Найти тему
Николай Олегов

бабушка о колуне

моя бабушка рассказала мне историю о колдуне, который имел какое-то отношение к нашим родителям. Сейчас она находится у меня в шкафу. Но я не очень-то хочу ее видеть. Я не уверена, что хочу знать всю правду.

– Не волнуйся, Мик. Если она тебе не понравится, можешь ее выкинуть.

Но она ужасно серьезная, история о Немугусе.

– Да. Я чувствую, что она плохая.

Сонная девочка, которая ничего не чувствовала. Ей было семь лет. Она открыла шкаф и, увидев Немугусину книгу, очень испугалась. Это была большая книга с множеством картинок и вырезками из газет.

Она схватила книгу и спряталась под кроватью. Она выглядывала оттуда, чтобы посмотреть в книгу, но ничего не видела. «Неправильно, – думала она. – Это должна быть книга, в которой говорится обо мне». И в это время дверь открылась, и вошла ее бабушка. Она включила свет и открыла шкаф.

Девочка испугалась и закрыла глаза. 
– Что тут происходит? – спросила она.

Бабушка посмотрела на нее. Она была очень сердита и закричала на девочку:

– В доме полно детей, почему ты не слушаешь, что я тебе говорю?

Бабочка на ее платье порхала из стороны в сторону. Ее крылья казались необычайно красивыми.

Девочка поднялась с кровати и сказала:

Бабушка, я больше не буду тебя слушать. Я хочу, чтобы ты ушла.

Я хочу, если ты останешься, я тебе расскажу свою историю.  

Бабушка ушла. Принеся с собой книгу.

 – Сказка о Нелюдимой девочке была написана как раз для меня. Она заставила меня по-другому взглянуть на вещи. В ней ты узнаешь многое из того, что мне пришлось пережить. Но что я буду рассказывать? Это очень личное.


Как-то вечером, когда я была ребенком, мы снова пили чай с бабушкой и ее подругой. Звали их Энн и Энн Маршалл.

Они были сестрами. Энн была постарше, а Энн Марголин – ее близнец, которого в семье называли просто «Энни».

– Она ужасно занудная, – сказала Энн Мардж.

Меня тоже так называли.

Это правда. Я была очень серьезной. Я всегда старалась быть первой во всем. Может быть, поэтому я стала писательницей. Я хотела, чтобы меня замечали. ’Помнит ли кто-нибудь