В интервью британскому корреспонденту в 1919 году Владимир Ленин даёт объяснение, почему в России свобода слова развита намного лучше, чем в Англии. Подчеркнув, что в России нет законов, которые запрещают пропаганду, а художественная литература не попадает под цензуру. Среди прочего, Россия не имеет ничего против провозглашения независимости малых народов. Подчеркнул Ленин.
Договориться о беседе с Лениным мне было не просто. Не потому, что он не даёт интервью (между прочим, он передвигается без охраны, как самый обычный человек вроде меня), а из-за своего плотного графика работы. А работает он постоянно, даже больше, чем другие комиссары (наркомы – прим.).
Наконец, он выкроил для меня свободную минутку, и я через весь город поспешил к нему на встречу в Кремль.
Сразу по приезду в Россию я достал себе пропуск, чтобы мне не докучали полиция и чиновники: этот пропуск позволял мне пройти за кремлевские ворота.
Вход туда, естественно, охраняется, ведь там находится резиденция правительства. Однако, чтобы туда попасть потребуется не больше формальностей, чем при посещении Палаты общин или Букингемского дворца. Так, в небольшой деревянной будке за мостиком гражданский служащий выдает пропуска, рядом с ним еще несколько солдат, один из которых эти пропуска проверяет. Это всё, что можно увидеть у входа в Кремлевский дворец.
Часто доводилось слушать, что Ленина якобы охраняют китайцы. Но здесь их не оказалось. Меня без проблем пропустили и, поднявшись на небольшое возвышение, я подъехал к зданию, где живет Ленин, ориентируясь на пьедестал, на котором ранее стоял памятник Александру II – теперь его убрали. У самого подножья лестницы стояли двое солдат, не китайцев, а обычных молодых солдат. Поднявшись на верхний этаж, я обнаружил еще двоих, опять же русских (всего мне случилось побывать в Кремле трижды, и ни разу я китайцев там не видел).
Повесив верхнюю одежду в прихожей, я прошёл комнату, где работали клерки, и оказался в месте, где заседает Исполнительный комитет Совета народных комиссаров (по всей видимости, автор спутал два разных органа — Совет народных комиссаров (СНК) и Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК – прим.). Иными словами, в зале заседаний Кабинета министров Советской республики.
Я был на месте в назначенное время. Сопровождающий меня комиссар прошёл дальше (в России, кстати, комнаты размещены анфиладами), чтобы сообщить Ленину о моем прибытии. После он сопроводил меня в его рабочий кабинет, где мне пришлось подождать всего минуту. За это время, я успел заметить, что никакой величественности там нет. Помещения обставлены солидной, добротной мебелью, зал заседаний выполняет свою функцию. Повсюду царит рабочая атмосфера, все выглядит очень просто. Никакой роскоши и помпезности, о которой часто приходилось слышать, я не обнаружил.
Едва успев прийти к такому выводу, как в комнату вошел Ленин – человек среднего роста, лет 50, хорошо сложенный. На первый взгляд в чертах его лицах встречаешь что-то китайское, но его волосы и бородка клинышком имеют коричневато-рыжеватый оттенок. У него широкий высокий лоб и большая круглая голова. Во время разговора на его лице всегда дружелюбное выражение, которое, несомненно, располагает к себе.
У него четкий, хорошо поставленный голос. За всё время интервью он ни разу не затянул с ответом и не испытал ни малейшего замешательства. С уверенностью могу сказать, что он произвел впечатления человека с ясным холодным умом, прекрасно владеющим собой и предметом разговора.
Мой спутник уселся по другую сторону стола, чтобы при необходимости выступить в качестве переводчика. Впрочем, нам его услуги не пригодились.
Коротко представившись, я уточнил, на каком языке мы будем беседовать – немецком или французском. На что он ответил, что, если я не против, он предпочел бы общаться на английском, и если я буду говорить медленно и чётко, никаких трудностей у нас не возникнет. Я согласился. Как оказалось, за короткий период нашего общения (всего три четверти часа), он лишь на секунду запнулся, подбирая подходящее слово. Он буквально схватывал мысль моих вопросов и тут же давал ответ.
Отмечу сразу, что по приезду в Россию у меня моментально зародилась идея об этом интервью. В моей голове роились десятки вопросов, на которые я хотел получить ответ. Поэтому если бы я начал свою командировку с этого интервью, то, наверняка, уже получил бы ответ на интересующие меня вопросы. Однако, я отложил его на последний месяц своего пребывания здесь, и на многие вопросы нашел ответы самостоятельно, а часть вопросов после беседы с Лениным, в организации которой мне помогла группа американских журналистов из Лиона в виде обмена радиограммами, просто отпала сама собой.
Я старался максимально плодотворно использовать отведенное мне время. Для Ленина это как раз был промежуток между двумя важными заседаниями. Поэтому, обуздав свое любопытство, я задал три вопроса, на который получил развернутый ответ от самого главы правительства Советской республики.
Я прекрасно понимал, что за человек сидит передо мной: он же, по-видимому, знал (судя по всему, в тексте опечатка, и следует читать “не знал” — прим.), что меня интересует. Поэтому речи о каких-то заранее подготовленных с его стороны ответов и не шло.
Я успел обсудить вопросы, которые планировал задать лишь с одним человеком – моим сопровождающим. Тот, конечно, сильно удивился и предположил, что Ленин не станет на них отвечать.
Но как оказалось, я без малейшего промедления получал недвусмысленные простые ответы. По окончанию интервью сопровождавший меня комиссар даже выразил искреннее удивление на этот счёт. Первым разговор начал я. Я сразу перешел к делу и спросил, остаются ли в силе предложения, которые господин Буллит привез на Парижскую конференцию (Примечание: Уильям К. Буллит, William C. Bullitt - сотрудник американской делегации на Парижской мирной конференции. Весной 1919 года во главе специальной миссии прибыл в Москву, чтобы договориться об условиях прекращения военных действий в России. Однако позднее выработанный в ходе переговоров проект компромиссных предложений был отвергнут лидерами Антанты.). Ленин ответил, что да, но с поправками, которые могут быть внесены, учитывая текущую ситуацию на фронтах. Он также добавил, что на переговорах с Буллитом возможные изменения уже были оговорены. Ленин отметил, что Буллит до конца не осознают, каким огромным влиянием обладают американские и британские капиталисты, сказав, что если бы Буллит управлял Соединенными Штатами, мир был бы заключен в скором времени.
После я спросил у него мнение по поводу малых стран, отколовшихся от Российской империи и провозгласивших свою независимость. На что он ответил, что независимость Финляндии была признана в ноябре 1917 года, и он лично вручил тогдашнему главе Финляндской республики Свинхувуду документ об официальном признании независимости; что, в свое время Советская республика заявила, что ни один ее солдат не пересечет границу Финляндии с оружием в руках, что Советская республика создала нейтральную зону вдоль границы с Эстонией и вскоре объявит об этом публично; что одним из ее принципов является признание независимости всех малых народов; вдобавок, совсем недавно была признана независимость Башкирской Республики, при том, как отметил Ленин, башкиры – отсталый и слабый народ.
И после этого я задал свой последний третий вопрос. Он звучал так: в случае, если дипломатические отношения с Советской республикой все же будут установлены, какие гарантии он может дать, что ее власти не будут вести пропаганду среди народов западных стран? Ответ состоял следующим образом: на переговорах с Буллитом они заявили, что готовы заключить соглашение об отказе от официальной пропаганды. Таким образом, Советское правительство готово взять на себя обязательство о том, что официальная пропаганда вестись не будет. А в случае если этим займутся частные лица, они понесут всю полноту ответственность на свой страх и риск по законодательству той страны, в которой и будут осуществлять подобную деятельность.
Ленин подчеркнул, что в России нет законов, которые запрещают англичанам вести пропаганду. В Англии же подобные законы существуют, поэтому в этом плане Россию следует считать более свободомыслящей страной. По его словам, они не будут запрещать американскому, британскому или французскому правительству вести собственную пропаганду. Также Ленин достаточно резко отозвался о Законе о защите королевства Defence of the Realm Act от 1914 г., который ограничивал некоторые гражданские свободы на период военных действий. Касательно свободы печати во Франции, он отметил, что сейчас как раз читает новый роман Анри Барбюса Clarte и в нем два отрывка вымараны цензурой: “В свободной, демократической Франции цензурируются романы!”.
После я спросил, не хотел бы он сделать заключение общего характера. На что он сказал: самое важное, что он хочет подчеркнуть – это то, что советский строй лучше всех прочих и если бы английские рабочие и батраки знали о том, что он из себя представляет, они бы его поддержали. Он также выразил надежду, что после заключения мира британские власти не запретят публикацию в стране советской конституции. Отметив, что в нравственном отношении, советский строй уже побеждает, о чем говорят частные гонения на советскую литературу в свободных, демократических странах.
Отведенное мне время быстро закончилось. Зная, что Ленина ждут в другом месте, я встал и поблагодарил его за уделенное мне время. Вернувшись по тому же пути – через зал заседаний, секретарскую, лестницу и двор, я взял извозчика и отправился домой, чтобы до конца осознать и осмыслить проведенную с Владимиром Ульяновым встречу.
Источник: https://newstwozero.com/