Александр Сергеевич Пушкин был не только гениальным поэтом, прозаиком и драматургом, но и удивительным переводчиком-эрудитом. Он переводил литературу более чем с десятка языков (у некоторых филологов-пушкинистов встречается упоминание о 16 языках, с которых переводил стихи Пушкин).
В числе интересов русского классика оказалась и польская поэзия, представленная произведениями Адама Мицкевича.
Адам Мицкевич (1798-1855) – знаменитый польский поэт и деятель освободительного движения. По своему значению для польской литературы он во многом сопоставим с Пушкиным для российской.
Родился Адам на территории Белоруссии в семье обедневшего шляхтича, юриста по роду деятельности. В 1819 г. он оканчивает историко-филологический факультет Виленского университета. Несколько лет работал учителем в г. Ковно (ныне – Каунас).
Ранее поэтическое творчество Мицкевича было тесно переплетено с его увлечением свободолюбивыми идеями эпохи Просвещения. В это время он переводит отрывки из оды Вольтера, а также сочиняет в подобной стилистке две собственные поэмы «Мешко, князь Новогрудка» и «Картофель».
В это же время Адам принимает участие в организации и существовании патриотических молодёжных кружков «филоматов» и «филаретов».
Своего рода программным документом этих обществ стала написанная Мицкевичем «Ода к юности», пронизанная романтическим стремлением молодых людей, мечтавших о борьбе за свободу.
Дальнейшее творчество Мицкевича было характерным проявлением эпохи романтизма. Значительное внимание в своих произведениях он уделяет историческим сюжетам, национально-освободительной борьбе и стремлению к свободе.
В октябре 1823 г. он был арестован за участие в деятельности студенческих просветительских кружков. Полгода провёл в тюрьме, а затем его отпустили на поруки. Последующие несколько лет он прожил в Санкт-Петербурге и Москве. В это время Адам знакомится с литераторами-декабристами К.Ф. Рылеевым и А.А. Бестужевым, а также многими известными поэтами того времени – А.А. Дельвигом, Е.А. Баратынским и А.С. Пушкиным.
На страницах мемуаров и дневников ряда современников двух великих поэтов встречаются упоминания, что Пушкин и Мицкевич присутствовали на общих мероприятиях и вместе проводили культурный досуг.
16 мая в 1828 г. доме графа Лаваля (отца Е.И. Трубецкой, жены декабриста С. П. Трубецкого, последовавшей за мужем в Сибирь) Пушкин читал перед Мицкевичем, Грибоедовым, Вяземским «Бориса Годунова».
«Вчера Пушкин читал свою трагедию у Лаваль, - пишет Вяземский жене Вере Федоровне 17 мая 1828 г. из Петербурга, - в слушателях были две княгини Michel, Одоевская-Ланская, Грибоедов, Мицкевич, юноши... Кажется, все были довольны... В трагедии есть красоты первостепенные. Я несколько раз слушал ее со вниманием, и всегда с новым, то есть свежим, удовольствием».
В письме поэта П.А. Вяземского к Н.А. Муханову от 15 мая 1828 г. упоминается о совместной поездке, которую осуществили литераторы: «...В пятницу едем в Кронштадт с Мицкевичем, Пушкиным... и проч...».
В этот период А.С. Пушкин делает несколько рисунков Адама Мицкевича.
1828 г. стал годом их наиболее тесного общения. Именно в этот период Мицкевич перевёл на польский язык стихотворение А.С. Пушкина «Воспоминание».
В марте 1829 г. Мицкевич и Пушкин встречаются последний раз в Москве. На доме, где была гостиница, в которой произошла эта встреча, уже в 1956 г. была установлена мемориальная доска.
В 1829 г. Адам Мицкевич покидает Россию и всю оставшуюся жизнь проведёт в европейских странах. Будет заниматься литературным творчеством, а также преподавать в университетах Франции.
Когда в 1830-1831 гг. вспыхнуло восстание в Польше, которая тогда входила в состав России, Адам сочувственно относился к поднявшемуся народу. Даже пытался присоединиться к восставшим, но, увы, тщетно. Поэт очень переживал, когда восстание потерпело неудачу, и было жестоко подавлено. Мицкевич встречался и наладил дружеские отношения с участниками восстания, которые смогли бежать из России.
***
Отечественные и зарубежные филологи очень диаметрально оценивают взаимоотношения Пушкина и Мицкевича – от приятельства и дружбы до ненависти и вражды. И поводы к такому разночтению, конечно, имеются.
С одной стороны, в поэтическом отношении оба литератора крайне высоко оценивали друг друга. Пушкин очень тепло отзывался в своих письмах друзьям о фигуре Адама и оригинальности его поэтического творчества.
О взаимоотношениях Пушкина и Мицкевича очень хорошо писал в своих воспоминаниях их современник, видевший общение двух поэтов – русский писатель, литературный критик и книгоиздатель Ксенофонт Алексеевич Полевой:
«Пушкин, приехавший в Москву осенью 1826 г., вскоре понял Мицкевича и оказывал ему величайшее уважение. Любопытно было видеть их вместе. Проницательный русский поэт, обыкновенно господствовавший в кругу литераторов, был чрезвычайно скромен в присутствии Мицкевича, больше заставлял его говорить, нежели говорил сам, и обращался с своими мнениями к нему, как бы желая его одобрения. В самом деле, по образованности, по многосторонней учености Мицкевича Пушкин не мог сравнивать себя с ним, и сознание в том делает величайшую честь уму нашего поэта».
С почтением и уважением относился и польский поэт к творчеству Пушкина.
Когда в 1837 г. Мицкевич, находившийся в Париже, узнал о смерти Пушкина, он написал статью, посвящённую памяти Александра Сергеевича, в которой заявлял, что в России «никто не заменит Пушкина», что «Пушкин, коего талант поэтический удивлял читателей, увлекал, изумлял слушателей живостью, тонкостью и ясностью ума своего, был одарен необыкновенной памятью, суждением верным, вкусом утонченным и превосходным».
С другой стороны, конечно, у Пушкина и Мицкевича имелись разные взгляды на историю, на деятельность Петра I. Всё-таки Мицкевич был выразителем чаяний зависимого польского народа, а Пушкин, несмотря на все его вольнолюбивые взгляды, демократизм и сочувствие угнетённым, был всё-таки представителем народа-завоевателя.
Отсюда, как мне кажется, и многочисленные споры филологов о взаимоотношениях двух великих литераторов.
К тому же, после отъезда в эмиграцию, Мицкевич стал весьма критично отзываться о России, в частности и в своём творчестве. И это кстати довольно ожидаемо. Именно в этот период Пушкин начинает наиболее жёстко оппонировать польскому поэту-эмигранту.
В 1834 г. у Мицкевича выходит очередной сборник поэтических произведений, в котором содержался сатирически окрашенный цикл стихотворений о Петербурге. Под впечатлением от этой книги, Александр Сергеевич написал стихотворение «Он между нами жил...» , обращённое к польскому поэту.
Он между нами жил
Средь племени ему чужого; злобы
В душе своей к нам не питал, и мы
Его любили. Мирный, благосклонный,
Он посещал беседы наши. С ним
Делились мы и чистыми мечтами
И песнями (он вдохновен был свыше
И свысока взирал на жизнь). Нередко
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
Мы жадно слушали поэта. Он
Ушёл на запад — и благословеньем
Его мы проводили. Но теперь
Наш мирный гость нам стал врагом — и ядом
Стихи свои, в угоду черни буйной,
Он напояет. Издали до нас
Доходит голос злобного поэта,
Знакомый голос!.. Боже! освяти
В нём сердце правдою твоей и миром,
И возврати ему…
10 августа 1834 г.
Так, или иначе, но Александр Сергеевич не просто проявлял интерес к творчеству польского поэта, но даже перевёл несколько его произведений.
Первый такой опыт у классика русской литературы был в 1828 г. Как раз в этом году Мицкевич издал поэму «Конрад Валленрод». В основе сюжета этого произведения лежала борьба литовцев с агрессией рыцарей Тевтонского ордена в XIV в.
Главный герой поэмы – трагическая фигура борца-одиночки, пожертвовавшего собственным счастьем ради спасения своего народа от иноземных захватчиков. Многие современники увидели в этом сюжете аллюзию на судьбу польского народа в Российской империи.
Александр Сергеевич перевёл только небольшой отрывок из вступления, состоящий из 39 строк. Но даже в этом маленьком фрагменте видно стремление Пушкина передать суть подлинника и попытаться отразить характерную манеру автора.
Впервые напечатан этот отрывок был в журнале «Московский вестник» в начале 1829 г. Приведём лишь фрагмент перевода:
Сто лет минуло, как тевтон
В крови неверных окупался;
Страной полночной правил он.
Уже прусак в оковы вдался,
Или сокрылся, и в Литву
Понёс изгнанную главу.
Между враждебными брегами
Струился Немен; на одном
Ещё над древними стенами
Сияли башни, и кругом
Шумели рощи вековые,
Духов пристанища святые.
Символ германца, на другом
Крест веры, в небо возносящий
Свои объятия грозящи,
Казалось, свыше захватить
Хотел всю область Палемона
И племя чуждого закона
К своей подошве привлачить.
Это была первая проба Пушкина в переводе творчества Мицкевича на русский язык.
Следующий раз Александр Сергеевич обратится к поэзии польского автора в один из наиболее продуктивных периодов своего творчества – так называемой второй болдинской осени (1833 г.). Из самых известных произведений написанных в этот период можно назвать повесть «Пиковая дама», поэму «Медный всадник» и две сказки: о мёртвой царевне, а также о рыбаке и рыбке.
В это время Пушкин переводит на русский язык две баллады Мицкевича – «Czaty» («Дозор», в переводе Пушкина – «Воевода») и «Trzech budrysów» («Три Будрыса», в переводе Пушкина – «Будрыс и его сыновья»).
Пушкинские переводы этих двух баллад впервые появились в 1834 г. в журнале «Библиотека для чтения».
Эти произведения весьма реалистичны и в основу их положены довольно актуальные сюжеты: в «Воеводе» – социальный конфликт на почве имущественного неравенства, а в «Будрысе» – за улыбкой и юмором поэта скрывается одобрение сыновей старого Будрыса, которые не польстились на заморские богатства.
Читая в болдинский период сочинения своего польского коллеги, Александр Сергеевич, вероятно, не просто так выбрал эти баллады. Именно тогда он создаёт серию своих знаменитых «Сказок», которые были основаны на народных сказаниях и преданиях. Вполне логично, что его заинтересовали эти баллады, которые передавали стремления, самосознание и нравы народа.
Тема крестьянского протеста баллады «Воевода» в то время являлась очень близкой Пушкину, так как поэт изучал тогда историю крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачёва. В «Будрысе» помимо народных мотивов, классика привлекали лиризм и юмор произведения.
Александру Сергеевичу удалось понять мироощущение Мицкевича, проникнуться характером его поэтических образов и стиля, а главное, передать всё это средствами русского языка.
И здесь важно отметить, что для Пушкина-переводчика важна тяга к максимальной точности в передаче оригинала, но точности не буквальной, а художественной. «Подстрочный перевод никогда не может быть верен», - заявлял Пушкин и в своей переводческой работе старался следовать этому принципу.
Некоторые филологи критикуют классика русской литературы за то, что он не считался с оригиналом, а писал на его основе подражательные стихи.
Мне же хочется согласиться с теми литературоведами, которые, утверждают, что Пушкин и правда мог пожертвовать второстепенными и незначительными деталями, но только для того, чтобы точнее воссоздать художественный образ, заложенный в оригинале.
Например, в балладе «Будрыс» Александр Сергеевич мастерски заменяет сравнения польского поэта такими же точными и образными («весела, что котёнок у печки»), частично народными, как и в оригинале («lice bielsze od mleka» – «как роза румяна, а бела, что сметана»), сравнениями.
У Мицкевича:
Wesolutkie jak młode koteczki,
Lice bielsze od mleka, z czarną rzęsą powieka,
Oczy błyszczą się jak dwie gwiazdeczki.
У Пушкина:
Весела, что котёнок у печки,
И, как роза, румяна, а бела, что сметана;
Очи светятся, будто две свечки.
Также критикуются специалистами переводы Пушкина за изменение имён персонажей. Так, в балладе «Будрыс» у Пушкина воевода Скиргелла получает имя Паз, Кейстут отправляется биться с русскими, а Ольгерд – с пруссаками, хотя у Мицкевича наоборот. Литературоведы объясняют такую замену тем, что Пушкин воспринимал балладу как сказку, не придавая особого значения именам военачальников, считая не очень большим преступлением заменить их.
Параллельно с работой над польскими балладами Пушкин трудился над своей сказкой «О мёртвой царевне и семи богатырях». Этот факт, а также вышеописанный эпизод восприятия им баллад Мицкевича как сказок, объясняют одинаковое использование некоторых простонародных оборотов, как в переводе, так и в личном творчестве.
В балладе «Будрыс»:
Ждёт-пождёт их старик домовитый…
Снег на землю валится…
В сказке о мёртвой царевне:
Ждёт-пождёт с утра до ночи…
Снег валится на поля…
Нужно отметить, что произведения Адама Мицкевича переводили на русский язык и многие другие талантливые российские поэты: М.Ю. Лермонтов, К.Ф. Рылеев, А.А. Фет, А.Н. Майков, В.Я. Брюсов.
Но во все русские издания сочинений Мицкевича эти баллады входят в переводе Александра Сергеевича. Также высокую оценку этим переводам баллад давал знаменитый драматург и поэт-символист Валерий Яковлевич Брюсов: «Манера великого польского поэта схвачена в них с полной точностью, и никакие позднейшие переводы не могут заменить пушкинского «Воеводу» и «Будрыса»».
Предлагаю Вашему вниманию сами переводы Пушкина обеих разбираемых баллад, опубликованные на страницах журнала "Библиотека для чтения" в 1834 г.: