(к началу)
Выйдя в проход, мы под стеночкой прошмыгнули к выходу, и вышли в холл.
- Стыдно! - Привычным жестом, поправив волосы, я надел шляпу. - Как стыдно!
- Да, ладно. – Борис, как он это умел делать, “по-отечески”, поскольку на два года старше, похлопал меня по плечу. – Не последний.
- Зато оторвались по полной – стараясь бодриться, выдал Женька.
Игорь и Валера поддержали его, хотя их глаза говорили о том, что лучше, как можно скорее скрыться от позора проигрыша и мы, не сговариваясь, дружно направились к выходу из Дворца.
Сзади, за нашими спинами мы услышали, как со скрипом открылась дверь в зал и громкие крики и бурные аплодисменты, ещё больше подавляя, обрушились на наши головы и плечи. Мы ещё больше съёжились и невольно сгруппировались.
- Ян, Боря, ребята - громогласный окрик перекрыл шум из зала, мы дружно оглянулись. - Давайте в зал, там вас все ждут – выдал огромный дядька, помощник звукооператора – вы же победили.
До конца не осознавая, что произошло, мы на “полном автомате” развернулись и пошли в зал.
Только мы зашли через дверь в боковой проход, как нас ослепило лучом света и оглушило криками и шквалом аплодисментов.
Почти вслепую мы прошли к сцене подталкиваемые сзади всё тем же дядькой, помощником звукооператора.
Как во сне мы выскочили на сцену и почти не слышали, что нам говорили члены жюри.
В итоге, каждому из нас вручили грамоту, а мне, как солисту и руководителю группы вручили ещё керамическую вазу для цветов…
В музыкалке окна были занавешены.
На потолке как всегда, абсолютно не стыдясь мужского общества, ярко горела совершенно голая лампочка.
Мы все вместе, дружно сидели за нашим фанерным покрытым клеёнкой столом. Посредине стояла та самая, врученная нам керамическая ваза с открытой бутылкой “Солнце в бокале” внутри. Рядом лежали грамоты и на свежем номере “Комсомолки”, несколько бутербродов с варёнкой и пара разрезанных картошек.
Настроение было просто “бомбовое”, хотя первый наплыв радости, перехватившей дыхание, прошёл.
Борис поднялся из-за стола со стаканом вина в руке.
- Ну, сегодня у нас получился спаренный праздник – начал он. - Мы, конечно, этого очень хотели…
- И получили – вклинился Женька.
- Вот именно – продолжил Борис. – Не просто получили, а отпахали так, что сегодня всё получилось. Значит так. Во-первых, я, точнее, мы все, поздравляем тебя, Ян, с днём рождения и конечно всех нас с нашей победой. Во-вторых - Ура!
- Ура… - подхватили мы и все вместе, вскочили с мест и потянулись стаканами к центру стола. Дружно чокнулись и также дружно рассмеялись…
Поздний вечер и пустой двор встретили меня, когда я подошёл к подъезду. Ветер сносил с земли ещё не успевшую до конца освободиться влагу после уже тёплого весеннего дождя. С листьев и веток капали мелкие холодные капли весенней влаги. Ветки почти не шевелились, но молодые, ещё не успевшие окрепнуть листья трепетали под весенним ветром, играя и поблёскивая в свете уличных фонарей.
Над входом в подъезд, под толстым стеклянным колпаком, прикрытым металлической клеткой, горела, пока ещё горела лампочка.
Дверь подъезда была открыта нараспашку и подпёрта кирпичом, видать уже душно, как всегда бывало в это время.
Я вошёл в подъезд.
В подъезде ещё темней, чем у входа, потому что лампочка горела на площадке между этажами, да к тому же она двадцати пяти ватная - почти свечка. Хорошо, что не мигала.
С учётом облупленных до кирпича стен, по поводу весеннего ремонта, гости приняли бы это место за старую развалину, где-то в средневековье.
Поднявшись по ступенькам на площадку к двери своей квартиры, я увидел, что между дверью и обивкой косяка торчит какая-то бумажка. Странно, почему в двери, дома что, никого нет? Я вытащил её, поднялся на площадку к лампочке и развернул.
Это была повестка, простая повестка из военкомата, которая предписывала мне утром к семи часам быть в военкомате с вещами и документами для призыва в армию.
***
Припарковав автодом на стоянке возле дома Гены, я заглушил двигатель.
- Всё, приехали. Извините, если что не так.
- Да ладно тебе – Гена отстегнул ремень безопасности и, протянув мне руку, крепко сжал мою - Это было круто! – он открыл дверь и выпрыгнул из кабины.
- Спасибо вам, дядя, ой, больше не буду, Ян. – Она звонко по-детски рассмеялась и отстегнула ремень безопасности. – До свидания.
- До свидания – улыбнулся я в ответ - папку слушай.
- Обязательно – перебравшись в кабину, Лиза тоже выскочила через распахнутую дверь, где тут же была подхвачена сильными руками Гены.
- Ты сейчас куда? – спросил Гена.
- Никуда, - ответил я – здесь и заночую.
- А как это у вас так с розой получилось? - Вдруг спросила Лиза.
- Да, это как? – подхватил Гена.
- Химию надо учить – засмеялся я Лизе и, нарочито порицающе сказал Гене: - Ну а тебе-то не знать, ты же профессионал.
Гена ухмыльнулся и повёл плечами.
- Ну, тогда – Спокойной ночи. - Гена захлопнул дверь, обнял Лизу за плечи, и они пошли к подъезду. У самой двери они обернулись, помахали мне и исчезли за дверью.
И никого.
Только одинокий фонарь над дверью подъезда, мягко поблёскивал, отражаясь в стекле боковой двери и разбрасывая радужные круги, которые расплывались разноцветными пятнами по всему стеклу.
В сердце у меня что-то сжалось, и к горлу подступил комок.
***
За столом, над раскрытой папкой, в свете настольной лампы застыл силуэт отца Геннадия, который внимательно читал рукопись.
Как-то очень громко зазвонил будильник, в одно мгновение, разогнав дымку иллюзорных воспоминаний, облаком собравшихся и в голове, и вокруг неё.
Отец Геннадий, отвлёкся от чтения и спокойно положил правую руку на кнопку будильника - будильник умолк.
Он посмотрел на будильник, потом на, почти пополам, развёрнутую на столе папку, упёрся обеими руками в стол.
- Вечерня - глубоко вздохнул он, и на выдохе, резко оттолкнувшись от стола руками, а от пола ногами, поднялся. - Ты смотри, как время то летит.
Отец Геннадий ещё раз взглянул на раскрытые страницы.
- Да, Ян, порадовал. Это же надо, как ярко то. Как будто снова в молодость вернулся. - Встряхнув головой, он окончательно пришёл в себя и вернулся в обыденность. - Вечерня, вечерня, вечерня - как заклинание повторил Отец Геннадий и вышел из кельи.
Всё помещение часовенки светится, как будто на улице день, а не поздний вечер. Стены, покрытые белой светоотражающей краской, как будто сами издают свет.
Эта световая феерия создавалась умело установленной светодиодной подсветкой вперемешку со светодиодными же прожекторами и зеркальными вставками в стенах и в куполе.
Если на стенах зеркала были многогранными, то в куполе эти вставки были в виде лучей. А поскольку, повторяя форму купола, лучи были такими же изогнутыми, то, много раз отражаясь в них, свет, многократно множился и увеличивался, создавая большой прожектор, освещающий всё помещение как днём. И всё это, несмотря на то, что за окнами уже давно не было солнца, лучи которого днём проникали сквозь большие окна в верхней части зала.
Отец Геннадий закончил на амвоне вечернюю проповедь и, благословив всех прихожан, попрощался. Он не настаивал, чтобы каждый подходил и целовал крест, но почтительно стоял, держа крест в руке, и благословлял каждого, подходившего к кресту, пока очередь не закончилась. После, он попрощался и ушёл в алтарь.
Через некоторое время отец Геннадий вышел из боковой двери алтаря уже разоблачённый, в подряснике и несменной скуфье.
В часовенке уже никого не было. Убрали все догоревшие свечи, почистили и подмели пол, до самого притвора. Свет приглушили, и внутри помещения воцарился глубокий, мягкий полумрак. Хотя и в нём, благодаря отсвету от стен светодиодов нескольких дежурных ламп, было очень хорошо видно. Казалось, что свет, похожий на отблеск лунного, мягко лился отовсюду.
Ян встретил отца Геннадия в притворе у выхода. Они вместе вышли на улицу, где было, светло, как днём. Всю площадку освещали большие, круглые светодиодные фонари. На фонарях стоят и солнечные батареи, и небольшие ветряные генераторы. Этого вполне хватало, чтобы обеспечить любой из фонарей нужным количеством электроэнергии даже самой долгой зимней ночью.
Но самое главное было в том, что сама часовенка тоже была окрашена светоотражающей краской и так же, как и внутри она отражала свет вокруг себя от небольших прожекторов, направленных на неё всё с тех же фонарных столбов. Казалось, что она светилась сама по себе, и её свет был виден очень далеко, как свет маяка, говорящего всем страждущим о том, что здесь есть тёплый приют и пища.
Именно такую концепцию вкладывал в оформление фасада Ян, когда задумывал это строительство и делал со своей благотворительной организацией всё, чтобы поддержать все свои идеи и замыслы.
Ну и что, что дорого, зато – от всей души, с чистой любовью к людям. А деньги, они всё равно текут. Так пусть лучше на доброе дело. А золотые унитазы и мраморные ванны, для тех, у кого вместо души то, что садится на эти унитазы и в эти ванны.
Любуясь этой красотой и испытывая радостное чувство исполняющейся мечты, отец Геннадий и Ян прошли через площадь и вошли в трапезную, где их уже ждали все церковнослужители.
Их было не так много, но их служба была такой вдохновенной, верной, ответственной и чистой, что в работе казалось, что их было очень, очень много.
Пара местных прихожан, муж и жена лет семидесяти. Они остались без родных и близких, и нашли и доброе слово, и доброе отношение в этих стенах. Одеты всегда, пусть скромно, но чистенько и аккуратно. Несмотря на возраст, их служба была наполнена вдохновением и чистотой.
Ещё семейная пара бездомных, лет по шестьдесят. Их обманули чёрные риелторы, оставив без крова, и Ян привёз их и выделил им отдельный жилой вагончик, который стал их домом.
Мужчина стал выполнять работу завхоза, а его жена приняла обязанность следить за чистотой в часовенке и на территории.
Всегда чистые и опрятные, они постоянно были с улыбкой на лице, как два добрых солнышка, как будто совершенно и не было у них никаких невзгод.
Конечно, супруга Отца Геннадия – Людмила, такого же возраста, как отец Геннадий, его правая рука и несменная помощница во всех его делах, управляла всей работой по часовенке.
Супруга Яна с таким же светлым именем – Яна и одного с ним возраста. Хозяйка во всём. Добрая, домовитая, прекрасная стряпуха и вообще. Красивая, корпулентная женщина, она всегда одета не броско, но красиво и со вкусом.
Вот такое общество.
Отец Геннадий и Ян поприветствовали всех и стали у своих мест. Отец Геннадий прочёл молитву, и все приступили к трапезе...