
Тут, будто о пенек,
споткнулся конь усталый,
и захрапел конек,
и вся шестерка стала.
Он мутно из-под шор
глядит, дрожат колени…
И облетело Двор
монаршее веленье:
«Конь царский пал.
Ему воздвигнуть изваянье.
„Коньково“ — дать сему
селению названье».
Это отрывок из поэмы Семена Кирсанова «Калужское шоссе», чей сюжет, содержащий одну из версий возникновения названия района, чей сюжет нашел отражение в изображении герба: конь, корона и золотая подкова.
Уезжать из Конькова мне не хотелось.