Найти в Дзене

День Шахмат

День Шахмат. Дед отчаянно всхлипнул и проснулся. Мутными глазами он пробежался по знакомым обоям и окончательно пришёл в себя. Ему приснился странный сон. До того необычный, что он даже не знал, что о нём думать - старику приснилось, что он молодая девушка. Мало того, ему воочию представилось, что он моется в бане, натирая своё упругое тело мягкой мочалкой, по ногам, рукам, по молочным грудям. Дед машинально потрогал своё хилое тело и перекрестившись стал думать, к чему такой сон? Старуха его хорошо умела разгадывать сны, но старуха давно умерла. А он дряблый и старый зажился на этом свете, зажился до срама, до бабьего обличия в сновидениях, - тьфу, гадость! Старик сплюнул и стал тяжело приподниматься с постели. Звуки жизни медленно просачивались в его изработавшийся мозг. Из полуоткрытого окна доносились близкие голоса и звон посуды. Глаза старика напряглись и повернувшись к окну он прислушался. Пьяный бабий голос визгливо выводил: - А я всё ем да ем… ем да ем. - А ты не ешь, а пей. Я

День Шахмат.

Дед отчаянно всхлипнул и проснулся. Мутными глазами он пробежался по знакомым обоям и окончательно пришёл в себя. Ему приснился странный сон. До того необычный, что он даже не знал, что о нём думать - старику приснилось, что он молодая девушка. Мало того, ему воочию представилось, что он моется в бане, натирая своё упругое тело мягкой мочалкой, по ногам, рукам, по молочным грудям. Дед машинально потрогал своё хилое тело и перекрестившись стал думать, к чему такой сон? Старуха его хорошо умела разгадывать сны, но старуха давно умерла. А он дряблый и старый зажился на этом свете, зажился до срама, до бабьего обличия в сновидениях, - тьфу, гадость! Старик сплюнул и стал тяжело приподниматься с постели. Звуки жизни медленно просачивались в его изработавшийся мозг. Из полуоткрытого окна доносились близкие голоса и звон посуды. Глаза старика напряглись и повернувшись к окну он прислушался. Пьяный бабий голос визгливо выводил:

- А я всё ем да ем… ем да ем.

- А ты не ешь, а пей. Я когда пью вообще не ем.

- Да-а, выпить ты Федька не дурак, но закусывать тоже надо.

- Надо. Но я либо пью, либо закусываю.

- Ты когда не пьёшь, жрать-то горазд.

Огромным сизым носом дед всосал ароматный воздух и беспокойно заёрзал. Он тоже хотел сидеть за столом. Ему даже обещали это собравшиеся родственники. Но очевидно он не вовремя уснул и праздник начался без него. Напрягшись, старик скинул ноги на пол и стал шаркать ими по полу. Но сколько он не елозил ногами, тапочек на месте не было:

- От хрень-то какая! – Тихо выругался он и оперевшись о кровать, встал на пол.

Дед посмотрел вниз и увидел сквозь дырки в носках серые когтистые пальцы. Так идти за стол было срамно. Отчаянно махнув рукой, он вновь опустился на кровать. Из окна потянуло мясными закусками и сигаретным дымком. Дед принюхался и смачно выругался:

- От блядь-то!

Ответил ему голосистый бабий фальцет:

- Ой мороз, мороз, не морозь меня...

Песню никто не поддержал, и она грубо оборвалась.

- Эх Федя, наливай!

— Это мы завсегда. Я когда пью вообще не ем.

- А я как ем так остановиться не могу, всё ем да ем.

- А ты выпей и не ешь.

- Не получается

— Это видно.

Громко урча животом дед сполз на пол и заглянул под кровать. Его домашние тапки лежали в самом дальнем и тёмном углу. Старик почесал редкие волосинки на голове, тяжело вздохнул и по-пластунски полез под кровать. Из окна раздалось стройный звон стаканов и прерывистое «Ура!».

— Вот блядь что делают-то! – Старик дополз до тапок, схватил их костлявыми пальцами, но развернуться не смог. Справа была стена, прямо стена, а слева кровать упиралась в шкаф, выход был только назад, но назад деду не ползлось, не подавалось тело назад. Дед поёрзал ногами, бросил тапки и упёршись руками, попытался вытолкнуть тело. Но руки скользили и не было в них сил оттолкнуться и высвободить его.

- Эй, помогите! – Пискнул он.

- Наливай, Федя! – Гаркнули из окна.

— Это не застоится.

- Ты закусывай.

- Я когда пью не закусываю.

- А мне Зиночка наложи холодца, я когда ем то не останавливаюсь.

— Это заметно.

- С Праздничком вас!

Дед интенсивно засучил ногами и заскулил:

- Родственники бля, освободите!

Но за окном не слышали, за окном гуляли.

- Ой то не вечер, то не вечер, мне малым-мало спало о-оось…

На этот раз песню дружно подхватили:

- Мне малым-мало спало-оось, ой да во сне привиделось…

Застрявший дед лежал под кроватью, плакал и тоже тихонечко подпевал:

- А есаул догадлив был, он сумел сон мой разгадать… - Дед шмякнул кулаком по полу и вскрикнул, — вот почему я тут – потому что в бабу превратился, в голую бабу. – И дед заревел громко и по-детски.

Через час сгустились тучи и пошёл проливной дождь. Суета, хохот и звон посуды доносились из полуоткрытого окна:

- Винегрет несите в дом, и хлебушко…

- А по мне все эти закуски - блажь. Я когда пью никогда не ем.

- А я Федя, всё ем да ем.

- Ешь тётка ешь, тебе не помешает.

- В дом гости дорогие, в дом!

Гурьбой зашли в дом и нашли деда под кроватью. Опустив голову на тапочки, он спал и тихонько постанывал как щенок. Гости вытащили его за ноги и положили на кровать:

- И когда успел наклюкаться-то?

- Старой закалки дед, наш пострел везде поспел!

- Молодец!

- Пойдёмте гости дорогие на кухню, картошечки сварим и выпьем, за великий праздник.

Вышли толпой и затворили дверь. Только толстая внучка Нюрка осталась сидеть возле старика. Она поглаживала его костлявое плечо и причитала:

— Вот ведь и бабушка худая была, и мама, и дед, и папа…, а я всё ем да ем, ем да ем… - И заплакала горько-горько.

Проснулся дед, открыл мутные глаза и долго смотрел на внучку.

- Слышь Нюрка, а какой сегодня праздник-то?

- Так день шахматиста, государственный праздник!

Дед тяжело вздохнул и прогнал внучку:

- Ты это, иди, справляй!

- Я пойду дедушка, ещё покушаю!

Встала и вышла, тяжелая и дородная. Дед закрыл глаза и стал вновь проваливаться в свой эротический сон, где он был и девушкой, и дедушкой, и бабкой и всем чем попало:

— Эх бля, накормили, шахматисты хреновы!