В Питере я лихо осознаю, что различия рождаются светом. Вопреки распространённому заблуждению, в Питере ежедневно светит солнце. Только оно почти всегда скрыто за облаками и наблюдает белизну той их стороны, которая для нас изнаночная и невидимая, а для солнца лицевая.
Когда облака расходятся, солнечный свет рождает массу различий на земле. Потенциальность, скрытая в серой мгле осени и зимы, взрывается оттенками серого, коричневого, белого и вкраплений рукотворных ярких цветов. То, что в серой подоблачной мгле видится сплошной поглощающей жижей недотаявшего снега, смешанного с грязью, раскрывается светом в мандалу различий, смыслов и прожитых историй.
В тропинках следов виден каждый шаг. Сухой кленовый лист — может, он был последним, упавшим с этого голого дерева? Собачьи какашки превращаются в импрессионистские мазки, играющие бликами солнца и оттенками цвета. Вот эта бутылка из-под пива — кто её здесь бросил, в каком состоянии и в какое время? А мандариновая кожурка — скудная закуска, или полдник задержавшейся собачницы? Обычный парк становится сплетением десятков тысяч человеческих, звериных и растительных судеб.
Сплошная тягучая потенциальность воплощается в кристальной реализованности текущего момента, достаточно разойтись облакам и пропустить свет, который в Питере есть за ними ежедневно.