Маша фыркала и таращила и без того большие глаза. Это у неё в маму. Мама же как раз сидела напротив и старалась унять буйство подросткового гнева.
- Вырастишь, поймёшь! Я тебя всю жизнь одна растила.
То, что предстояло понять Машеньке сейчас преспокойно лежало на диване и потягивало холодное пiво. Его звали Коля.
А началось все полгода назад, когда мама вдруг начала задерживаться на работе и чаще встречаться на выходных с подругами. Потом как-то одним зимним вечером мама пришла в компании Николая, которого представила коллегой. Сослуживец держал в руках торт и синего плюшевого зайца.
- Ну что, Маша, ставь чайник! Будем знакомиться!
Весь вечер девочка отвечала на вопросы про школу и смотрела на маму, глаза которой с каждой рюмочкой "рябинки" становились все влажнее, а щеки румяней.
В тот день Николай остался ночевать, а через неделю уже официально прописался в их с мамой женском гнездышке. Конфликтов по началу не было. Мама улыбалась, Коля громко хохотал, Маша гуляла дольше обычного и запиралась в своей комнате, больше нужного переписывая уроки. Вроде бы жизнь была не такой уж плохой, Николай относился к новоиспеченной падчерице нормально, не обижал, только один раз пошутил про девичьи прыщи. Но это так, без злобы.
А еще однажды Маша допоздна не спала, зачитавшись книжкой про школьницу, которая гуляла сразу с двумя мальчиками, и никак не могла определиться с кем ей быть. Школьница кокетливо опаздывала на свидания и все время врала одноклассницам, что целовалась с каждым ухажером не менее пяти раз. По одному поцелую на каждую встречу.
Маша взяла эту книгу у подруги буквально на три дня, и поэтому спешила прочитать как можно быстрее. Это оказалось нетрудно, повесть затягивала липкими разговорчиками и подробностями свиданий до такой степени, что Машенька третий день подряд не высыпалась и на уроках клевала носом.
И вот в последнюю ночь, когда до развязки оставалось всего тридцать семь страниц, а сердце сладко сжималось (на самом деле про сердце Маша прочитала в книге, сама же она чувствовала неведомый до этого зуд области груди, а еще как плотно прилегают пижамные шортики), послышался скрип. Сначала одиночный, а потом ритмично-размеренный. Он доносился из зала, который в их маленькой двушке теперь был спальней для мамы и Коли.
И Маша вдруг испугалась. Потом резко что-то поняла. Потом на секунду ей стало горько и противно. Потом она быстро прогнала эти мысли, захлопнула книжку и дернула за цепочку прикроватного светильника. И пока она дольше и громче чем обычно расправляла одеяло и устраивалась в постели, скрипучие звуки успели стихнуть. Хотя может быть девочка просто слишком плотно вжалась в подушку. А может быть ничего не было слышно из-за диких ударов еще неокрепшего сердца.
Через несколько дней Маша задержалась в школе. Была репетиция концерта перед летними каникулами. Старшеклассники ходили важными птицами, понимая, что до взрослой жизни им осталось всего три недели. Длинноногие и невыносимо высокие выпускницы густо красили ресницы в школьном туалете и снисходительно посмеивались над девочками из младших классов. В тот самый день, отрепетировав незатейливый танец, Маша упала в кресло на последнем ряду актового зала, делая вид что она невозможно устала и раскраснелась из-за майской жары, а вовсе не от того, что следом за танцем выступал Дима из 11 "А". И с девчонками она не пошла домой, потому что решила подойти к историчке по поводу контрольной, а не из-за того, что Димкины угольные глаза снились Маше уже целый месяц. И вообще, стих он читает такой дурацкий. Про школу и про белые корабли.
Когда парень закончил выступление и излишне театрально поклонился, к нему подлетела стайка короткоюбковых красавиц и утащила Димочку за кулисы. Маша встала, чуть слышно вздохнула, обернулась и увидела на кровавой обивке кресла еще более кровавое. Так случается, что в нежном возрасте женские часы порой работают сбивчиво.
Пришлось, прикрываясь портфелем, бежать домой. К счастью, в четыре часа дня в квартире обычно пусто. Но в этот раз ключ никак не хотел открывать дверь, и Маша уже успела испытать вторую волну тревоги, пока не услышала тяжелые шаги. Дверь открыл Николай. Заспанный, в одних трусах, почесывающий волосатое пузико, на вобщем-то худом теле.
Переодевшись и прибравшись где нужно, Маша опустила белый сверток в мусорное ведро и с облегчением пошла к себе в спальню. Потом пришла мама. Девочка слышала скользкие чмоки в корридоре. Несколько вопросов про оценки и про летний лагерь. Через полчаса мама зашла в комнату Маши и тихо, но зло зашипела:
-Ты девочка или кто? Неужели нельзя смотреть за своими вещами? В верхнем ящике пакетики непрозрачные лежат!
С общей урной сложно удержать секреты. Но секреты ли? Маша искренне не понимала:
- Что случилось? Я пришла час назад. Репетиция же...
- Убирай все эти штуки! У нас мужчина в доме! Думать нужно, что на показ выставляешь. Не с подружками и не с женихами своими. Мужчине чистота нужна, а не тряпье бабское перед носом!
С пять минут Маша сидела молча, обдумывая ситуацию. А потом громко топая, пошла к маме на кухню. В прихожей она столкнулась с Николаем, который нес пiво из холодильника, на ходу поправляя серые семейники. Холодной от бутылки рукой, он не стал тревожить девчушку, а вот той, которая помогала трусам, игриво потрепал светлую макушку. Вторая полторашка рождала в нем отцовскую заботу.
Вот тут и начала Маша фыркакть и выкабениваться, вынимая из бедной матушки последние нервы. Подросковый возраст - ничего не сделаешь! А Коля ведь неплохой человек. Ну что, Маша, он тебя бил что ли? Или мать тебе чего-то не купила? Всегда сыта-обута! Вот так ведь, чем больше делаешь для детей, тем больше они становятся неблагодарными. Своих воспитаешь, как тебя Маша, без помощи, тогда поймешь, что все время как сыр в масле каталась! Надо будет узнать у классной руководительницы про вторую смену в летнем лагере. Ей-богу, может там тебя уважать коллектив научат, а то совсем уже от рук отбилась.