Я люблю откапывать философский подтекст в литературных произведениях, даже до известной степени произвольно толкуя текст. Вот, дошли мои руки и до «Властелина колец», где я, к своему немалому удивлению, нашел не просто героя-философа, а целый философский народ, и из заглавия вы уже понимаете, что именно это за народ. Но пока я сделаю вид, что еще ничего не нашел, а только собираюсь найти. Давайте просто повнимательнее присмотримся к народам, населяющим Среднеземье. Фактически у каждого народа есть свои ярко-выраженные черты, позволяющие классифицировать его в терминах определенных склонностей. Так, эльфы – безусловно, народ поэтический. Хоббиты – это олицетворение народа-земледельца. Гномы – народ ремесленный, мастера. Люди по большей части описываются как воины. Есть еще и маги, или мудрецы, а два самых известных мага-мудреца на страницах книги, конечно: Гэндальф и Саруман. Казалось бы вот они, философы, вот где следует искать философский подтекст. Но нет, я думаю, что смешение философии (любви к мудрости) с магией неверно, и Гэндальф, как и Саруман – олицетворяют собой скорее религиозную составляющую мира Среднеземья. Оба заняты волховством (магия черная и белая), постоянно крутятся возле правителей (как это часто бывает и с религиозными деятелями) и подправляют (или освящают) их действия – совсем это не по-философски. Саруман так и вовсе берет на себя функции правления. Гэндальф остается в стороне, но все равно все его познания при всей их обширности к философии не имеют никакого отношения. Он, что называется, стремится изменить мир, а совсем не объяснить его. Так что народы мы нашли, но вот философов среди них пока не обнаружили.
Но вот два хоббита - Перегрин Тук (Пиппин) и Мериадок Брендискок (Мерри), оказываются в таинственном лесу Фангорн и встречают главное в этом лесу существо - самого Фангорна, который вводит хоббитов в удивительный мир энтов. И вот это как раз есть мир, который по очень многим признакам можно назвать философским. Указания на этот счет в тексте весьма недвусмысленные и даже настолько прямые, что я побаиваюсь, как бы мои рассуждения не были общим местом. Ну да ладно, скажу я общеизвестные вещи или нет, но я их скажу.
Указание номер один: стремление энтов к классификации явлений. У них есть списки, в которых про всех все написано. Фангорна изумляет, как это хоббитов нет в этих списках:
«Я не могу найти вам места. Похоже, вас нет в старых списках, которые я учил в молодости. Правда, это было так давно…Могли появиться новые списки. Посмотрим, посмотрим! Как это там…
Помни о всех обитателях мира!
Знай: есть четыре свободных народа:
Эльфы, пришедшие в древнее время;
Гномы, живущие в темных пещерах;
Энты, рожденные дикой землею;
Люди – им гордые кони послушны…».
(Здесь и далее цитаты даются по изданию: Толкиен Дж.Р.Р. «Властелин колец». Перевод с английского Н. Григорьевой, В. Грушецкого. Пер. стихотворения: И. Гриншпун - Л.: Северо-Запад, 1991)
Не успел Фангорн познакомиться с хоббитами, как он уже озабочен их классификацией – весьма характерное явление.
Указание номер два: стремление энтов понять суть вещей. Это самое сильное указание, фактически по-существу говорящее о народе энтов как о философах. Например, когда хоббиты просят Фангорна назвать свое имя, он отвечает так: «Да, ни в коем случае! Во-первых, это заняло бы слишком много времени: мое имя ведь росло вместе со мной, а я жил долго, очень долго; так что мое имя – это, считай, история. Настоящие имена рассказывают историю вещей, которым принадлежат, - так это в моем языке, старом энтском, как бы вы сказали. Это замечательный язык, но нужно очень много времени, чтобы сказать на нем что-нибудь. Поэтому мы не говорим на нем ничего, кроме достойных долгих речей для долгого слушания». Старый язык энтов есть попросту язык философии, когда совершается переход от разговоров к рассуждениям. И стоит только начать рассуждать о чем-то, как ни конца ни края этим рассуждениям не будет. Достойные долгие речи для долгого слушания – это и есть философские рассуждения об окружающей действительности.
Указание номер три: неспешность энтов. «Не спешить – вот мое правило!» - это почти первые слова Фангорна, обращенные к хоббитам, - и весьма характерные слова. Неспешность – верный спутник задумчивости. Энты никуда не торопятся, потому что мысли не терпят суеты. Конечно, это указание косвенное, но все-таки не стоит им пренебрегать.
Четвертое указание тоже косвенное, но при этом тоже весьма характерное: отстраненность энтов от внешнего мира. События мира напрямую энтов не касаются, хотя кое-что о современной ситуации они и знают, но рассуждают о ней (как и положено философам) как бы со стороны: «Ну а вы? – осторожно спросил Мерри.
- Хум, хм, меня не заботят Большие Войны, - сказал Фангорн. – Они касаются эльфов и людей. Пусть этим занимаются мудрецы: они думают о будущем. Чего мне лезть в это дело? Я не придерживаюсь никакой стороны, потому что никто не придерживается целиком моей, если вы меня понимаете: никто не заботится о лесах так, как я, даже эльфы теперь…». Конечно, тут есть некий перехлест, и мы видим, что Энты уж слишком обособились. Лес Фангорн – пример замкнутого философского сообщества, забывшего, что для анализа действительности надо иметь представление о действительности в целом, а не только о действительности их сообщества. Собственно, мы и видим, что речь идет уже об упадке (вымирании) некогда могучего народа. Такая замкнутость – один из явных признаков упадка.
Ну и под конец приведу удивительную цитату, в которой Пиппин описывает свои ощущения от проницательного взгляда Фангорна: «Казалось, их наполняет вековая память и долгие, медленные, размеренные размышления, а поверхность их искрилась настоящим: так бывает, когда солнце играет в кроне гигантского дерева или на волнах очень глубокого озера. Не знаю, но мне почудилось, будто что-то, что росло в земле – сонное вроде как – вдруг пробудилось и изучает нас так же медленно, как жило на протяжении бесконечных лет».
Думаю, что и это описание весьма красноречиво. Так что есть, есть все основания записать народ энтов в философы. Энты – философы Среднеземья.
P.S. Да, и ведь от энтов ушли их жены! Кто же они после этого? Ну, конечно, философы.