Возможно ли это? После самой страшной войны потерять своих детей, но сохранить веру, надежду и любовь...
Об этом наша повесть...
"Пливет, Данилыць! - мальчуган лет трёх от роду с коротенькой удочкой подошёл к старику и протянул свою маленькую ладошку. Мужчины поздоровались. Артёмка с деловым видом осмотрел улов опытного рыбака и поинтересовался: "На сто ловис? На чевряка?" Иван Данилович широко улыбнулся, его глаза по-особенному заискрились. "Да, Артёмка, на специального. Давай удочку и тебе тоже насажу!"
Мальчишка протянул свою снасть и любознательно наблюдал, заглядывая с разных сторон, как его друг "Данилыць" (так он его называл) ловко насаживает червяка на крючок. Артёмка с серьёзным выражением лица поплевал на наживку и закинул удочку.
"Данилыць, рассказЫ мне сказку про войну? А я послусаю" - прошепелявил начинающий рыбачок и присел рядом со стариком. Данилыч приобнял мальчугана за плечи и стал рассказывать. Не спеша, с чувством... Порой он замолкал, но Артёмка не отвлекал своего старшего товарища от воспоминаний...
. . . . . . . . .
"Ванечка, бери Настю. Я Егорку перепеленаю и выйду," - голос его жены дрожал. Артиллерийская канонада приближалась. Их село немецкая авиация не бомбила, а вот колхозной ферме досталось! Сотни коров были убиты всего лишь за один налёт.
Военные и гражданские разделывали туши, запасаясь мясом впрок, и торопились покинуть это злополучное место.
Дорога была забита до отказа…На запад шли колонны ещё не обстрелянных бойцов с трёхлинейками и примкнутыми штыками, проезжали автомобили с орудиями, иногда вдоль дороги проползали танки, лязгая гусеницами и с грохотом преодолевая небольшую балку.
На восток тянулись люди с детьми на руках, редкие подводы, санитарные машины увозили в тыл раненых...
Иван взял на руки дочку и, прихрамывая на раненую ногу, направился к станции. Рядом шла супруга Зинаида и несла на руках их пятимесячного сына.
Железнодорожная станция просто кипела. Несколько часов назад по ней нанесла удар авиация Геринга. Эти "бравые рыцари неба" прекрасно видели с воздуха, что на станции не осталось ни одного вагона с вооружением и военной техникой. Тем не менее, рука их не дрогнула, когда они сбрасывали авиабомбы на головы мирных жителей, в ужасе покидающих родные места. Не останавливали фашистов и санитарные вагоны с хорошо заметными красными крестами на белом круге...
"Зинуль, береги детей", - сказал Иван жене, крепко всех обнял и добавил: "Если что - встретимся в Киеве, у тёти Глаши. Передавай ей привет! Ну, всё моя родная, ступай!"
За столицу Киевской Руси и советской Украины шли тяжёлые бои. Держали оборону из последних сил. Командование бросало все новые и новые резервы, в том числе из состава вновь сформированных частей. Многим из новобранцев толком и пострелять не удалось… - сразу в бой, на передовую, в самое пекло…
Никто тогда и предположить не мог, что Киев будет оставлен нашими войсками, и там будет лютовать враг, уничтожающий всех, независимо от возраста и пола...
Иван снял фуражку, нервно смял её, глядя на состав, который только что тронулся, увозя его самых родных людей в неизвестность. Грохот состава, крики и плач смешались в единый оглушительный гул…
Через несколько минут взревела сирена воздушной тревоги. Провожающие бросились в разные стороны, спасаясь от очередной бомбежки. Иван и несколько человек с ним смотрели вслед уходящему эшелону и молили лишь об одном: «Скорее, скорее, уезжайте отсюда…»
Через минуту на станцию налетели кровожадные коршуны, с визгом и воем обрушив на головы людей тонны смертоносного груза...
И снова крики, стоны раненных, разрывающие воздух и заглушающие канонаду зенитных орудий, неистово извергающих ответный огонь туда, в небо…
Один из расчётов зенитной артиллерии был посечен осколками от разрыва бомбы. Молодые ребята в совсем новой форме в неестественных позах лежали на земле, а их командир, закрыв лицо руками, стоял на коленях и раскачивался из стороны в сторону. Через его пальцы струилась ярко-красная кровь, капая на выжженную землю.
Иван, припадая на повторно раненую ногу, добрался к орудию. Привычным движением занял место стрелка и взял в прицел очередного заходящего на станцию кровавого коршуна. Трассирующие нити пулемётной очереди, выпущенные с самолёта, прошли буквально в метре от него, впиваясь в землю и тела погибших зенитчиков...
Иван нажал на педаль и зенитка изрыгнула в сторону самолёта несколько снарядов. Один угодил точно в брюхо "фокке-вульфа", самолёт как-то неуклюже перевернулся и загорелся... Второй зенитный расчёт добивал горящий самолёт. Крики ярости, ужаса и восторга перемешались с воем самолетов, падающих бомб и залпами зениток.
Следующий налёт был ещё более жестоким. Бомбы рвались всё ближе, осколки разрывали воздух и впивались в постройки, вагоны и тела людей... Взрывные волны переворачивали подводы, автомобили, лёгкие постройки, разбрасывая в разные стороны людей, словно щепки.
Иван продолжал бой. Экономя снаряды, выцеливал нового супостата. Когда очередной самолёт вошёл в крутое пикирование, Иван ждал до последнего. Он отчётливо видел, как от "фоккера" отделилась бомба и неслась прямо на него. Нажав, что есть сил на педаль подачи снарядов, Иван заорал нечеловеческим голосом, теряя рассудок и ожидая попадания в самолёт...
За мгновение до взрыва он успел упасть на землю и прижаться всем телом к ней, родимой, обильно политой кровью...
Очнувшись после страшного удара, Иван наблюдал картинки немого кино. Пожарище, снующие в панике люди и метрах в ста от станции, прямо в пригорке, обломки фоккера. Он стал его третьим сбитым самолетом. Первый был ещё в финскую. Тогда же он и получил своё первое боевое крещение и первое боевое ранение, после которого его комиссовали...
Сейчас ему тоже досталось и снова в ту же самую ногу. Медсестричка наскоро перевязала его рану и побежала дальше. Зенитчики приходили в себя после боя... Одни складывали тела погибших товарищей, другие проверяли орудия и боекомплект.
Седоусый старшина собирал документы погибших, бережно сложил их вместе с жетонами и завернул в носовой платок… «Прости, браток. Так надо! Извини», - приговаривал он, проверяя нагрудные карманы на посеченных осколками и окровавленных гимнастерках…
К Ивану подошёл капитан в разорванной гимнастерке, с перебинтованной головой и спросил кто он такой? Откуда навыки и почему не в действующей армии?
После этого пожал крепко руку, поблагодарил за сбитые самолёты и извинился за то, что не может Ивана Даниловича представить к награде. Мол, в штабе зенитного полка не поймут, что какой-то случайный гражданский справился с зенитной установкой, да ещё сбил два самолета... Затем достал из нагрудного кармана маленький блокнот и что-то карандашом записал.
Откуда ни возьмись, появился фронтовой корреспондент. Это был пожилой мужчина в очках, почти новенькой шинели и фотоаппаратом на груди. Он стал фотографировать сбитый "фокке-вульф", потом опрокинутую взрывом зенитку. Капитан обнял Ивана за плечо и громко обратился к корреспонденту: "Эй, очкарик! Ну-ка, давай нас для истории запомни!"
Затем снова протянул Ивану свою огромную руку и представился: "Капитан Поднебесный... Иван. Стало быть, тёзка!"
Зычным голосом скомандовал зенитчикам свернуть расчёты и приготовиться к маршу. Повернулся к Ивану и тихонько пробасил: "Вань, нам пора. Отступаем... ты извини!"
Они крепко пожали руки на прощанье, и пошли каждый своей дорогой. Иван, поковылял в сторону своего села, где оставались его родители и односельчане, которые вскоре обвинят его в предательстве...
2
"Артёмка, подсекай!" - громко сказал Данилыч и мальчишка отвлекся от сказки про войну. Взмахнул своей удочкой и выволок на берег добротного карася. Ему не стал помогать ни Данилыч, ни отец, расположившийся неподалеку и внимательно слушавший "сказку про войну"...
"Иван Данилович, а в ваших краях был один предатель, который загнал своих односельчан в сарай и закрыл их там. И лишь по счастливой случайности людей не сожгли. Знаешь об этом что-нибудь?" - спросил отец Артёмки.
"Да, Егор. Было такое дело. Это я их там закрыл..."
"Ты?!!!" Егор вскочил на ноги. "Да как же тебя земля носит? Иуда!"
"Сынок, ты погоди" - тихонько сказал Данилыч. "Не руби сплеча!"
"Я тебе не сынок! Не дай Бог иметь такого отца! Полицай проклятый!"
Мужчина взял на руки ничего не понимающего Артемку и зашагал прочь...
Данилыч сел на землю, обхватил руками голову и невидящим взглядом уставился на воду... Он потерял на войне своих детей. Отправляя их в тыл, надеялся, что война все равно закончится, а семья восстановится. Искал их после войны в Киеве, но не удалось найти ни тетю Глашу, ни её следов. Из своего сожженного фашистами села, он уехал в небольшую деревушку, поближе к городу.
Воспоминания того дня всплыли яркой и трагичной картиной...
Партизаны регулярно взрывали склады и мосты, пускали под откос поезда, совершали дерзкие нападения на колонны с обнаглевшими фашистами, уничтожали полицаев.
За это каратели лютовали с особой жестокостью. Соседнюю деревню сожгли дотла, расстреливая людей прямо в домах, на глазах у детей, которых впоследствии угоняли в Германию...
Когда отряд головорезов въезжал в очередное село, его встретил Иван с повязкой полицая на рукаве. Его двоюродный пятнадцатилетний брат Виктор стоял с хлебом-солью и на хорошем немецком языке приветствовал освободителей народа от большевистского ига. Мать у Виктора была учительницей немецкого языка и с первых дней войны ушла на фронт переводчицей.
Иван стал полицаем против своей воли. Зная его фронтовое прошлое и ранение в ногу, в партизанском отряде решили оставить его в селе в качестве полицая.
Роль предателя ему давалась с огромным трудом. Почти все односельчане, отказавшиеся от эвакуации, плевали в спину, сыпали проклятиями и желали ему "сдохнуть, как собаке". Но не все оказались так однозначны и категоричны к поступку Ивана. Братья Ионовы с нетерпением ожидали прихода немцев, надеясь выслужиться перед новыми хозяевами. С радостью подались в полицаи... И сейчас вместе с Иваном сгоняли людей в конюшню. На проклятия и брань односельчан братья отвечали ударами прикладов, а Иван всё ниже опускал голову и выдавливал из себя: "Идите, идите уже!"
"Герр офицер", - на великолепном немецком Витя обратился к командиру карателей. "Мы рады вас приветствовать, как освободителей. Иван - наш староста предлагает вам отдых. А вечером, как стемнеет - подожжём вот ту конюшню. Мы уже согнали этих ... Витя запнулся и выдавил: "Русиш швайне".
В это время Ионовы заколачивали досками ворота конюшни. Сено и бутылки с бензином уже были приготовлены...
Офицер одобрительно закивал головой и пошлепал ладонью по щеке Виктора. "Гут, зер гут!" - сказал он и распорядился занимать дом Ивана, где уже были накрыты столы. Отец и мать Ивана хлопотали по дому. Его отец порывался было рвануть тельняшку на груди. Ведь он, матрос Балтийского флота с "Непримиримого" брал Зимний, прошёл гражданскую, имел несколько ранений. Но жена его сдержала словами: "Отец, успокойся, ты один их не победишь... А Ванюшке я верю. Он знает, что делает!" Данил Макарович, стиснув зубы, продолжал помогать жене.
Когда выставили часовых и практически все уже сидели за столом, офицер дал команду поджечь сарай. Ионовы тут же кинулись выполнять указания... Иван рявкнул на них: "Не сметь". Каратель выхватил "вальтер" и приставил его к виску Ивана. Тот спокойным голосом сказал: "Витя, переведи ему. Господин офицер. Эти русские свиньи должны гореть красиво. Дождёмся темноты и вместе полюбуемся. Заодно в соседних селах это увидят и перестанут партизанам помогать. А эти", - он указал рукой на конюшню, "никуда не денутся!"
"Гут, Иван! Ты настоящий патриот!" - сказал, довольно улыбающийся фашист и спрятал пистолет в кобуру.
Ионовы сидели у конюшни с бутылкой горилки и ждали своего момента истины. Уже хорошенько подвыпившие братья о чем-то болтали заплетающимися языками и начинали дремать.
«Идите поужинайте, а я послежу за этими», - Иван протянул руку одному из братьев и помог подняться с земли. Ионовы едва передвигая ноги, добрались до дома и присоединились к трапезе. Что-то произнесли во здравие немецких «освободителей», перебивая друг друга.
Виктор от злости сжимал кулаки, но старательно переводил слова полицаев. Немцы здорово захмелели, одобрительно кивая головами после каждой выпитой рюмки. Патефон, специально принесённый из сельсовета, играл марш Вермахта...
Стало темнеть и Данил Макарыч пошёл закрывать ставни. Каратели радовались возможности отдохнуть, - ведь редко в каком селе их так радушно встречали. И стрельба была и с топорами на них кидались. А тут хлеб-соль, да ещё музыка…
Снять двоих часовых и заблокировать двери - оказалось делом одной минуты. Деревянный и очень добротный дом Серёгиных полыхнул мгновенно. Через минуту-другую огонь поглотил карателей. Братья Ионовы оказались там же, рядом со своими новыми «хозяевами». Момент истины для них настал…
Полсотни односельчан шли быстрым шагом подальше от своих домов, понимая, что оставаться здесь равносильно смерти. На следующий день их родное село было сожжено дотла.
Сейчас в партизанском отряде, односельчане опускали глаза, не понимая, как они могли поверить, что Иван Данилович Серёгин окажется предателем...
А Иван набивал махоркой батину трубку и вспоминал о своей жене и детках.
«Как и где их искать? Ничего, война рано или поздно закончится, а там и мы встретимся»,- рассуждал Иван. И не он один… Мало кому могло прийти в голову, что четыре долгих года самой страшной и разрушительной войны разлучат сотни миллионов человек по всему земному шарику…
3
"Ванечка, что случилось? На тебе лица нет!" - хотела сказать Зинаида Николаевна, но промолчала, прекрасно понимая, что муж сам расскажет, если сочтёт нужным. Иван Данилович зачерпнул воды из ведра и сделал несколько больших глотков. Остатки воды вылил на голову...
Ладонью вытер лицо, смахнув накатившиеся на щёки слёзы обиды, боли, непередаваемой тоски и повернулся к своей любимой. Их взгляды встретились. По-прежнему сохранилось в них тепло и уважение, любовь и взаимопонимание...
"Война?" Иван кивнул... Затем с трудом выдавил из себя: "Будь она проклята!"
Прошло уже тридцать лет, как закончилась война, а воспоминания о ней не давали покоя, всё чаще сжимая сердца невероятно жестокими тисками от мыслей о пропавших детках. Родители надеялись и верили, что дети живы. Но где их искать - было совершенно не понятно. Они подавали запрос в Алма-Ату, куда уехала Зинаида с тётей Глашей и детками, но Насти и Егора с фамилией Серёгины там не оказалось... Тётю Глашу тоже найти не удалось...
. . . . . . . . . .
Киев в эти дни был сам на себя не похож. Старинный величественный город с многовековой историей, мать городов русских готовился к сдаче. Советская армия, получив ошеломляющий удар по всей ширине фронта, не могла удержать сильного и жестокого противника на подступах к столице. Уже пал Минск, началась блокада Ленинграда, а Киев ещё сражался. Но силы были слишком не равны и в Генеральном штабе приняли решение город оставить.
Огромные реки беженцев хлынули на восток. Эшелоны уходили каждый час. Люди уезжали в неизвестность. Теперь стало понятно, что война затянется надолго и не закончится одним сокрушительным ударом Красной армии по врагу, бегущему в панике обратно, в своё логово.
Зинаида и тетя Глаша держали детей на руках, уворачиваясь от ничего не видящих паникеров, сметающих всё на своём пути и норовящих, как можно больше прихватить своего, а порой и чужого скарба...
Эшелоны с беженцами попадали под жестокие бомбёжки и огонь прорвавшихся на десятки километров танковых частей… В такие минуты казалось, что кошмар не закончится никогда. Взрослые накрывали своими телами детей, стараясь из последних сил спасти их от огня и свинцового урагана… От зловещего рёва паровозных гудков, взрывов, криков и стонов умирающих лопались перепонки…
. . . . . . . . . .
Когда Егорке исполнился годик, Зинаида не смогла усидеть на месте, как бы её тётушка не уговаривала, и отправилась в школу радисток. Её приняли сразу же. Сказалось её уверенное владение немецким языком.
В великолепно сидящей на ней форме, Зинаида на один вечер приехала проведать детишек и тётю Глашу. Просила за детками последить, не баловать их сильно. Сдерживая слёзы, она в последний раз покормила грудью Егорку. Маленький мужичок с наслаждением закрыл глазки и причмокивал. Что же может быт вкуснее и полезнее маминого молочка? Накушавшись, сынуля уснул... Зина обняла тётю Глашу, поцеловала детишек и вышла на улицу.
Уже через три месяца вместе с группой была заброшена в район Винницы, буквально в нескольких десятках километров от своего родного дома.
Когда задание было выполнено, о чём Зина радировала своему командованию, их передатчик был в очередной раз запеленгован... Началась настоящая охота за разведчиками. Петляя и путая следы, в течение двух суток им удавалось вырываться из клещей специального подразделения СС, но кольцо всё же замкнулось. Четверо крепких парней до конца отбивались от врага, прикрывая свою радистку. Но силы оказались слишком не равными.
Её в бессознательном состоянии фашисты взяли в плен. Понимая ценность радистки, Зинаиду лечили в немецком госпитале в Виннице. Когда она пошла на поправку, ей разрешили выйти в коридор.
Сердце бешено заколотилось. "Не может этого быть", - твердила она про себя... Она шла по тому самому роддому, где появилась на свет её Настенька и через два года Егорка. Вот то самое крыльцо, на котором её встречал её Ванечка - самый счастливый на свете отец.
Иван Серёгин с нашивками младшего комсостава стоял с огромным букетом сорванных в городском парке цветов. Рядом с ним стоял милиционер, задержавший его за правонарушение. Но когда Зина вынесла дочку на руках и её Ванечка бросился навстречу, милиционер козырнул, пожелал семейного счастья, улыбнулся и добавил: "А я сам месяц назад жену с дочкой встречал. Здесь же..."
Ваня взял малюсенькую Настеньку так неумело. Вытянув перед собой руки, держал драгоценный груз, боясь прижать к себе и уронить. И вид у него был такой счастливый и растерянный...
"Фрау Зина!" - как гром среди ясного неба прозвучал голос немецкого офицера. Валдис, как он ей представился сразу после её пленения, отличался от других фашистов. Он был с ней очень вежлив, всегда старался проявить уважение. Она прекрасно понимала, что он - враг, хоть и неплохо говорит по-русски... но с акцентом, похожим на прибалтийский.
"Нам нужно приступать к работе", - чётко и громко он сказал Зинаиде, которая на несколько мгновений оказалась в прошлой жизни... такой светлой и безмятежной…
Она оглянулась на лавочку, стоящую рядом с крыльцом. Тот же куст сирени, распустившейся и благоухающей. Тогда Ваня умудрился и её наломать, за что от дворника чуть не схлопотал метлой.
Он как раз вернулся из госпиталя после ранения в финскую... Стоял, опираясь на костыль, другой рукой держал сирень и с опаской поглядывал на того самого дворника с огромными усами и метлой...
Тогда казалось, что Иван отвоевал, что все войны на этом закончились и наступит мирная спокойная жизнь. Семья с двумя маленькими детишками строила планы на будущее...
4
Неподалёку от железнодорожной станции в углу разрушенного дома сидела трёхлетняя девочка. В руках она держала куклу и укачивала её, как ребёнка. Пела колыбельную и смахивала со своих щёчек слезинки...
Иногда она крепко прижимала к себе свою куклу Танечку и успокаивала её:"Спи, моя доченька. Мама скоро за нами придёт. И мы пойдём домой. Покушаем и ляжем спать. А потом придёт большой папа и нас перед сном поцелует..."
Иван возвращался домой. В новенькой форме, без знаков различия, прихрамывая, с чувством радости и горечи. Конец войне, впереди новая и светлая жизнь... Но потеря детей омрачала его настроение. Ему с Зиной так не удалось отыскать ни Настеньку, ни Егорку...
Вдруг он услышал то ли плач, то ли песню. Иван остановился, прислушался. "Нет, показалось" - мелькнуло в голове. Он повернулся и зашагал дальше. Что-то заставило его обернуться и вглядеться в развалины старого дома. Там в глубине кто-то был.
Иван осторожно стал пробираться сквозь разрушенные конструкции и увидел девчушку с куклой в руках. Он подошел к ней, присел на корточки и взял малышку на руки. Прижал к себе нежно и осторожно. Девочка с некоторой опаской посмотрела на незнакомого дядю и сказала:"Папа"...
Иван огляделся вокруг. Ни одной живой души. Он поднялся и прошел на станцию. Кроме нескольких путейцев, двух бабушек и патруля там никого не оказалось. Начальник патруля подозвал Ивана к себе. Проверил документы, слегка погладил девочку по ручке и спросил: "А мама где?"
Иван пожал плечами и хотел было ответить, но лейтенант участливо поглядел ему в глаза и произнёс:"Война"... Козырнул и вместе с патрульными зашагал вдоль товарного состава.
Иван посмотрел на девочку, а она с интересом рассматривала дядю-папу. "Как ты здесь оказалась? А где твоя мама?" - спросил Иван.
"А мама потерялась", ответила девчушка и добавила: "А мы же её найдём, папочка, правда?"
Иван опешил. Как поступить? Оставлять ребёнка здесь или ждать - смысла не было. И на станции никого...
"Доча, а ты давно здесь сидишь? Как тебя зовут?"
"Я Настенька, а это Танечка. У нас еще вот что есть" - девочка ручкой полезла в карман и достала сухарик черного хлеба. У нас было таких три. Мы с Танечкой их скушали. Ты будешь?" - и она протянула этот кусочек жизни ему под самый нос...
"Пойдём, дочка домой. Там я тебе молочка дам. Хочешь?"
Она кивнула и обняла ручонками Ивана за шею.
Так и шли они к своему дому, которого ещё не было. Добирались на попутках, один мужичок согласился их на подводе подвезти до самой Калиновки. Здесь с 41-го года Иван был членом партизанского подполья...
Разрушенный практически дотла городок начинал оживать. Местами горели фонари, тускло освещая засыпанные разрушенными конструкциями улочки. К одному из домов подошли Иван с Настенькой. За забором хлопотали хозяева. Увидев незнакомца с ребенком на руках, поинтересовались: "Куда путь держишь, милок?"
Иван лишь пожал плечами, как перед ним распахнулась калитка и пожилая женщина пригласила в дом. "Проходите, ночь почти на дворе. Негоже с ребёнком в такое время шастать по улицам".
Пожилая пара оказалась очень гостеприимной. Нагрели воды, устроили баньку маленькой принцессе, которая после обещанного тепленького молочка, тихонько сопела, обнимая свою Танечку.
Тетя Варя за молоком бегала аж на тот край поселка... Чего не сделаешь для ребёнка. Дети были на вес золота. Сколько их осталось без здоровья, родных, близких и вообще потерявшихся в той страшной военной суматохе...
Иван не подозревал, что буквально в нескольких километрах, на другом конце Калиновки в комендатуре на холодном полу со связанными за спиной руками сидела его жена.
И она не предполагала, что совсем неподалеку находился муж Ванечка и их приёмная дочь Настенька. Девочка с таким же именем, как их родная дочка и с очень не простой судьбой...
Зинаида в очередной раз попала в руки к "охотникам за ведьмами". Война уже была позади, кто-то на ней потерял всё, а кто-то благополучно пережил это время, цепляя на погоны ещё одну звёздочку или на грудь медальку за то, что разоблачил очередного "шпиёна" или "изменника" Родины. А тут появилась возможность ещё расширить орденскую планку...
Побег Зины из фашистского плена был более похож на сказку, чем на правду. Кто мог поверить, что Валдис, потомок латышского дворянина, породнившегося со знатным родом "истинного арийца", вдруг окажется приверженцем коммунистических идей. Он Валдис Вацетис, офицер Абвера, избегал грязных методов работы с пленными. Великолепно образованный человек, отлично владеющий четырьмя языками, считал своим долгом уважать своего противника. Добивался от него максимального понимания безвыходности ситуации и вербовал для работы на "Великую Германию".
Начав свою военную карьеру еще в Польше, он усомнился в порядочности большинства офицеров Вермахта, которые с легкостью могли застрелить любого из военнопленных или безоружных гражданских, косо взглянувших в их сторону.
В преступности гитлеровского режима он убедился после начала войны против русских. На его глазах уничтожались города, сёла, люди целыми семьями отправлялись в концлагеря или на виселицы.
Не так он представлял борьбу против врага, ненавистного и угрожающего "Великому Рейху". Он встречал и тех, кто с легкостью соглашался на сотрудничество и даже предательство, и тех, кто смотрел ему прямо в глаза, с гордостью и упрямством вскинув голову и готов был идти на смерть, лишь бы не стать предателем.
Одна из таких была Зинаида. Или "фрау Зина", как он её называл. Узнав о том, что она оставила двоих малолетних детей, чтобы бить "фашистскую сволочь", Валдис стал продумывать план по её возвращению к своим. Для этого он должен был снять все подозрения с себя и выбрать один вариант из ста, но самый верный и надёжный.
Однажды, после выписки Зинаиды из госпиталя, который разместился по стечению невероятных обстоятельств в бывшем роддоме, где у неё с Иваном с перерывом в два года родилась дочка Настя и сын Егор, Валдис начал странный разговор.
Суть его сводилась к тому, что он откровенно признался "фрау Зине", что не хочет больше воевать с русскими и прорабатывает план побега. Но сомневается в том, что русские поверят в его искренность. Не поверила и Зинаида.
Это было очень похоже на провокацию. Но, с другой стороны, она так и не дала согласия работать на Абвер.
Желание жить, вернуться на Родину, к своим, наконец-то обнять своих детей пересилило все сомнения и Зинаида согласилась быть заброшенной к своим с особым заданием.
Ей одной Валдис раскрыл фамилию агента абвера, который служил в штабе Киевского округа, а затем Юго-Западного фронта. Агент или как его называли "крот" был глубоко законспирирован и имел доступ к большинству документов, передаваемым в Ставку и получаемых из неё.
Валдису удалось собрать изобличающие "крота" сведения. Ближе к рассвету с группой диверсантов в составе пяти человек они отправились на аэродром. Десантники разместились в планере и ожидали старшего группы. Место напротив Зинаиды было свободно. Все пристегнулись ремнями. Наконец послышался шум запускающихся двигателей самолета-буксировщика. Перед самым началом движения в планер втиснулся старший группы и стал пристёгиваться. Сквозь защитные очки как-то странно посмотрел на Зину...
Через час планер произвел отцепку от самолета и бесшумно продолжил свой полёт в назначенный квадрат. Приземление было достаточно мягким, если не считать нескольких ссадин на руках и лицах десантников.
На рассвете в кустарнике около стоянки самолетов фашисты обнаружили десантника в форме офицера Красной армии. Оружия, специального снаряжения и документов при нём не оказалось.
Впрочем, не оказалось на месте и офицера Абвера Валдиса Вацетиса...
5
Двумя выстрелами из "люгера" (пистолет РО-08, применяемый в разведподразделениях абвера) Валдис ликвидировал одного из группы диверсантов. Всё произошло неожиданно. Никто даже не успел среагировать... Когда он снял защитные очки, Зинаида, охнула. "Валдис? Но как?" Только сейчас она увидела под маскировочным комбинезоном офицерский китель...
"Спокойно, нам сейчас главное - не ввязываться в бой. Слишком ценная информация у нас" - по-русски сказал Вацетис. Затем повернул голову в сторону застреленного диверсанта и добавил: "Он был слишком опасен. Его задание мне известно лишь частично. Нам бы сразу не нарваться на патруль. Зина, настраивай рацию. Передавай сигнал о начале операции. У нас есть ещё пара часов."
Диверсанты шли быстро и осторожно. Едва не нарвавшись на патруль, они смогли выйти к расположению штаба дивизии. У шлагбаума стояла пулеметная точка и двое часовых мерно прохаживались вдоль ограждения.
"Андрей, Роман. Аккуратно снимаем часовых. Огонь не открывать. Ножи не применять. Оглушить, связать и убрать в канаву," - скомандовал Валдис.
"Почему нам не пойти прямо? Документы у нас в порядке. Валдис, зачем так?" - спросила Зинаида, боясь, что диверсанты переусердствуют с часовыми.
"Нам нужно попасть сразу в штаб. К командиру или начштаба. Так надо!"
Часовой у входа в штаб спокойно наблюдал, как со стороны КПП приближалась миловидная женщина в гимнастерке с сержантскими нашивками, чётко приветствуя старших по званию. За ней двое красноармейцев вели немецкого офицера с повязкой на глазах и связанными за спиной руками.
Он даже залюбовался красивым сержантом в юбке, на несколько мгновений вспомнив довоенную жизнь...
"Сержант Серёгина из спецотряда Колыванова" - четко представилась Зинаида и, не давая часовому прийти в себя от натиска её красоты и уверенности, приподняла полевую сумку и добавила: "Здесь срочное донесение командиру. Пленный - офицер Абвера. Где командир? Быстро отвечать!"
Часовой встал по стойке "смирно" и молодецки доложил: "Второй этаж, направо, кабинет второй...ой, третий справа".
Зинаида очаровательно улыбнулась, изобразила губами поцелуй, подмигнула часовому и скомандовала остальным диверсантам: "За мной!"
Часовой стоял довольный. Ещё бы... такая женщина ему подмигнула, да ещё вот так вот... губами. "Надо бы после смены её разыскать. Уж больно красивая. Да и я понравился ей" - мечтательно рассуждал простой деревенский парень почти двухметрового роста. Тем паче, что был он первым парнем на деревне...
Тем временем группа диверсантов оказалась у кабинета командира дивизии. Зина громко постучала и открыла дверь. "Разрешите войти?". Над картой, разложенной на широком столе, стояли, согнувшись три человека: командир, начштаба и начальник разведки дивизии - тот самый Колыванов. Вопросительно подняв глаза, все трое с недоумением смотрели на вошедших.
"Серёгина? Зина?" - пробасил Вано, как его с любовью называли подопечные.
Через мгновение на офицеров смотрели четыре ствола. "Валдис Вацетис, второй отдел Абвера" - доложил Валдис, развернул пистолет рукояткой от себя и положил его прямо на карту, сдвинув его в сторону опешивших советских офицеров.
"Лейтенант Романов Андрей Александрович, командир взвода шестнадцатого погранотряда" ... "Младший сержант Дорофеев Роман Николаевич, полковая разведка"... "Красноармеец Серёгина Зинаида Николаевна, радист спецотряд Колыванова".
Все трое, представляясь, положили оружие перед собой и встали по стойке "Смирно".
"Господин полковник, имею информацию особой важности. Прошу остаться наедине" - обратился Валдис к комдиву.
"Вы из Прибалтики?" - задал вопрос начштаба. "Всё верно, родом из Риги".
"Кто из Вашей группы ещё владеет этой информацией?" - спросил комдив Сотников. "В полном объёме только я и Серёгина. Романов и Дорофеев - частично" - ответил Вацетис.
"Иван Фёдорович, проверь гостей",- распорядился комдив. По этой команде двое диверсантов отстегнули ремни со снаряжением и из сапог извлекли по ножу.
"За мной - скомандовал Колыванов. Романов и Дорофеев, сидеть вот здесь. Ждать. И без глупостей тут! Сизов! Ко мне!" К нему подбежал красноармеец с автоматом. "Стеречь этих, а сюда - никого не впускать."
"Товарищ майор, извините, - улыбаясь обратился к Колыванову один из диверсантов. Там на КПП двое в канаве. Оружие в кустах. Извините. Так уж вышло,"- развёл в сторону своими ручищами Дорофеев.
Колыванов поднёс к его носу огромный кулак и вышел в коридор. "Трошкин, ко мне! Берёшь троих и на КПП. Там в канаве двое лежат. Пусть ещё поваляются. Для пользы дела. Оружие в кустах. И смотри мне... чтобы ни одна зараза не проскочила!"
«Разрешите?» - обратился к комдиву Колыванов.
«Заходи».
Нет, разрешите... не по уставу, - пробасил Вано и показал глазами на Зинаиду.
"Валяй", - сказал командир и показал Валдису на стул, приглашая присесть.
Колыванов в два огромных шага подлетел к Зинаиде и заключил её в медвежьи объятия.
"Иван Фёдорович, а не боитесь, что особисты затаскают. Может она - враг народа", - осторожно предупредил начштаба и поймал на себе такой свирепый взгляд начальника разведки, что аж поёжился...
"Что ж, докладывайте кратко и по существу", - обратился к Вацетису комдив.
"Здесь вся картотека школы Абвера в Виннице. Здесь..." - Валдис не договорил... В кабинет к командиру дивизии ворвался особист с двумя охранниками. И завопил:
"Вы что себе позволяете, товарищ полковник! Устроили здесь маскарад! Взять! - капитан указал глазами на Вацетиса. И эту тоже!" - презрительно поглядев на Зинаиду.
"Отставить, капитан Прокин!" - рявкнул комдив. "Вон отсюда! Раскомандовался... у себя там будешь руководить. А здесь я командир!"
Капитан попытался выхватить револьвер, но через несколько мгновений лежал на полу со скрученными за спиной руками. А двоих его сопровождающих Колыванов схватил за шкирку и шлепнул друг о друга. Тихонечко так... Даже нежно. От такой нежности они присели на пол и опустили головы.
Начштаба от ужаса взялся за голову. "Вы с ума сошли! Он вам этого не простит"... И он оказался прав. Прокин этого не забыл...
"Крота" взяли через час после этих событий. За что комдиву лично объявил благодарность командующий Юго-западным фронтом маршал Советского Союза Тимошенко С.К.
Вацетиса доставили в Москву. О его судьбе никто из героев этой истории не знал. Предполагали, что он первое время работал со "смершем", вскрывая агентурную сеть, а затем в ГРУ. Но это были лишь предположения...
Романов и Дорофеев после нескольких месяцев проверок были назначены в штрафной батальон. Оба с ранениями выжили, были амнистированы и продолжили свою службу в системе подготовки советских разведчиков.
А Зинаиде достанется пройти через множество испытаний... Но русская женщина - символ несгибаемой воли и силы духа! При этом она остаётся все той же ранимой, кем-то любимой и в сердце хранимой!
6
"Иван, а мы с Вами никогда раньше не встречались? - спросил хозяин дома Семён Семёнович и погладил по кудрявой головке Настю. Девочка с аппетитом уплетала кашу, ловко орудуя ложкой. Время от времени она угощала свою куклу Танечку, перемазав её носик и щечки. При этом не забывала ворчать на неё за то, что та очень неаккуратно кушает.
"Всё может быть", - тяжело вздохнув, ответил Иван и с нежностью посмотрел на девчушку. Она ему напомнила его дочку Настеньку, такую же кудрявую, проворную и ласковую. "Ей уже шесть лет", подумал Иван. Егорке четыре... Они с Зиной так и не смогли найти их. В Алма-Ате не оказалось тёти Глаши по старому адресу. А теперь и Зина исчезла.
Они встретились после падения Берлина. Решили искать детей порознь, а затем условились в Виннице найти друг друга через комендатуру. Бывшие и действующие военнослужащие там становились на учёт. Некоторым приходилось проходить очередную проверку в "смерше"...
Зина прибыла в комендатуру, встала на учет, попыталась навести справки про мужа, но Иван туда ещё не обращался. Уже на крыльце она столкнулась с Прокиным... Тем самым, что пытался её и Валдиса арестовать тогда, в кабинете командира дивизии.
Прокин мерзким взглядом окинул её с ног до головы и промямлил: "Ну-ну.." Вечером в дом, где она временно остановилась, вошли три "смершевца" и приказали следовать за ними...
Она сидела на холодном полу со связанными за спиной руками. Голова гудела, а тело ныло от побоев. Прокин лично проводил "беседу".
Память у него была хорошая и он не мог забыть то унижение, когда его, особиста, да ещё при женщине, уложил этот мужлан Колыванов - любимчик комдива Сотникова, а ныне заместителя командующего войсками округа.
Подумаешь, герой... Попробовал бы он здесь, в тылу найти шпиона, разоблачить его, да ещё доказать его виновность. А он, Прокин, умеет это делать блестяще. Тем более, у него появился великолепный шанс отомстить этой красотке и доказать, ей и не только, что он настоящий спец. И ничего, что приходится прибегать к таким методам. Она сама виновата. Она враг, а к врагу пощады быть не должно!
Он снова надел перчатки, чтобы сохранить свои ухоженные пальцы и не травмировать их...
Эта дрянь никак признаваться не желала. Как жаль, что у неё пропали дети! Зацепить её нечем. А может и хорошо, что пропали! Поделом ей! Нечего тут изменникам Родины плодить потомство...
. . . . . . . . . .
Иван поблагодарил Ирину Николаевну и Семёна Семёновича за их гостеприимство и попросил присмотреть за Настенькой.
"Я в комендатуру. Может быть, Зинулю смогу найти. Настенька, иди ко мне на ручки". Маленькая принцесса взяла свою любимую куклу и подбежала к отцу. Иван взял её на руки, поцеловал в щечку и носик, а Настенька протянула свою куклу и пролепетала: "Папочка, ты же за мамой идёшь? Возьми с собой Таню".
Так он и шёл по улице с куклой в руках. Прохожие порой улыбались. Они радовались тому, что закончилась война, что чей-то папа несет родной дочке куклу, что мирная жизнь возвращается к людям...
Иван встретился взглядом с человеком, с которым он, похоже, когда-то встречался. Мужчина натянул кепку на глаза. Остановился и отвернулся, делая вид, что рассматривает здание.
Иван прошёл мимо и через несколько шагов обернулся. Мужчина таинственным образом исчез... Неприятное чувство быстро сменилось на мысли о предстоящих заботах. Несколько кварталов осталось позади. Практически везде люди разбирали завалы, тут же шла стройка. Город приходил в себя...
"Ваня! Иван!" - прогремел знакомый голос. «Как там тебя? Данилыч!»
Иван опешил. К нему, распахнув объятия, нёсся Поднебесный Иван, зенитчик.
Мужчины обнялись... «Ты как здесь? Какими судьбами? Слушай, Вань, пойдём ко мне в кабинет, там и поговорим", - пробасил Поднебесный.
Иван вопросительно посмотрел на тёзку. Поднебесный улыбнулся, взял его за плечи и повёл с собой. "Я здесь военкомом работаю. Комиссовали по ранению, а форму снимать жаль. Вот, обложился бумагами и делаю умный вид."
Они прошли КПП, Поднебесный продолжил: "Вот тот дальний подъезд - комендатура. Средний - "смерш" занимает, а мы вот тут расположились."
Какое-то тревожное чувство овладело Иваном и он обернулся. У среднего подъезда стоял "воронок".
"Вань, ты чего?" - спросил военком. "Да… так, показалось…", - растягивая слова, ответил Иван и они вошли в здание.
На самом деле Ивану не показалось. В воронке сидела ... его жена, Зинаида Николаевна Серёгина. Между ними было всего несколько десятков метров.
Зинаида повернула голову и увидела родную фигуру своего Ванечки, который скрылся за дверью. Она попыталась его окликнуть, но разбитые губы не слушались, в горле пересохло и лишь слёзы покатились из её прекрасных глаз...
7
Военком поднял трубку телефона и четким голосом поставил задачу найти Серёгину Зинаиду. Становилась ли на учёт и где проживает. Положил трубку и широко улыбаясь, обратился к Ивану:
"Ты чего такой хмурый? Найдём мы её. Пара пустяков. А ты чего это с куклой ходишь? Любишь в дочки-матери поиграть?"
"Вчера я нашёл потерявшуюся девчушку. Три годика ей... Представляешь - меня папой назвала и имя у неё Настя, как у моей родной дочери... Потеряли мы своих детей, Ваня. Зина в действующую подалась, в плену побывала. Смерш её крутил вдоль и поперёк, всё искали шпионский след. Благо, что разведчики вовремя вмешались... Колыванов там был такой. Представляешь, особиста лицом в пол уложил прямо в кабинете комдива. Комдив сейчас где-то наверху. Генералом стал..."
"Колыванов, говоришь? Хм... есть у меня один такой знакомый. Герой Советского Союза. Мы с ним в Кремле вместе ордена получали. Здоровый такой. Одного роста со мной. Кстати, тоже Иван. Не зря нас фрицы Иванами называли... Вань, хорошо, что мы с тобой встретились. Помнишь тот бой на станции? Теперь есть все основания..." - он не договорил. В дверь постучались и в кабинет зашла девушка в звании сержанта. «Товарищ комиссар», - она увидела Ивана и замолчала.
«Говори, Тамара, что у тебя?» - пробасил Поднебесный.
«Товарищ комиссар... Серёгина Зинаида Николаевна прибыла в Винницу десять дней назад. Встала на учет. Адрес проживания - Садовая, дом 15».
Иван радостно вскочил... "Но её..., - сержант запнулась... Её арестовали. Статья очень тяжелая – измена Родине. Ведет дело майор Прокин..."
Кукла выпала из рук Ивана. "Ваня, воронок видел? Она там. Я чувствую это!"
"Спасибо, сержант, идите!" - военком проводил её взглядом и после того, как дверь закрылась, тихонько сказал: "Плохи дела, Ваня... Этот Прокин, еще та нечисть... Трус и подлец. Мне до него не добраться! Но у меня есть одна мысль..."
"Ваня, прошу тебя об одном. Не пори горячку. Я тут тоже без дела сидеть не буду. Возвращайся домой. Вот мой телефон"... Поднебесный размашистым почерком написал номер телефона и протянул Ивану. Они обнялись на прощание, пожали крепко руки.
А Ивана искали... Провал карательной операции, когда ему удалось спасти сельчан и уничтожить эсэсовцев, ликвидация старосты, подрыв нескольких эшелонов, а главное - разгром бандеровского подразделения - это не полный список "злодеяний" Ивана, за которые его было решено наказать. Наказать жестоко...
В городе действовала группа бандеровцев. И руководил ими хорошо подготовленный специалист. Выйти на его след никак не удавалось. Бандеровское подполье работало эффективно. Имея своего человека в комендатуре, бандиты были прекрасно осведомлены обо всём, что касалось жизнедеятельности войск, да и города, в целом.
Взрыв на станции трёх цистерн с горючим в момент прохождения эшелона с войсками, возвращающимися из Германии..., пожар на продовольственном складе, уничтожение посевного зерна, покушения на партийных и военных руководителей... Все эти хорошо спланированные акции подтверждали наличие четкого руководства диверсантами.
Когда Иван вышел из комендатуры, "воронка" на месте не оказалось. Стемнело. Улочки становились безлюдными. Редкие фонари освещали некоторые перекрёстки. Иван подходил к своему дому и ощутил на себе чей-то взгляд. Он резко обернулся и увидел того самого человека в кепке, с которым встретился ещё утром. Тот смотрел на Ивана с недоброй усмешкой...
. . . . . . . . . .
"Товарищ генерал, разрешите войти?". "Входи, Иван Фёдорович" - замкомандующего поднялся из кресла и вышел навстречу Колыванову. Боевые товарищи обнялись. Павел Дмитриевич, это подполковник Поднебесный, военком из Винницы."
"Наслышан, подполковник, о вашей области. Сложная там у вас ситуация". Генерал протянул руку, офицеры поздоровались.
"Чего задумали, товарищи Герои Советского Союза? Давай, Ваня кратко и по делу, как ты это умеешь"...
После убытия офицеров, генерал поднял трубку телефона и набрал номер. В кабинете начальника контрразведки округа прозвучал звонок.
"Пётр Сергеевич, здравствуй. Мне нужна твоя помощь"...
. . . . . . .
Прокин до сих пор был майором. Его не устраивало звание, должность, количество наград, денежное содержание. Он вёл сложную игру. И очень грязную... Организовал сеть доносчиков и через них "приглашал" к себе подозреваемых в "измене Родине" и выбивал из них показания. Кто-то мог откупиться - приносил ему деньги и потом навсегда исчезал. Кто не сознавался - шли по этапу…
Зинаида попала в число вторых... Вдоволь наиздевавшись над ней и не получив никаких выгод, Прокин передал материалы в трибунал, где было указано, что Зинаида Серёгина была членом бандеровского подполья. А это - расстрельная статья...
Кроме того, Прокин начал сотрудничество с бандеровским подпольем. Его уже "вели" контрразведчики. Речь пока не шла о реабилитации или освобождении тех, кого этот оборотень подвел под расстрел или отправил в лагеря. На кону была целая сеть диверсантов и предателей, главарь и "крот", что обеспечивал оперативной информацией бандеровцев и фашистов. Что, впрочем, аналогично.
Главарь по кличке "Одер" был завербован ещё в начале войны. Обладающий недюжинной силой и невероятной жестокостью по отношению к соотечественникам, которая поражала даже гестаповцев, он успешно руководил целой сетью агентов в западной Украине. Считался неуловимым и необычайно везучим. Несколько операций, проведённых по ликвидации бандформирований, всегда завершались его исчезновением и обязательным карательным ответом. «Одер» оставлял за собой кровавый след в виде растерзанных женщин и детей, изувеченных подростков и стариков.
«Визитной карточкой» этого изверга всегда оставался нож, воткнутый в детскую игрушку. Иногда лезвие втыкалось в дерево или мебель, иногда в растерзанное тело очередной жертвы…
Однако в этот раз что-то пошло не так. Прокин сам того не ведая, спровоцировал ситуацию, когда во время телефонного разговора с «Одером» поведал о своём желании «выйти из игры». Такое не прощалось и Прокин попросту стал скрываться в своём кабинете, полагая, что здесь его не достанут. Ситуация была патовой – с одной стороны бандеровцы готовы к его ликвидации, с другой стороны – свои же упрячут за решётку, и это в лучшем случае…
. . . . . . . . . .
«Полковник Леонов. Штаб округа».
Дежурный принял строевую стойку и отдал воинское приветствие высокому полковнику в форме госбезопасности. На предъявленное полковником удостоверение бросил короткий взгляд, не решаясь задерживать представителя структуры, имеющей безграничные полномочия.
«Проводите меня к майору Прокину», - распорядился полковник.
Дежурный козырнул и пропустил вперёд офицера, указав рукой направление движения.
В коридоре второго этажа полковник внезапно наклонил голову, снял фуражку и отвернулся к стене. Достал носовой платок и вытер пот со лба.
Два проходящих мимо офицера взяли под козырек, приветствуя старшего по званию. Один из них сделал несколько шагов и резко оглянулся. Фигура полковника ему показалась знакомой…
«Товарищ полковник, Вам плохо?» - с участием спросил старшина.
Тот помотал головой и, надев фуражку, снова зашагал по коридору.
«Слава, а ты не узнал полковника?» - спросил товарища старший лейтенант… «Я его где-то видел… Точно видел! А вот где?»
«Валера, ты давай шагай, а то Колыванов не любит, когда опаздывают…»
«Точно, я вспомнил. Это же «Одер»! Слава, это точно он!»
«Доложим Колыванову. Он знает, что дальше делать!»
«Заходите, гвардейцы!» - Колыванов поднялся навстречу офицерам. «Чего такие озабоченные? «Одера» встретили?»
Офицеры с недоумением переглянулись.
Колыванов улыбнулся: «Порядочек, друзья! «Одер» сейчас у Прокина. Пока я уговорил генерала установить прослушку у Прокина – сошло семь потов. Пускай немного пообщаются. Нам это на руку…», - он посмотрел на часы. «Через 10 минут отряд Ярового будет уничтожен. Да и нам пора к Прокину наведаться».
В кабинет Прокина вошли три офицера. Колыванов был впереди и направил пистолет на полковника. «Ну, здравствуй, «Одер»! Вот мы и встретились. Держи руки, как и держал. А то лишняя дырка в твоей голове не нужна ни тебе, ни мне…»
Через несколько секунд наручники щёлкнули замками и сомкнулись на запястьях «Одера». Держался он уверенно, даже вызывающе. А Прокин сразу же раскис. Увидев перед собой того самого Колыванова, он сжался в жалкий комочек и заскулил, как щенок...
. . . . . . . . . .
Зинаиду вывели из камеры. Она повернулась к остальным осужденным и взглядом попрощалась с ними. Молча и спокойно она шла по мрачному коридору, вспоминая свою жизнь, прокручивая те самые счастливые моменты, когда казалось, что её семье ничего не страшно, Ваня вернулся с войны, хоть и с ранением, Настенька перенесла тиф, но выжила, Егорка родился на радость всем...
"Направо, лицом к стене" - прозвучал голос конвойного. Загрохотал замок и металлические двери, распахнувшись, открыли тёмную бездну, из которой никто из приговорённых к расстрелу уже не возвращался...
"Виллис" нёсся по улицам города, отчаянно сигналя. До расстрельного места оставалось всего несколько кварталов.
"Стоять" - прозвучал голос. "Именем .... дальше слова были совсем неуместными, да и запоминать их уже не было смысла, ... приговор привести в исполнение!"
Щёлкнул затвор...
Зинаида подняла вверх глаза и прошептала: "Господи, не оставь меня в эту минуту. Спаси и сохрани моих детей, Ванечку и меня, если можешь..."
Прогремел ... голос: "Отставить! Оружие на предохранитель!"
На плечи Зинаиды легли огромные ладони её командира, настоящего офицера - Колыванова Ивана Фёдоровича...
Зинаида с трудом сдерживала слёзы и ждала встречи с Иваном. Буквально несколько минут назад до смерти оставался всего лишь один миг, одно мгновение... всего лишь одно нажатие на спусковой крючок…
"Зиночка!"... она обернулась. Перед ней стоял её Ванечка и рядом с ним Настенька. Девчушка подбежала к Зинаиде. "Теперь ты моя мама?" - спросила девчушка и протянула ей свою любимую куклу...
А за их спинами, как бы прикрывая собой, стояли ещё два огромных Ивана. Два Героя, два Офицера, два Человека...
8
Молва людская порой настолько бывает жестокой и несправедливой, что правда превращается в ложь, а подвиг - в предательство... Да ещё и приобретёт удивительные оттенки.
Некоторые жители соседних деревень до сих пор считали Ивана предателем, полицаем и негодяем. Ко всему прочему, и Зине досталось. Плен, побег, НКВД, допросы, избиения, расстрел...
Самое страшное - им так и не удалось разыскать ни свою Настеньку, ни Егорку.
А ещё надо же такому случиться, через два года после победы приёмную Настеньку нашла её мама. Трудно было расставаться с этой маленькой феей. Она озаряла своей улыбкой весь дом, а её весёлый голосок, как щебетание весенней птички наполняло всю округу, будь-то яркое солнце или грустный осенний дождь...
На прощание Иван и Зина подарили девчушке крестик с серебряной цепочкой. Перекрестили их, удаляющихся от дома. Настенька то и дело оборачивалась, махала ручкой и отпускала воздушные поцелуи.
А Серёгины стояли, прижавшись друг к другу и с тяжёлым сердцем молчали... С особой остротой опять возникла боль потери своих детей...
Прошли годы...
Егор с Артёмкой вернулись домой. Оба молчали. Артёмка готов был расплакаться от обиды, что только начало клевать и тут его папа забрал и увёз. Он даже Данилычу руку не успел пожать... А Егор переживал встречу с тем самым предателем, о котором ему рассказывали в школе. И надо же такому случиться, что это предательство произошло совсем рядом с тем озером, куда они с Артёмкой ездили на карасиков.
И Данилыч такой вроде мужик положительный, добрый, дети к нему тянутся. Артемка вообще с первого дня к нему на руки пошел...
"Настенька, покорми Артёмку. Я не буду ужинать", - сказал он супруге, приобнял её за плечи и поцеловал мимолетом.
Пока Артёмка уплетал за обе щёки самую вкусную мамину "кафу", Настя посмотрела в глаза Егору и едва заметным движением головы спросила "Что случилось?"
"Помнишь, я рассказывал о предателе, что жил в моём селе? Я его вчера встретил. Это оказался тот самый "Данилыць", о котором тебе все уши Артемка прожужжал"...
"Егор, этого не может быть! Артёмка к плохому человеку не пойдёт. Ты же помнишь, он с роддома чувствовал кто его на руки берёт?"
Егор помолчал. Он вспомнил несколько таких моментов. Это было необъяснимо... Но факт оставался фактом. Из роддома их встречали. Водитель такси попытался взять на руки Артемку, чтобы помочь родителям уложить коляску и вещи. Малыш тут же проснулся и залился громким плачем. Мужчина сунул младенца в руки матери и захлопнул дверь. Когда Артёмке было полгодика, он заболел воспалением лёгких. Настя просила соседку побыть с ребёнком, чтобы самой вызвать врача. Стоило той взять мальчика на руки, Артёмка весь заходился в плаче и начинал задыхаться от кашля. Пытался выворачиваться из рук этой самой тёти Наташи, такой миловидной женщины с хорошими манерами...
Через некоторое время стало известно, что водитель несколько лет назад в пьяном виде сбил пешеходов и скрылся... а тётя Наташа, оказывается, выгнала из дома своих родителей и отвезла их к дому престарелых, заявив, что нашла этих немощных стариков случайно. И кто они такие - она не знает. Тогда этих два старичка поддерживали друг друга за руки, опустили свои седые головы и тихонечко плакали... От обиды, от боли, от ужаса. От того, что они никогда бы в жизни не могли даже в страшном сне предположить, что так может с ними поступить родная дочь, их Наталка...
А сейчас Егору не хотелось признавать, что он погорячился, когда наговорил грубостей Данилычу. Ему хотелось сказать жене, чтобы она меньше верила в мистику, колдунов и прочие сверхъестественные вещи...
Но он промолчал, понимая, что с двумя Настями ему не справиться. Вторая Настя - его старшая сестра. И они так с его женой породнились, что даже стали его по очереди клевать по-женски. То за не покрашенный балкон, то за командировки, то за службу его в спецназе, где нет покоя ни днём ни ночью, то за рыбалку каждые выходные.
У сестры была прекрасная семья, две девочки - погодки, муж капитан дальнего плавания. Нечасто, но они семьями собирались вместе, отмечали праздники, помогали друг другу, чем могли.
Однажды даже немногословный Егор сказал, что сама судьба свела их всех вместе... Знал бы он тогда, что эти слова окажутся пророческими...
Росли они с сестрой одни, без родителей. Отца немного помнила только Настя. Помнила она и то, что мама уходила на фронт. Красивая такая, статная, в военной форме. Обещала скоро вернуться. А их добрую тётю Глашу через полгода после начала войны скосила болезнь и детей взяла семья на воспитание. И не только их...
Перед сном Артёмка сидел на руках у отца и просился опять на рыбалку, к "Данилыцю"... Егор посмотрел внимательно на сына, затем на своих Анастасий и пообещал снова съездить, как только появится время.
Стояла теплая августовская погода. Данилыч сидел на берегу с удочкой и полавливал карасиков... Рядом сидела жена, его любимая Зинуля и накрывала импровизированный стол. Расстелив широкий рушник, она доставала из корзинки нехитрую пищу, аккуратно раскладывала её, отломила по ломтю хлеба и затем взяла кувшин с молоком...
Сзади подъехала машина. Первым вышел Егор, посмотрел тяжёлым взглядом на старика и повернулся к Артемке. "Сынок, давай-ка мы разденемся, а панамку снова наденем"... Артёмка в это время всё рвался к своему взрослому другу.
"Данилыць! Данилыць!"- кричал мальчишка и мчался стремглав, широко раскинув руки...
"Егор, и ты хочешь сказать, что Данилыч плохой человек? Смотри, как Артёмка к нему несётся", - произнесла сестра.
Зинаида поднялась, держа в обеих руках кувшин с молоком... Её сердце готово было выскочить из груди. Там, у машины стояли обе Насти и Егорка. Совсем взрослый, даже слегка поседевший.
Данилыч, увидев своего маленького рыбачка, поднялся и поковылял к нему навстречу. Что-то до боли знакомое было в походке этого пожилого человека... Насти стояли в недоумении.
Артёмка оказался на руках старика и обнимал его за шею. Затем немного отстранился и пролепетал: "Данилыць, а я скакучився"... Глаза Ивана Даниловича заискрились каким-то лучезарным светом. Широко улыбаясь, он рассматривал маленького рыбачка и неожиданно замер. На груди Артемки был тот самый крестик, а на шее та самая серебряная цепочка, что они с Зиной подарили на прощание Настеньке...
Кувшин выпал из рук Зинаиды. Ноги подкосились и она обессиленно опустилась на траву. Она смотрела то на крестик на груди у Артемки, то на своих детей. Они стояли в недоумении, а затем шаг за шагом все быстрее и быстрее обе Насти бросились к ней. Егор медленно шел следом...
"Дети... дети мои,- шептала Зинаида. Ванечка, они нашлись."
Нет таких слов ни в одном языке мира, чтобы описать ту самую неправдоподобную, невероятную, но такую долгожданную встречу.
Трое их детей, обнявшись, стояли перед родителями, а внуки, как ни в чём не бывало, носились друг за другом...
И пусть прошло столько лет, столько было пролито слёз и потрачено нервов, но теперь Семья Серёгиных была вместе. И глава её Иван Данилович, поцеловав крестик на груди у внука, поднял вверх глаза, перекрестился первый раз в своей жизни и прошептал:
"Господи, спасибо тебе..."
Если история Вам интересна - можете поставить лайк, буду признателен Вашим комментариям. При желании подписывайтесь на канал. Всем мира и добра!