Из записок высокой девочки. Окончание
Все безуспешно!
Какое время мы молчали, приходя в себя.
- И все-таки, я ничего не понимаю, - продолжал Павел Федорович.- Может, Смирнова, объяснишь?
Я и сама ничего не понимала. Я не раз слышала, что мысль материальна, что нередко то, о чем мы мечтаем, сбывается. Получается, сбылось и теперь: мои воздушные пируэты на льду заметил и оценил сам замминистра по спорту. Только почему-то в моем случае следствие наступило раньше причины – ДО того как я продемонстрировала свое мастерство. Странно…
- Эй, талантище! Че застыла как столб? – спросил Стрельцов-Удальцов и ущипнул меня за ухо.
- А, что?
- Да ну вас, я пошел! Все наши давно катаются, а я как дурак тут с вами, - и исчез за дверями.
Без поддержки Стрельцова-Удальцова меня опять стало клонить в сторону.
- Стоять! – приказал Павел Федорович, и крепко приобнял меня за талию. - Что ты решила?
В голове у меня заспорили два голоса. Один говорил, что неразумно идти на лед на коньках на два размера больше. Другой назойливо напоминал о правиле 72 часов. И все же я решила послушаться первого голоса и не испытывать судьбу, но не успела я об этом сказать, как откуда-то появился какой-то бородатый тип. Он стремительной подскочил на коньках к Павлу Федоровичу и хлопнул его по плечу.
- Привет, Паш! Че не переобуваешься?
- Еще не успел.
Мужчина взглянул на меня снизу вверх.
- Какие-то проблемы?
- Все о-кей, просто человек вот первый раз на каток пришел.
- А, понял! – с энтузиазмом воскликнул бородач. – Беги переобувайся, а я выведу человека на лед.
- Но она…
- Иди, иди, справлюсь!
На лице у Павла Федоровича промелькнула тревога, потом сомнение, потом – облегчение.
- Ну, пошли! – бородач схватил меня за локоть и потянул к выходу.
- Да я…
- Не волнуйся, научишься! Все мы когда-то первый раз выходили на лед. Только ровно иди, не вались, ладно?
- Да у меня…
- О, Серега! – окликнул бородач какого-то парня. – Бери девчонку под руку, надо помочь на лед выйти. Первый раз на катке.
Серега посмотрел на меня тоже снизу вверх, хмыкнул и уцепился за второй локоть. Они потянули меня к выходу и я еще раз убедилась в том, что ботинки живут отдельной жизнью от ног, а лезвия – от ботинок и подгибаются то в одну, то в другую сторону.
- Ты ногами-то передвигай! – приказал бородач. – Мы что же, нести тебя должны?
Нести! Похоже, они итак меня несут!
Мы вышли, а точнее – меня вынесли из раздевалки и я увидела перед собой сверкающую поверхность льда. Меня сковал ужас.
- Ну, пошла! – сказал бородач и вытолкнул меня вперед.
Правая нога заскользила и поехала вправо, я стала терять равновесие, еще немного – и я бы не удержалась, но в последний момент меня успели подхватить бородач и Серега.
- Слышь, Серега, - сказал бородач, - давай ее на середину вытащим, пусть там тренируется.
- Может лучше в раздевалку? – предложил Серега. – Видишь, даже стоять не может.
- Нет, лучше на середину, - возразил бородач. – Пусть Пашка сам разбирается, что с ней делать. – Поехали! – приказал он мне. – Ну что застыла? Корпус наклони! Наклони, говорю, корпус, вот как я… Несгибаемая какая-то! Ага, вот так… Теперь ноги… Ноги согни. А теперь скользи правой ногой, переноси на нее вес тела! Ну, давай, это же так просто!
Наклони корпус, согни ноги, скользи правой ногой…
Это были для меня всего лишь слова, которые я при всем желании не могла применить в своих огромных ботинках! Да если честно, я почти и не вслушивалась в них.
Я забыла о правиле 72 часов. Я забыла о том, что все дело в моих психологических проблемах. Я забыла о том, что мысль материальна и что если я представила свой триумф на льду, то, значит, так оно и должно быть. Я поняла, насколько был прав Павел Федорович, когда отговаривал меня кататься на коньках на два размера больше!
Я хотела сказать об этом бородачу, но не могла произнести и слова, а они с Серегой теперь уже чуть ли не волоком тащили меня на середину катка.
Я ничего не видела, кроме сверкающего льда, по которому я не скользила, а с трудом переставляла ноги, потому что лезвия коньков продолжали жить своей автономной, ни от кого не зависящей, жизнью. Они подворачивались то в одну, то в другую сторону, и я уже стала бояться, как бы они вообще не оторвались от ботинок.
С каждым мгновеньем сил становилось все меньше и мне уже стало казаться, что еще немного и я упаду и больше никогда не смогу подняться.
- Наконец-то! – донесся до меня голос бородача. – Приехали!
Я как будто бы очнулась.
Мы действительно добрались до самого центра катка.
Того самого центра, на котором я в своем воображении выделывала пируэты. Как же я была глупа!
Там, на периферии, было какое-то немыслимое движение: и взрослые и дети легко катались на коньках, некоторые даже вперед спиной, и только здесь был как будто бы пустынный островок. И на этом островке стояла я и двое мужчин, которые продолжали меня держать.
- Ну все, - сказал бородач. – Мы свое дело сделали. Доставили тебя в безопасное место. Теперь пусть Пашка с тобой разбирается. Стой, не шевелись! Поехали, Серега!
И не успели они отъехать, как я тут же, потеряв равновесие, свалилась на лед, больно ударившись при этом правым боком.
.
Позор вместо триумфа
- Этим и должно было все закончится! – раздался сверху сердитый голос физрука. – Ведь сто раз предупреждал тебя, Смирнова, что не стоит сегодня выходить на лед! И что же? И сама опозорилась, и меня опозорила! Вставай, а то простудишься!
Но сколько я не пыталась подняться – в конечномсчете снова оказывалась на льду, даже несмотря на помощь со стороны Павла Федоровича.
- Чувствую, все бесполезно, Смирнова, - вздохнул физрук. – Ладно, жди, я сейчас.
Спустя минуту он вернулся в сопровождении бородача Сереги и всех наших.
- Пришли тебя поднимать, талантище ты наше, - сказал Стрельцов-Удальцов.
- Значит, действуем, как договаривались, - распорядился Павел Федорович. – Позиции распределены и… Давайте скорее, а то она простудится.
Я почувствовала, как множество рук поднимают меня и чуть ли не несут туда, где заканчивается кромка льда и начинается снег.
- Нет, не туда! – сказал Павел Федорович, - идем к трибунам, это ближе. Ну вот, наконец-то. Садись, Смирнова!
Я плюхнулась на скамейку. Тело гудело.
- Где твой номерок? – спросил физрук.
- Вот…
- Стрельцов, быстро в раздевалку, принеси сапоги Смирновой.
- Еще и ухаживай за ней…
- Кому сказал! – рассердился Павел Федорович и начал быстро расшнуровывать мне ботинки.
- Зин, я тебе чай принесла, - послышался голос Ирки Ильиной, - горяченький! Попей!
- Ну все, Смирнова, - сказал физрук, когда на мне уже были сапоги и я твердо стояла на ногах. – Сеанс окончен. Сама доберешься? А то может такси вызвать? Я заплачу.
- Дойду, - сказала я и увидела, как просветлело его лицо. То ли от того, что я отказалась от такси, то ли от того, что я наконец-то освобожу его от своего присутствия.
…Совершенно обессиленная я возвращалась домой. Ноги гудели, тело болело, особенно правый бок. Со стадиона доносилась веселая музыка, но я почти не слышала ее: в ушах была настоящая многоголосица. Вот голос Павла Федоровича:
- В общем, Смирнова, твоя ошибка только в том, что коньки были на два размера больше. И ведь как я тебя отговаривал! Упертая ты, Смирнова!
А это – Сыромятниковой:
- Ну ты даешь, Зинка! Выйти на лед на коньках не по ноге – на это только ты можешь решиться.
И, наконец, голос Стрельцова-Удальцова:
- Талантище ты наше! С тобой, Смирнова, не соскучишься!
…Чем ближе я подходила к дому, тем больше портилось настроение. Слишком уж отличалось от моего воображаемого фурора то, что было на самом деле.
…Придя домой, я рухнула на кровать. Я так устала, что мне казалось, что я буду лежать всю оставшуюся жизнь. Да еще и перенесенный перед всем классом позор не давал покоя.
Стыдоба, да еще какая! Ну почему, почему я не послушалась Павла Федоровича?
Вдруг вспомнился восторженный взгляд замминистра, его слова о том, что он еще раз хотел бы посмотреть на мое мастерство. Я так и не поняла, что он имел в виду?
В комнату вошел папа.
- НУ что, Зинаида, как успехи?
Я молчала. А что я могла сказать?
- Ну что ты прицепился? Видишь, ребенок так устал, что говорить не может? – вступилась за меня мама.
- Ладно, отдыхай, Зинаида, - сказал папа и закрыл дверь.
Но спустя несколько минут он снова появился в моей комнате. Точнее сказать – вбежал.
- Скорей, Зинаида! – закричал он, - Вставай, иди сюда!
Я встала и нехотя поплелась за ним.
Папа подвел меня к компьютеру.
Я взглянула на экран монитора и остолбенела. Оттуда, с экрана, на меня смотрела я… сама.
Фантастические совпадения
- Фантастика! – воскликнул папа. – Бывает же такое! Почти точь в точь!
- Да нет, - сказала подбежавшая мама. - Похожи, конечно, но не так, чтобы уж.
И правда, девочка, смотревшая на нас с экрана монитора была очень на меня похожа, но только на первый вгляд. Глаза у нее были круглее, нос – длинее, губы – пухлее. И, самое главное, ростом она была ниже!
- Я где-то читала, кажется, у Паустовского, что у каждого человека есть двойник. Но редко кому выпадает счастье его увидеть. Сам Паустовский однажды увидел своего двойника, но не успел с ним поговорить, - продолжала мама.
- Паустовский не успел, а вот у Зинаиды есть шанс! - Папа вгляделся в фотографию моей двойницы, а потом начал просматривать фотографии.
И все, что произошло на катке с замминистром стало понятно!
Вот моядвойница стремительно несется по льду, опережая соперниц, вот стоит на пьедестале почета, вот к ней подходит…этот спортивный чиновник, поздравляет, жмет руку. И все это было сегодня утром!
Под фотографиями была подпись: новая звезда конькобежного спорта Алевтина Смирнова. (Ну и имечко, подумала я. В сто раз хуже, чем Зинаида!).
Я не могла удержаться от смеха. Выходит, замминистра утром поздравил ее с победой, а после обеда увидел на катке меня! И принял меня за нее! Да еще и фамилии одинаковые! Он же сказал:
- А вот и Смирнова!
И я согласилась. И он убедился, что это – одна и та же Смирнова!
Что уж тут говорить: фамилия-то не очень уникальная.
- А вот интервью с твоей двойницей и однофамилицей, - сказал папа. - Бывают же такие совпадения! - и нажал на видео.
Но как выяснилось минуту спустя, совпадения у нас не только во внешности и в фамилии, но и…
- Всегда страшно боялась льда… - начала Алевтина. Голос у нее был… не очень. Писклявый, как у трехлетнего ребенка. Мой-то куда лучше!
Папа нажал на паузу.
- Нет, все-таки вы похожи, - сказал он. – Даже очень. Только она пониже, конечно же. Ладно, давайте слушать дальше.
- Да и вообще с физкультурой всегда были нелады. Даже канат не могла осилить, не то что другие снаряды – брусья, бревно… Коня и козла всегда жутко боялась, никак не могла перепрыгнуть. Ну а потом все это просто надоело и я начала…
Я впитывала каждое слово Алевтины Смирновой. Ведь то, о чем она говорила точь в точь совпадало с тем, что происходит со мной!
- Тогда я решила перебороть себя, - продолжала однофамилица и она же двойница. – Я сказала себе: терпенье и труд – все перетрут. И дала слово доказать всем, что я все могу. И по канату лазать. И прыгать через козла и коня. И кататься на коньках. И, как видите, все получилось.
Если все это получилось у Алевтины, то почему не получится у меня, подумала я.
У меня вдруг появились силы (а ведь еще полчаса назад их совсем не было) и уверенность в том, что я сумею черные дни недели превратить в белые. И начинать делать это надо немедленно – ведь правило 72 часов никто не отменял.
Все под силу
Я вернулась в свою комнату. С чего же начать? Конечно, хотелось научиться всему и сразу, но ведь понятно, что так не бывает.
Я вспомнила, что завтра по расписанию урок физкультуры, а значит, скорей всего будем опять лазать по канату. Я включила ЮТУБ и стала мысленно повторять движения, которые показывали в роликах. Так вместе с ведущим я «добралась» по этой мохнатой гусенице до самого потолка и спустилась обратно (я где-то читала, что при таком повторении мышцы как бы запоминают, что им нужно делать). Я проделала это раз, наверное, пятьдесят и поняла, что не усну, пока не проделаю это на самом деле.
Я быстро оделась и рванула в школу.
С трудом уговорив охранника пропустить меня в спортзал, яподбежала к канату, набрала в легкие побольше воздуха, ухватилась занего, подтянулась, оттолкнулась ногами, подтянулась руками, оттолкнулась ногами…
Я и не заметила, как достигла потолка. Вот он, совсем рядом. Я не удержалась и погладила его. «Привет, привет, - мысленно сказала я, - оказывается, это не так уж и сложно!»[РЮА1]
И все-таки перед уроком физкультурыя очень волновалась. Получится ли? Ведь одно дело лезть по канату, когда никого нет и совсем другое под обстрелом глаз одноклассников. Один Стрельцов-Удальцов чего стоит!
- Гимнастический снаряд сегодня тот же, что и на прошлом занятии, - сказал Павел Федорович и бросил в мою сторону беспокойный взгляд. – Он касается в основном тех, кто недостаточно освоил технику.
Скворцов-Удальцов посмотрел на меня ипо обыкновению хохотнул.
Время шло, а физрук все-то не вызывал меня к канату. Я поняла: тянет время, чтобы я не успела опозориться в очередной раз. Видимо, после вчерашнего дня у него появилось чувство вины передо мной.
Наконец, уже перед самым звонком Стрельцов-Удальцов выкрикнул:
- Смирнова пусть полезет! Талантище наше!
Павел Федорович вздохнул:
- Давай, Смирнова.
Я подошла к канату. В зале повисла тишина. Даже Стерельцов-Удальцов молчал. Мне казалось, что я чувствую взгляд каждого. И вдруг руки словно сами обхватили эту толстую гусеницу, ноги уперлись в нее, я подтянулась, уперлась ногами, снова подтянулась… И вот я уже под потолком!
Я услышала, как внизу все начали хлопать и кричать:
- Молодец, Зинка!
- Зинка, ты – супер!
- Талантище, что скажешь! – это, конечно же, Стрельцов-Удальцов.
- Молодец, Зина, - сказал Павел Федорович и я чуть было не разжала руки и не грохнулась на пол: первый раз за все время он назвал меня по имени.
Подписывайтесь на мой канал. посмеемся