Министерства иностранных дел всегда навлекают на себя гнев внутри страны, независимо от того, какой престиж они приобретают за рубежом. В Англии, их обвиняют в том, что они набиты людьми, которые слишком сочувствуют иностранцам. Знаменитая сатирическая передача «Да, Министр!» 1980-х годов содержала эпизоды о том, как британские иностранные посольства заняты представлением целей и взглядов посторонних в Соединенном Королевстве. Несмотря на это, министерство иностранных дел очень типично для министерств, занимающихся внешними вопросами в других многопартийных демократиях.
Оно пользуется большой известностью и статусом, но имеет лишь небольшое количество персонала по сравнению с министерствами внутренних дел, обычно имеет крохотные бюджеты (в случае Соединенного Королевства, менее 1 процента всех государственных расходов), и чаще всего ему приходится бороться ежедневно, чтобы его голос был услышан.
Интересно, что, несмотря на другую политическую модель Китая, такая же ситуация существует и в Пекине. Во многом еще хуже дело обстоит с Министерством иностранных дел (МИД) Китая. Иностранные Секретари в Соединенном Королевстве, по крайней мере на бумаге, входят в четверку великих государственных должностей, после премьер-министра, Министра финансов и министра внутренних дел. В США, Государственный секретарь имеет столь же высокий ранг, пользуется огромным авторитетом и заметностью. В Китае глава МИД, по крайней мере, на момент написания статьи в начале 2017 года, не сидит ни в полном Политбюро, ни в его Постоянном комитете.
Лучшее, на что он способен, - это быть относительно младшим членом Центрального комитета (партийного органа, состоящего примерно из 200 полных и 150 альтернативных членов) и иметь место в Государственном совете, китайской версии правительственного кабинета. Что касается бюджета и персонала, МИД едва регистрирует 2500 штатных профессиональных дипломатов, меньше, чем у австралийцев (несмотря на то, что население Китая более чем в 20 раз превышает население Австралии), и бюджет, который едва покрывает небольшой городок в западном регионе Китая.
Примечательно, что ему удается продвигать Китай во внешний мир так же эффективно, как и любому. МИД страдает от тех же личных нападок и вызывает такое же раздражение общественности, как и другие организации. Когда возникает напряженность в отношениях с Японией или Соединенными Штатами, китайские «пользователи сети» - китайские граждане, уполномоченные растущим онлайн-сообществом - регулярно обвиняют представляющих их дипломатов в бесхребетности, даже отправляя им таблетки кальция, надеясь, что они укрепляют их позвоночники.
Это иронично, потому что у МИДа очень мало полномочий для формулирования свежих позиций по вопросам внешней политики. Все это идет сверху, от партийных органов, таких как Руководящая Небольшая группа по иностранным делам, в настоящее время возглавляемая Си Цзиньпином.
Это один из ряда органов элитного уровня, координирующих политику в конкретных сферах. Но его действия, частота встреч и принимаемые решения остаются в секрете. 4 Предполагается (хотя и не известно наверняка), что наряду с Си в качестве председателя нынешняя группа состоит из министра иностранных дел Ван И, государственного советника Ян Цзечи, министра финансов, министра торговли, а затем представителя НОАК и сил безопасности. Член Политбюро Ван Хунин также может сидеть в ней, поскольку он очень важен в вопросах внешней политики.
С институциональной точки зрения, членство в ведущей группе, каким бы спекулятивным оно ни было, ясно показывает, какие министерства наиболее явно заинтересованы в том, чтобы иметь право голоса при формулировании и реализации Китайской внешней политики.
Министерство внешней торговли заинтересовано, как и Министерство финансов, или, если на то пошло, любое другое центральное министерство, играющее роль в экономических вопросах.
Через внутренние и внешние инвестиции, а также через импорт и экспорт, передачу технологий, валюту и множество других связей, Экономические интересы Китая глобализированы: они ощутимо связаны с миром за его пределами. Таким образом, все эти министерства будут иметь свои взгляды на роль Китая, например, в Африке, в Латинской Америке или на Ближнем Востоке, или его позицию по вопросам, влияющим на глобальные торговые потоки, состав международных финансовых организаций и интернационализацию внутреннего финансового сектора и сектора услуг Китая.
Одна из уникальных проблем Китая заключается в том, что, несмотря на централизованную фискальную и политическую систему, провинции по-прежнему являются чрезвычайно влиятельными экономическими игроками, и по этой причине они также играют международную роль. Такие места, как прибрежные провинции и города Чжэцзян, Шанхай, Гуандун и Фуцзянь имеют обширные логистические, торговые и инвестиционные связи с остальным миром. Даже такая якобы удаленная провинция, как Юньнань на юго-западе, через свои государственные предприятия участвует в инвестициях в ресурсы и сотрудничестве в Австралии, а также играет роль в обеспечении безопасности Китая из-за ее границ с Мьянмой и Вьетнамом.
Приграничные автономные области, такие как Внутренняя Монголия, имеют важные деловые, культурные и социальные связи с Россией и Монгольской Народной Республикой. Даже самые не имеющие выхода к морю провинции, от Шаньси до Шэньси и Хэнань, в течение последних четырех десятилетий искали международных партнеров для сотрудничества в области торговли и образования. Все они могут работать в национальном артикулировании внешней политики, но они будут действовать исходя из местных калибровок. И это идет от уровня провинции до городов, округов, префектур и даже поселков Китая. У них тоже есть разные национальные приоритеты внешней политики, которые они преследуют, в основном в экономической сфере, но все больше диверсифицируются в более сложные и изощренные области.
Например, такие города, как Сучжоу, рекламировали свои туристические активы на лондонских автобусах в 2015 году; Сиань был побратимом Эдинбурга в течение последних трех десятилетий; а город Чжухай разместил рекламу в Соединенных Штатах, Австралии и ЕС, чтобы продемонстрировать свои инвестиционные возможности. Все эти места будут искать способы оптимизировать свое влияние на национальную политику.
Под своей централизованной поверхностью Китай представляет собой чрезвычайно конкурентное место.
Однако это больше, чем просто экономические связи. Провинция Фуцзянь, в которой Си Цзиньпин провел почти 16 лет своей карьеры в качестве лидера, имеет глубокие связи с Тайванем, отделенного от нее 100 километрами воды, но имеющего много языковых и культурных общих черт. В эпоху тайваньских поселений, начиная с шестнадцатого века, в них участвовали преимущественно люди из области Фуцзянь, и тайваньский диалект похож на диалект, используемый в Фуцзянь. 5 Таким образом, мнения местных властей Фуцзяня считаются особенно сочувствующими Тайваню из-за этих тесных связей и глубокой взаимосвязанности их экономик.
Пекинские официальные лица и ученые используют пренебрежительный и насмешливый ярлык «капитулянтов» для своих коллег в Фуцзяне из-за того, что они считают их чрезмерно понимающими и сочувственными к острову.