ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ПРЕДПРИЯТИЯ: ОСТРЫЙ КОНЕЦ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
Существует одно существенное различие между Китаем в 2017 году и Китаем, существовавшим 60 лет назад, помимо очевидных проблем, связанных с размером ВВП страны и ростом ее внутреннего благосостояния. Вплоть до 2000-х годов Китай исторически никогда не размещал капитал за границей. Его меркантилистское поведение означало, что он накапливал капитал - до такой степени, что в середине девятнадцатого века во всем мире ощущалась нехватка серебряных слитков из-за того что Китай требовал, чтобы его экспорт шелка, специй и других товаров оплачивался серебряными монетами. Как только он зарабатывал эти монеты, он не использовал их для импорта.
Когда император Цяньлун дал отпор Делегации Макартни в 1793 году, по крайней мере, он был честен; Китай действительно считал, что ему не нужны европейские производства. Он просто хотел накопить большое количество богатства в своей казне в Пекине.
В эпоху раннего капитализма китайские компании были мелкими ремесленниками, семейными торговцами. Они не фигурировали в качестве международных игроков. В то время как иностранные компании, такие как Standard Chartered и Royal Dutch Shell в конце девятнадцатого века начали работать в Китае, открывая там офисы в концессиях и создавая сети поставок и продаж. Взаимного движения китайских компаний за границу не было. В Китае просто не было субъектов, которые могли бы размещать капитал на международном уровне.
Крупные государственные компании были созданы с простым пониманием того, что они действовали по советской модели, нанимая огромное количество людей для производства товаров на основе централизованных планов, которые либо продавались внутри страны, либо отправлялись за границу, в основном другим коммунистическим партнерам, а центральное государство сохраняло полученные доходы и перераспределяло часть прибыли обратно предприятиям в рамках утвержденной центральной субсидии.
Эти госпредприятия были огромными предприятиями, действующими как рабочие единицы (знаменитый данвэй), с огромными социальными, а также экономическими функциями, нанимая, обучая и поддерживая людей от рождения до смерти.
Они выглядели как мини-государства внутри государств и были в такой же мере средством социального контроля, как и средства материального и экономического развития.
Сотрудники наслаждались благополучием и трудоустройством на протяжении всей жизни от колыбели до могилы, при этом рабочие подразделения даже давали разрешения на вступление в брак, рождение детей, выбор предмета обучения, если они поступили в университет, и последующие планы карьеры. 7 Государственные предприятия не являлись прямыми участниками процессов за пределами Китая. Они не фигурировали ни в качестве инвесторов, ни в качестве клиентов. Только в эпоху после 1978 года они начали выступать в качестве потенциальных партнеров для транснациональных компаний, которым впервые было разрешено прийти в Китай.
А затем постепенно те, кто сосредоточился на ресурсах, начали появляться на крошечных международных рынках, вкладывая небольшие суммы, обычно через Гонконг. Незначительные суммы постепенно росли вплоть до конца 1990-х годов, когда государственные предприятия претерпели коренные реформы, сократили огромную рабочую силу, отказались от большей части социального обеспечения, в котором они исторически участвовали, и все больше подвергались воздействию рыночных сил.
Параллельный, но изначально гораздо меньший процесс появления негосударственных компаний также имел место, так что к 2005 году, согласно отчету Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), После вступления Китая в ВТО в 2001 году его внешние инвестиции начали расти. Их доля в глобальных потоках прямых иностранных инвестиций оставалась небольшой, но в области ресурсов, сырьевых товаров, сырья и энергии они были заметны.
Такие компании, как PetroChina, Sinopec и China National Offshore Oil Corporation (CNOOC), в частности, стала игроком на таких рынках, как Африка и Латинская Америка. Сама новизна того, что китайские госкомпании внезапно сыграли эту роль, вызвала множество комментариев и жарких споров. В 2005 году небольшая американская энергетическая компания Unocal стала объектом интереса CNOOC.
Но еще до того, как было объявлено официальное предложение, китайская компания вышла с рынка, пораженная яростной реакцией политиков в
Вашингтоне, особенно в Конгрессе, который угрожал пресечь любую попытку продолжить. Во время мирового финансового кризиса 2007-8 годов раздались громкие заявления о том, что Китай «скупает мир».
Но, как стало ясно из более оптимистичных голосов, странность заключалась не столько в том, что прямые внешние инвестиции Китая становились заметными, сколько в том, что одна из крупнейших экономик мира оставалась таким маленьким игроком в этой области.
Единственной компанией, которая представляла все сложные вопросы китайских внешних инвестиций, была телекоммуникационная компания Huawei. Эта компания объединила в себе хорошее, плохое и уродливое в восприятии Китайских денег за границей. В Африке ее считали техническим партнером, источником новых возможностей для сотрудничества, позитивной силой. В Соединенном Королевстве изначально к ее роли относились нейтрально, и компания взяла на себя крупный контракт на поставку для Бритиш Телеком. Huawei работала в Германии и начала активно работать в США и Латинской Америке. Но опасения по поводу связей между ней и Народно-освободительной армией и службами безопасности сохранялись - в основном потому, что ее основатель, Жэнь Чжэньфэй, начинал как офицер НОАК.
«Хорошая» сторона Huawei с точки зрения восприятия заключалась в том, что это была подлинно китайская компания, которая была современной, ориентированной на внешний рынок и работала в быстро развивающейся области технологий, вдали от стереотипа ресурсоориентированной и лишенной активов, блатной шарашки внутри страны.
Журналист Financial Times Джеймс Киндж описал эту модель в своей книге в 2006 году - покупка сталелитейного завода китайской компанией в Германии закончилась оптовым перемещением оборудования, приобретенного корпорацией, в Китай. Китайские компании, использующие эту модель, рассматривались как просто изымающие активы с целью переноса технологий, в которых они остро нуждались, домой, неспособные создать местные рабочие места, работать в качестве долгосрочных внешних партнеров и играть позитивную роль для белых. 9 Компания Huawei была другим - партнером для более тесного сотрудничества, который действительно внешне выглядел точно так же, как Apple, Deutsche Telekom или AT&T. Но по мере развития компании опасения по поводу ее связи с
Китайским государством начало расти.
The Sunday Times в 2009 году утверждала, что Huawei не удалось увеличить свою долю на рынке Великобритании из-за проблем с безопасностью. 10 Ситуация не улучшилась, когда пару лет спустя ей фактически запретили участвовать в торгах на австралийский национальный широкополосный проект. 11 И, несмотря на то, что на лоббирование в Соединенных Штатах было потрачено более 200 миллионов долларов США, компании не разрешили инвестировать там или участвовать в торгах на крупные контракты. Huawei наняла высокопоставленных международных деятелей в свой международный совет директоров и иностранных руководителей высшего звена.
Но опасения, что это троянский конь, поглощающий информацию в телекоммуникационном секторе, которую он обязан сообщать своим политическим властителям в Пекине, не исчезнут легко. Фиксируется, что существуют затраты на китайские внешние инвестиции, которые выходят за рамки простых вопросов создания рабочих мест, прибылей и убытков.
Таким образом, в 2017 году китайские госкомпании будут играть значительную роль во внешней политике Китая. У них есть активы, сотрудники и интересы за границей, которые необходимо защищать. Китайские националисты и военные могут резко выступить против нападения на Японцев, жителей Северной Америки или европейцев, но у китайских компаний разные приоритеты, особенно когда речь идет об их прибыли и процветании. В государственных компаниях Китая есть президенты, которые входят в состав Центрального комитета коммунистической партии Китая (КПК).
Высокопоставленные китайские лидеры, такие как Чжан Гаоли, вице-премьер и постоянный представитель ЦК партии с 2012 года - выходец из государственного энергетического сектора.
Многие другие создали сети и прочные связи с государственными компаниями за время своей карьеры в провинции, и они сыграли важную роль в обеспечении экономического роста, позволив им достичь поставленных целей по продвижению по службе. Все более значительная часть этого роста происходит либо за счет экспорта на внешние рынки, либо за счет прямых инвестиций на эти рынки. Уже по одной этой причине их голос имеет значение, и это способствует развитию внешней политики. Они серьезно заинтересованы в том, чтобы Китай имел позитивные отношения с внешним миром. Таким образом, деловые круги Китая видят источники прибыли не только внутри страны.
Внешний мир тоже имеет для них все большее значение, и это делает их ключевыми заинтересованными сторонами в развитии Китая и формулировании внешней политики.
Точно так же в этом контексте начали появляться негосударственные компании. Их роль новаторов, работодателей и производителей ВВП, наличие хороших сетей поставок за рубежом, рынки для экспорта и технологических партнеров приобретают для них все большее значение. Как пояснил экономист и академик Яшэн Хуан в середине 2000-х годов, простой факт заключается в том, что для многих китайских предпринимателей, когда государственные компании предоставляют им несправедливые монополистические условия внутри страны, работать за пределами Китая часто проще, чем пытаться делать что-то внутри страны. 12 Фигуры вроде Джека Ма (Ма Юнь), бывшего учителя английского языка из Ханчжоу в чрезвычайно предприимчивой провинции Чжэцзян, основавшего интернет-компанию Alibaba, являются мальчиками-плакатами для китайского негосударственного сектора. Через листинги своих компаний на зарубежных рынках в Лондоне или Нью-Йорке, или благодаря созданию рынков сбыта или сетей на международном уровне, эти цифры часто превышают доходы китайских политических лидеров.
Ма Юнь угощает публику в таких местах, как Давос с его напористой, быстро говорящей деловой мудростью. Китайские частные компании имели гораздо меньшее значение, чем крупные государственные компании (например) в Австралии - до тех пор, пока с кризисом ресурсов в 2014 году они не стали становиться гораздо более важными, работая в агробизнесе, финансах или других областях технологий, которые показали перспективы роста намного лучше, чем у меди, железной руды или стали.
У китайских негосударственных компаний, в отличие от их государственных эквивалентов, действительно есть одна проблема с защитой своих взглядов и интересов: то, как китайское правительство продвигает интересы страны за рубежом. В то время как высшие руководители государственных компаний назначаются Организационным отделом КПК (и, следовательно, фактически являются политическими назначенцами), лидерам негосударственных организаций Китая не разрешалось даже вступать в партию до 2002 года.
Даже после этого момента было трудно понять, как они представлены в политической системе, несмотря на их желание стать членами партии.
Единственное место, где они могли бы высказаться, - это Народный консультативный конгресс Китая (КПСС), орган, объединяющий в себе общественных, артистических и беспартийных деятелей и созданный на основе Объединенного фронта, созданного партией в 1940-х годах чтобы претендовать на то, чтобы быть действительно представительным в китайском обществе.
Однако для этого органа важно то, что ключ к разгадке содержится в названии - это консультативный орган. У него нет реальной исполнительной власти. Изредка якобы предприимчивые фигуры, такие как Чжан Жуйминь из компании Haier, принадлежащей гибридным производителям бытовой техники, занимали место заместителя в Центральном комитете. Но загадка заключается в том, почему, несмотря на рост значения частных компаний для экономики и риторику, которую правительство уделяет развитию и важности этого сектора (из-за его гораздо более высоких показателей в создании интеллектуальной собственности и высоких уровнях прибыли), так мало его членов имеют избирательные права в системе и имеют видимый голос в областях, представляющих значительный политический интерес, особенно в областях, связанных с внешней политикой.